Редьярд Киплинг - Собрание сочинений. Том 2. Отважные мореплаватели. Свет погас. История Бадалии Херодсфут

Со всяким другим мужчиной, кроме своего мужа, она вступила бы в драку с яростью дикой кошки, но Том был два года в отсутствии, и она рассчитывала, что временная уступчивость могла вернуть его ей. Но тем не менее деньги, доверенные ей на хранение, были для нее священны.

Хмельная волна, задержавшаяся так надолго, хлынула сразу и затопила мозг Тома. Он схватил Бадалию за горло и принудил ее стать на колени. В эту минуту ему казалось вполне уместным наказать ее, как блудную жену, которая два года находилась в отсутствии; кроме того, она сама созналась в своей вине, отказавшись отдать ему вознаграждение, полученное ею за ее грех.

Мать Ласкар-Лу ждала на мостовой, прислушиваясь, не раздадутся ли звуки жалоб или плача, но ничего не было слышно. Даже если бы Том выпустил ее горло, Бадалия не стала бы кричать.

— Отдайте мне деньги, вы, распутница! — сказал Том. — Так-то вы отплачиваете мне за все, что я для вас сделал?

— Я не могу. Это не мои деньги. Господь да простит вам, Том, за то, что вы… — голос ее прервался, потому что одна рука Тома схватила ее за горло и толкнула к кровати.

Она ударилась лбом о спинку кровати и упала на колени на пол. Для уважающего себя мужчины невозможно было удержаться от того, чтобы не ударить ее ногой, и Том ударил ее с убийственной методичностью, порожденной виски. Голова ее стукнулась об пол, и Том ударял по ней до тех пор, пока завитки волос, цеплявшиеся за его подбитую гвоздями подошву, и ощущение холода от разлитой по полу воды не сказали ему, что пора остановиться.

— Где поповские деньги, эй, вы, содержанка! — шепнул он ей в залитое кровью ухо. Но ответа не было, вместо него послышался стук в дверь, и голос Женни Уобстоу прокричал яростно:

— Выходите оттуда, Том, и пойдем домой! А вы, Бадалия, смотрите, я вам глаза выцарапаю за это!..

Друзья Тома исполнили его поручение, и Женни после первого припадка страстного гнева и плача решилась отправиться на поиски Тома и, если можно, вернуть его домой. Она готова была даже выдержать побои за устроенный ею публичный скандал на Геннесис-Рент. Мать Ласкар-Лy провела ее до комнаты, где разыгралась ужасная драма, и с хихиканьем спустилась снова вниз. Если Тому не удалось еще выколотить душу из тела Бадалии, то, по крайней мере, должна была произойти генеральная битва между Бадалией и Женни. Мать Ласкар-Лу хорошо знала, что во всем аду не найдется фурии страшнее женщины, когда она вступает в драку, чувствуя в себе движение зачатой ею жизни.

Но на улице не слышно было ни единого звука из комнат. Женни потянула к себе незапертую дверь и увидела своего мужа, тупо глядевшего на человеческое тело, неподвижной кучей лежавшее у кровати. Один знаменитый своими подвигами убийца заметил, что если бы люди не умирали так безобразно, то многие мужчины и все женщины, наверное, совершили бы хотя бы по одному убийству в своей жизни. Том как раз размышлял о безобразии настоящего случая, и влияние виски начало бороться с отрезвляющим наплывом более ясных мыслей.

— Не шумите, — сказал он, — входите скорее.

— Боже мой! — сказала Женни, отпрянув назад, как испуганное дикое животное. — Что все это значит? Неужели вы…

— Молчите. По-видимому, я это сделал.

— По-видимому! На этот раз тут нет никакого сомнения.

— Но она была совершенно невыносима! — грубо сказал Том, опускаясь на стул. — Вы не можете представить себе, до чего она была невыносима! Она тут зажирела среди всей этой аристократии… Посмотрите, какие у нее белые занавески у кровати. У нас нет таких белых занавесок. Желал бы я только знать… — тут голос его оборвался, как обрывался голос Бадалии, но от другой причины.

