Антуан де Сент-Экзюпери - Манон, танцовщица (сборник)

Вы знаете, медам, что мсье де Сент–Экзюпери авиатор, что он совершает полеты из Франции в Аргентину, из Касабланки в Дакар, из Буэнос–Айреса в Чили, что летал он и в мирное, и в военное время.

Только что он получил, и уверена, тоже к немалому своему удивлению, премию Фемина за свою прекрасную книгу «Ночной полет». Неподдельная искренность, с какой она написана, явление редкое и необыкновенно отрадное. Я не стану пересказывать его замечательный роман, который, впрочем, и пересказать невозможно. Не стану объяснять, какой высокой и захватывающей теме он посвящен. Наш юный президент, будучи авиатором, рассказал о полетах, чего я никак не сумею сделать, так как никогда еще не поднималась в воздух, хотя, кто знает, возможно, еще поднимусь. Я скажу сейчас о другом: комитет премии Фемина принес славу «Ночному полету», а «Ночной полет» принес славу комитету Фемина.

Мы с радостью убедились, что наш выбор одобрен прессой, критикой и даже кругами… весьма капризными, брюзгливыми, словом… непростыми. Я хочу сказать мсье де Сент–Экзюпери еще вот что: впервые в комитете Фемина я видела такое уверенное голосование с первого раза. Прибавлю, что наш единодушный порыв оставил у нас и чувство легкого огорчения, так как в тени остался роман «Клер» господина Шардона, который, но нашему мнению, должен был вызвать ожесточенную борьбу в комитете и отклики в публике. Но в этот день нас ожидал сюрприз: обмениваясь взглядами с коллегами, обращая к вновь прибывшим вопросительный взгляд, мы читали на губах два недлинных слова — «Ночной полет». И было что–то бесконечно радостное в нашем тайном и неожиданном согласии.

Медам, мне особенно запомнилась одна страница из этой книги — летчик снижается, приближается к земле и видит множество мерцающих во тьме огоньков, ему шлют призыв дома, люди, сама жизнь. И если я, медам, пытаюсь понять, что связывает молодого авиатора, его книгу с нашими крестницами, то ответ мой таков: его связывает с ними тоже самое ощущение сближения с жизнью, какое он испытывает, видя с высоты россыпь слабеньких мерцающих огоньков, похожих на светлячков в траве. Свет — знак человеческой жизни, зов в ночи, свидетельство борьбы, радости, надежд.

И вы, мсье, возможно, спустившие! к нам сегодня со звезд, видите вокруг себя свет обращенных на вас девических стаз. И тогда, человек, более необычный, чем принц из сказки, и куда более современный , вы вручите этим девушкам в праздничном конверте послание на юг или на север, самое радостное и самое благое из всех, какие вы когда–либо доставляли благодаря вашим опасным перелетам.

Наконец пришло время выступить с речью Антуану де Сент–Экзюпери; он построил ее на двух историях — гибели Прюнета и спасении Гийоме, обе они войдут несколькими годами позже в «Планету людей», а потом в киноверсию, которую они задумывали вместе с Жаном Ренуаром («Дорогой Жан Ренуар», Галлимар, 1999).

Прежде всего я хочу поблагодарить мадам Сон–Реми Таяндье и мадам Брутель [27] 27 Мадам С. де Брутель — директор журнала «Мод иратик». за величайшую честь и величайшую радость, которые они мне доставили, способствуя увенчанию премией моей маленькой книжки. И поскольку благодаря этой чести я получил возможность сказать несколько слов моим коллегам–лауреатам, я надеюсь вместе с вами, медмуазель, исправить недочет, допущенный мной в «Ночном полете», в котором слишком мало сказал о столь значимой роли жены, той роли, которая станет вашей после того, как у вас появится семья. Примеры, которые я приведу, будут связаны с людьми моей профессии, но вы убедитесь сами, что речь пойдет не только о женах летчиков.

В прошлом году Марк Шадурн замечательно говорил вам о любви. Я, с вашего позволения, буду говорить о счастье. Обыкновенном, незамысловатом счастье. Топ особенной атмосфере дома, которую может создать каждая из вас, которая станет защитой от внешних помех, от рабочих неприятностей и которой я, к сожалению, уделил так мало внимания в своей книге. Думаю, потому, что летчик, одеваясь и готовясь ночью подняться с грузом почты в небо, уже далек от домашней тишины. Полет уже властно завладел им, неизбежные трудности так значительны, так серьезны, что покой кажется ему чудесным, но не обязательным подарком, который ему уже не принадлежит. Он знает, что его ждет, наконец, настоящее дело, реальный мир. Он уже в пути, пусть пока еще мысленно, он простился с женой и, кажется, даже без огорчения, как простился бы с цветами, книгами, песенками о любви, которые слушал на пластинке. Он невольно гордится своим могуществом и преисполнен снисходительности. Предстоящее и вправду серьезно, он должен постараться изо всех сил остаться к рассвету в живых. Со снисходительной улыбкой он выслушивает советы, принимает нежность, заботу, кашне, которое вряд ли спасет его от ночного урагана. Домашние мелочи кажутся мужчине детскими игрушками, а ему через час, вполне возможно, придется напрягать до крайнего предела и мысли, и мускулы. Но в миг крайности именно эти мелочи станут для него дороже всего на свете и спасут его.

И поскольку мы собрались здесь, медмуазель, чтобы воздать честь вашим самым драгоценным человеческим качествам — долготерпению сиделки, самоотверженности старшей сестры, — я расскажу вам две истории, которые случились в Южной Америке с интервалом примерно в месяц, почти на моих глазах. Это драматические истории летчиков, но они помогут вам понять, как велика и значительна ваша роль.

Мой друг Негрен летел на самолете с пятью пассажирами, и его самолет около часа ночи упал в море где–то возле берегов Уругвая. Самолет не сразу погрузился в воду, пассажиры успели выбраться на крыло. Зная, что они не так уж далеко от берега, они принялись раздеваться, чтобы добраться до земли вплавь, как только самолет окончательно погрузится в море. К несчастью, туман был настолько густой, что различить огни на берегу не было никакой возможности, и они вместо берега поплыли в открытое море и все погибли. Спасся только один пассажир, благодаря самоотверженности Негрена, который отдал ему свою надувную подушку, от него мы и узнали следующие потрясающие подробности.

Бортовым радиотелеграфистом на этом самолете был молодой паренек по фамилии Прюнета. Добряк, умница, душа компании, товарищи его обожали за его жизнестойкость и оптимизм. Второго такого весельчака трудно было сыскать. И вдруг, в момент катастрофы, когда все остальные судорожно избавлялись от одежды, Прюнета равнодушно сидел на крыле, не снимая даже сапог. Вы можете сами представить, как все на него набросились. И вот этот мужественный человек, великолепный пловец, которого мало впечатлила катастрофа, так как была уже не первой в его жизни, сидел, опустив голову, и шепотом упорно повторял, что бессмысленно бороться со смертью, нет смысла тратить силы, если все равно рано или поздно наступит конец. Он предпочел погрузиться на дно вместе с самолетом. И вода сомкнулась над ними.