Джек Лондон - Смирительная рубашка. Когда боги смеются

Положение стало еще хуже после полудня. Безмятежное солнце сияло в чистом неподвижном воздухе и превращало нашу яму в раскаленную печь. Отовсюду раздавались выстрелы и крики индейцев. Отец позволял нашим мужчинам стрелять лишь изредка, да и то только лучшим стрелкам — Лавану и Тимоти Гранту. Но нас постоянно поливали свинцом. Однако больше ни одна пуля не залетела в яму рикошетом, и мужчины в траншее, прекратив стрельбу, лежали, притаившись на дне окопа, избегая опасности. Четверо были ранены, и лишь один из них тяжело.

Отец наведался к нам, когда стрельба затихла. Он сел возле матери и меня и несколько минут молчал. Казалось, он прислушивается к раздававшимся отовсюду стонам и крикам изнемогавших от жажды людей. Потом он вылез из ямы и пошел посмотреть, что с колодцем. Он принес только сырой песок, чтобы покрыть толстым слоем грудь и плечи Роберта Карра. Затем он направился к Джеду Дэнхему и его матери и послал за отцом Джеда, который был в траншее. Мы сидели так тесно, что если кому-нибудь надо было выйти из ямы, ему приходилось осторожно пробираться между телами спящих.

Через некоторое время отец снова спустился к нам.

— Джесси, — спросил он, — ты боишься индейцев?

Я решительно покачал головой, догадываясь, что меня хотят послать с новым важным поручением.

— А проклятых мормонов боишься?

— А проклятых мормонов — тем более, — ответил я, пользуясь удобным случаем, чтобы назвать наших врагов проклятыми и не получить от матери затрещину.

Я заметил легкую улыбку, тронувшую его поблекшие губы, когда он услышал мой ответ.

— Тогда, Джесси, — сказал он, — не хочешь ли сходить с Джедом за водой к ручью?

Я был в восторге.

— Вы оденетесь как девочки, — продолжал он, — и может быть, они не станут стрелять в вас.

Я настаивал на том, чтобы отправиться как есть, в мужской одежде, но довольно скоро сдался, когда отец сказал, что он может найти мальчика, который согласится переодеться, и пошлет его с Джедом.

Из фургона Четоксов принесли сундук. Девочки Четокс были близнецы и примерно такого же роста, как Джед и я. Женщины помогли нам переодеться в воскресные платья близнецов Четокс, пролежавшие в сундуке весь путь от Арканзаса.

Беспокоясь за меня, мать оставила малыша с Сарой Дэнлэн и проводила меня до траншеи. Здесь, под фургоном и за невысоким бруствером, мы с Джедом получили последние наставления. Потом мы выползли на открытое место и встали. Мы были одеты совершенно одинаково: белые чулки, белые платья с широкими голубыми поясами и белые шляпы. Правая рука Джеда лежала в моей левой руке, мы крепко держались друг за друга. В свободной руке каждого из нас было по два маленьких ведерка.

— Будьте спокойны, — предостерег нас отец, когда мы сделали первый шаг. — Идите медленно. Идите, как девочки.

Не раздалось ни единого выстрела. Мы благополучно добрались до ручья, наполнили наши ведра, легли и сами как следует напились. С полными ведрами в руках мы совершили обратный путь. И по-прежнему никто не стрелял.

Я не могу вспомнить, сколько раз мы проделали этот путь — пятнадцать, а то и двадцать. Мы шли медленно, все время держась за руки, и обратно тоже шли медленно с четырьмя полными ведрами воды. Просто удивительно, как мы хотели пить. Мы то и дело приникали к воде и утоляли жажду.

Но наши враги решили, что с нас довольно. Вряд ли индейцы стали бы удерживаться от стрельбы — все равно, по девочкам или не по девочкам, — если б не повиновались приказаниям белых, которые были с ними.

Джед и я как раз собирались в новый поход, когда с холма, занятого индейцами, прогремел выстрел, а затем и другой.

— Возвращайтесь! — крикнула мать.

Я посмотрел на Джеда, а он на меня. Я знал, что он упрям и ни за что не отступит первым. Поэтому я пошел вперед, и он сразу же последовал за мной.

— Джесси! — закричала мать, и этот крик был страшнее затрещины.

Джед предложил взяться за руки, но я покачал головой.

— Бежим, — сказал я.

И когда мы, обжигая ноги о песок, рванулись к роднику, мне показалось, что все индейцы, которые были на холме, открыли огонь. Я подбежал к ручью первым, так что Джеду пришлось ждать, пока я наполню свои ведра.

— Теперь ты беги, — сказал он мне и стал так медленно наполнять свои ведра, что я понял — он решил во что бы то ни стало вернуться вторым.

Но я уселся и стал ждать, глядя на клубы пыли, поднимаемые пулями. Потом мы бросились назад.

— Не так быстро, — предостерег я его, — воду расплещешь.

Это задело его за живое, и он заметно замедлил шаг. На полпути я споткнулся и упал. Пуля шлепнулась прямо передо мной и засыпала мне глаза песком. Какой-то миг я был уверен, что ранен.

— Ты это сделал нарочно, — засмеялся Джед, когда я поднялся на ноги. Он стоял и ждал меня.

Я понял, что у него на уме. Он думал, что я упал нарочно, чтобы разлить воду и вернуться еще раз за ней. Соперничество между нами было серьезным делом — таким серьезным, что я и правда немедленно воспользовался открывшейся мне возможностью и побежал обратно к ручью. А Джед Дэнхем, не обращая внимания на пули, свистевшие вокруг него, стоял, выпрямившись, на открытом месте и ждал меня. Мы пошли обратно плечом к плечу, гордясь своей мальчишеской безрассудной смелостью. Но когда мы принесли воду, только в одном ведре Джеда оказалась вода, — пуля пробила дно второго.

Мать взяла у меня ведра, ограничившись выговором за непослушание. Она понимала, что теперь отец не позволит ей ударить меня; когда она отчитывала меня, отец подмигнул мне через ее плечо. Никогда прежде он мне не подмигивал.

Мы с Джедом стали героями. Женщины плакали и благословляли нас, целовали и ласкали. Признаюсь, я гордился этими изъявлениями чувств, хотя, так же, как и Джед, показывал, что мне это не нравится.

Насколько я помню, остаток дня меня мучила боль в правом глазу, который засыпало песком, когда пуля чуть не попала мне в голову. Мать говорила, что глаз мой воспален и налит кровью, я каждую секунду то закрывал его, то открывал, но ничего не помогало: глаз все равно болел.

Дела пошли лучше, потому что все смогли утолить жажду, но теперь нам предстояло решить, как же добывать воду впредь. Кроме того, порох и патроны у нас были почти на исходе. Вновь осмотрев все повозки, отец сумел найти еще около пяти фунтов пороха. Этого было явно недостаточно.

Я помнил, что вчера враги атаковали нас на закате, и заблаговременно пробрался в траншею. Я устроился рядом с Лаваном. Он задумчиво жевал табак и, казалось, не замечал меня. Некоторое время я ждал, боясь, что, обнаружив меня, он прикажет мне идти обратно. Он долго всматривался в пространство между колесами фургонов, сосредоточенно жуя табак, и затем аккуратно сплюнул его в маленькую ямку, сделанную им в песке.