После совершившегося виски вступало в свои права и снова завладевало сознанием Тома; его стало клонить ко сну, веки слипались.

С пола донесся тяжелый вздох Бадалии.

— Нет, вы еще не покончили с ней, — сказала Женни, — но вам тут больше нечего делать. Ступайте домой!..

— Нет, я не пойду. Она больше не будет драться. Я ее хорошо проучил. А теперь я пойду спать. Смотрите, какая у нее чистая постель! А вы тоже идете со мной?

Женни нагнулась над Бадалией; в глазах избитой женщины была решимость и ненависть.

— Я никогда не говорила ему, чтобы он это сделал, — шепнула Женни, — это только его дело, не мое. Должна ли я предать его суду, скажите, милая?

Глаза Бадалии рассказали ей собственную историю. Том, который начал уже похрапывать, не должен быть предан судебной власти.

— Ступайте же, — сказала Женни. — Убирайтесь отсюда!

— Вы… говорили… мне, что… сегодня… после обеда, — сонным голосом проговорил мужчина. — Не мешайте мне спать.

— То все были пустяки. Меня вы только били. Но теперь это убийство, убийство, убийство! Том, вы ее убили!

Она стала толкать его, чтобы заставить проснуться, и сознание действительности холодным ужасом наполнило его опьяненный мозг.

— Я сделал это ради вас, Женни, — слабо проговорил он, стараясь взять ее за руку.

— Вы убили ее из-за денег, точно так же, как вы убили бы и меня. Ступайте прочь отсюда. Да положите ее сначала на кровать, вы, скотина вы эдакая!

Они подняли Бадалию, положили ее на кровать и затем молча вышли из комнаты.

— Я не хочу, чтобы меня забрали вместе с вами; если вас заберут, вы будете говорить, что это я подучила вас убить ее. Ступайте, куда хотите, только подальше отсюда, — сказала Женни, таща его за собой по лестнице.

— Вы идете искать попа? — раздался голос с мостовой. Мать Ласкар-Лу все время терпеливо ждала, когда же она услышит, наконец, стоны Бадалии.

— Где поп? — быстро спросила Женни. — Для нее открывалась возможность спасти свою совесть по отношению к тому, что совершилось там, наверху.

— Анна, 63, Римская терраса, это недалеко отсюда, — сказала старуха. Викарий никогда не выказывал к ней расположения. Может быть, если ей не удалось услышать крики Бадалии, удастся направить Тома к этому человеку.

Женни толкала перед собой своего мужа до тех пор, пока они не выбрались на ближайшую большую улицу.

— Ну, теперь идите один. Идите, куда хотите, но не возвращайтесь больше ко мне. Я не хочу больше жить с вами, и еще, Том… Том — слышите ли или нет? — почистите свои сапоги.

Напрасный совет, отчаянный толчок, которым она наградила его в припадке отвращения, заставил его упасть в лужу, и тут им заинтересовался полицейский с ближайшего поста.

Он принял его за обыкновенного пьяницу Дай Бог, чтобы он не заметил его сапог! Анна, 63, Римская терраса! Женни поправила шляпу и помчалась по указанному адресу. Почтенный хозяин Римских меблированных комнат помнит еще до сих пор, как к нему подбежала с посиневшими губами какая-то молодая особа и, задыхаясь, крикнула: «Бадалия, 17, Геннисон-стрит. Скажите попу, чтобы он пришел сейчас же, сейчас же!» — и после этого исчезла в темноте ночи. Эта весть была передана его преподобию Евстасию Ханна, прервав его сладкий сон. Он понял, что в этом зове было настоятельное требование, и немедленно разбудил брата Виктора. Рим и Англия делили свои посещения бедных прихода согласно с их религиозными убеждениями; но Бадалия не была в числе нуждающихся, она сама принадлежала к тем, кто обслуживал этот район, и этот случай не подходил ни под какую определенную рубрику.