Альфред Хейдок - Грешница

— С тобою — нет, — ответила Эсфирь.

На смену палящему зною приходили холодные ночи. В каменистой пустыне разводить огонь было не из чего, и они на ночь закутывались в плащи, которые днем переходили в поклажу осла. По очереди дежурили, прислушиваясь к завыванию шакалов, а когда последние подходили к их ночному стану, отгоняли их копьем. Так шли несколько дней подряд, и они не встретили ни одного каравана, ни одного путника, и Измаил уже утешал Эсфирь указанием о том, что до цели осталось всего несколько дней пути, когда произошло неожиданное событие.

Все началось с того, что они увидели далеко позади себя мчавшегося во весь опор всадника. По мере приближения силуэт его обрастал деталями. Это был всадник на прекрасном гнедом коне, со звездою на лбу и развевающимся на ходу хвостом. Полы длинного белого плаща на всаднике развевались от быстрого движения, а на чалме красовался белый султан. Он промчался мимо путников, не останавливаясь, только окинул их быстрым взглядом.

Эсфирь успела заметить, что у него были небольшая черная бородка, орлиный нос и злые, сверкающие глаза. Она не успела обменяться с Измаилом замечанием по поводу всадника, как вдруг последний повернул назад и шагом поехал им навстречу, а потом, подъехав вплотную, остановил коня рядом с Измаилом.

— Продай мне твою женщину, — сказал он коротко и властно.

— Я не торгую своими сестрами, — спокойно ответил ему Измаил. Он выпустил поводья и обеими руками обхватил копье, как бы на изготовку к бою. Это движение не ускользнуло от всадника, и он тоже положил руку на рукоять меча, висевшего сбоку. Мужчины обменялись выразительными взглядами, но стояли недвижно.

— Ты напрасно отказываешься, я тебе дам мешочек золота за нее, сказал он, отвязывая кожаную сумку. — Дороже тебе никто не даст.

— Моя сестра дороже твоего золота, — ответил Измаил. — Оставь нас и не мешай нашему пути.

Гневно сверкнув глазами, всадник вскинул голову и направил коня обратно, откуда приехал, с места пустил его в галоп.

Как только он очутился спиною к Измаилу, последний занес руку с копьем, намереваясь всею силою метнуть в удаляющегося всадника, и он непременно это сделал бы, но Эсфирь, охваченная ужасом оттого, что на ее глазах совершается ненужное убийство, с криком «Не надо!» ухватилась за занесенную руку юноши. Драгоценные секунды были упущены, теперь всадник находился слишком далеко.

Измаил опустил копье и спросил:

— Ты что? Заметила под плащом у него медные латы? В таком случае ты мне спасла жизнь: копье, ударившись о латы, упало бы, а всадник, обернувшись, зарубил бы меня, безоружного. Так ли это?

Эсфирь призналась, что никаких лат не заметила, а просто ужаснулась ненужному, по ее мнению, кровопролитию.

— Тогда, — омрачившись, сказал Измаил, — ты совершила большую ошибку, не дав мне убить негодяя. Это Наур-хан, глава разбойничьего племени скотоводов, безжалостно грабящих всех, кто попадается, когда представляется возможность. Ты думаешь, он оставит нас в покое? Нет! Ты ему понравилась, и он теперь прискачет в расположение своей шайки и пошлет отряд взять нас в плен. Тебя он возьмет в наложницы, а меня продаст на рынке невольников. Единственное наше спасение — бегство. Его отряд, конечно, поскачет по дороге — мы же должны свернуть с дороги в пустыню, и притом немедленно.

Так они и сделали.

Для лучшей характеристики Наур-хана Измаил пояснил, что если бы он продал Эсфирь за мешочек золота, то это ничуть не изменило бы положения. Наур-хан взял бы с собой Эсфирь, все равно выслал бы отряд взять Измаила и вернул бы себе золото.

Свернув далеко в сторону от караванного пути, они шли ведомыми только Измаилу тропами. Время от времени он забирался на попадавшиеся им бугры и озирал окрестность. После одного из таких обзоров он сообщил, что его опасения оправдались: он видел скачущих вдали всадников. Два дня они передвигались с большими предосторожностями, потом перед ними развернулась широкая равнина с зубчатой линией гор на горизонте.

— Вот цель нашего путешествия, — сказал Измаил, указав на горы. — Видишь седловину между одной большой и другой, поменьше, горой? Седловина — вход в ущелье, за которым расположилась наша Община. Там уже Наур-хан нас не достанет. Община имеет своих защитников, они дежурят у входа в ущелье и совершают разъезды по пустыне, чтобы обнаружить заранее врагов, если такие появятся. Дозорные Общины денно и нощно наблюдают за равниной, но эта же равнина — самое опасное для нас место. Люди Наур-хана, возможно, подстерегают нас здесь у последней границы. На всякий случай, — добавил он, — я попытаюсь просигналить дозорным о нашем приближении. Сделать это лучше всего оттуда, — и он указал на одинокий утес, который высунулся, как загнутый зуб, из земли. — Его прозвали Зубом Дракона, который якобы обитает под землей… Я заберусь на вершину его и просигналю. Кстати, у этого утеса мы сделаем привал, подкрепимся последний раз, напьемся и остатки воды отдадим Шамо.

Так они и сделали. С вершины, привязав белый шарф к концу копья, он стал размахивать им, делая круговые движения. С краткими остановками он это проделал несколько раз. Спустившись с утеса, перед тем как расположиться на обед, Измаил последний раз окинул взором равнину и вдруг воскликнул:

— Беда! Нас заметили не те, кому мы сигналили, — и он указал рукою на группу едва различимых вдали всадников, внезапно появившихся слева и скачущих по открытой равнине прямо на них. — Это люди Наур-хана, мрачно сказал Измаил. И немного помолчав, добавил: — Их четверо, а нас двое. Сестра! Что ты предпочитаешь: быть рабыней Наур-хана или биться насмерть за свободу? Что касается меня, я буду сражаться.

— Лучше смерть, чем неволя, — с неожиданной для себя самой смелостью произнесла Эсфирь и добавила: — Но я не умею сражаться, и у меня нет оружия.

— Сражаться может каждый, если он не трус, а оружие будет, — ответил Измаил и стал спешно расседлывать ослика. Из кучи, нацепленной на последнего, он извлек щит, короткий меч и остро отточенный длинный нож. Его-то он и протянул Эсфири со словами:

— Вот твое оружие. Всадники получили приказ взять нас живыми, мертвой ты не годишься Наур-хану в постели, а за меня он рассчитывает получить горсть золота на невольничьем рынке. Нападающие будут набрасывать на нас арканы; твоя задача, Эсфирь, — ловить их в воздухе, а если им удастся набросить — рассекай их ножом. Мы встанем рядом, плотно спиной к утесу, он защитит нас сзади… А с теми, кто будет впереди, справлюсь сам. Главное — не бойся! Кто боится — уже побежден. Визжи, кричи и ругайся… бросай песок в глаза нападающим… Кидай в них камни, а сейчас давай собирать их побольше — каждый пригодится… Не держи нож на вытянутой руке, а делай короткие, молниеносные выпады вперед, стараясь коснуться всадника, ткнуть в бок лошади или полоснуть им по морде. Неправы те, кто говорят, что лучше быть живой собакой, чем мертвым львом. Такие люди влачат жалкое существование и никогда не познают радость борьбы и победы.