Вальтер Скотт - Пуритане. Легенда о Монтрозе

Политическое событие, стоящее в центре романа, делает повествование чрезвычайно динамичным. Только в редких случаях мирное описание какого-нибудь интерьера дает читателю мгновенную передышку от напряженного действия. В то же время непрерывно движется нравственная и политическая мысль. Вальтер Скотт редко излагает ее в своих собственных рассуждениях — это было бы вторжением автора в волшебные кадры его вымысла и показалось бы произволом и разрушением иллюзии. Его персонажи, попавшие в круговорот событий, принуждены сами мыслить и оперировать широкими комплексами понятий. Неграмотный Кадди выражает такие глубокие истины, что ему мог бы позавидовать какой-нибудь весьма образованный Клеверхауз, для которого вся истина заключается в его шпаге.

Генри Мортон, скрывающий свое лицо под широкими полями шляпы, сопровождает карету мисс Белленден и вступает с ней в спор. В их речах, не похожих ни на речи Кадди, ни на исступленные вопли Аввакума и «святых», выражены различные точки зрения, объясняющие причины и смысл событий. Этот анализ жестоких противоречий эпохи приводит к синтезу, намеченному в финале романа.

Политическая и нравственная мысль романа выражена не только в диалогах, но и в самом действии. Подтвержденная психологией и судьбами всех участников событий, она сводится к необходимости общественной справедливости, о которой так много писали в XIX веке, — необходимости правового положения общества, без чего самое существование его невозможно.

До Вальтера Скотта роман обычно ограничивался небольшим числом персонажей. Весь интерес сосредоточивался на двух героях — влюбленной паре, другие персонажи лишь подыгрывали главным, препятствуя им или помогая делом, советом и сочувствием. У Скотта интересы гораздо шире — в его романах действуют целые толпы людей, и чуть ли не каждый человек играет самостоятельную и активную роль. В «Пуританах» изображены замок Тиллитудлем, поместье Мортонов, лагерь повстанцев… Многие критики упрекали Скотта в «двойственности интереса», имея в виду, что внимание читателя постоянно переходит от любовной интриги к политическим событиям и это будто бы мешает сосредоточиться и по-настоящему увлечься повествованием. Однако романы Скотта с двумя и даже с несколькими «интересами» так увлекали читателей, что упрек этот должен был отпасть сам собой. К тому же в романах Скотта любовная интрига не просто соседствует с интригой политической. Любовники не являются только страдательными персонажами — они самозабвенно отдаются политической драме, вовлекающей их в свой круговорот. Их судьба и благополучие зависят от того, какой оборот примут государственные события.

Если иметь в виду только любовную интригу, сюжет «Пуритан» можно было бы определить как сюжет «затрудненного брака», характерный еще для античных и средневековых романов. Однако содержание и задача «Пуритан» заключается в другом: Генри Мортон, играющий роль «первого любовника», должен найти свой путь в сложнейших обстоятельствах политической жизни. Сквозь все препятствия и соблазны он должен провести свою линию — честного человека, сохраняющего чувство долга и способность объективно мыслить среди крайностей и безумств враждующих партий. Он может показаться холодноватым и скучным по сравнению с другими героями и слишком «воспитанным» для своей эпохи. Некоторые критики утверждали, что по своим нравственным свойствам он скорее современник Вальтера Скотта, чем Аввакума Многогневного, самого неистового героя «Пуритан». Но это была субъективная критика, не задумывавшаяся над проблематикой романа и видевшая в прошедших эпохах только ярость безудержных страстей: разве возможен в те далекие времена сколько-нибудь благоразумный человек, да еще юноша, и к тому же влюбленный?

Генри Мортон ведет нравственную линию романа. Так он был создан автором и так понят непредубежденным читателем. Мортону кажется, что убийствами и насилиями не достигнуть мира и справедливости. Вступить в армию повстанцев его принуждают не только обстоятельства, но и гражданское чувство. Но он не может стать своим среди «протестующих», так как понимает, что их методы борьбы не приведут к добру. В историческом и психологическом плане этот образ вполне реален, а нравственные колебания его в обстоятельствах эпохи естественны и понятны.

На крайних политических и нравственных полюсах находятся Клеверхауз и Берли. Для Клеверхауза добродетель и честь заключаются в том, чтобы защищать старый общественный строй, короля и династию, как то делали его предки и наставники. Он уверен в своей правоте. Те, кто придерживается иных взглядов, в его глазах — злодеи и должны быть истреблены. Это законченный тип последовательного и оголтелого роялиста.

Сложнее и интереснее Джон Белфур Берли. Он страстный и убежденный нонконформист, сторонник самых крайних и решительных действий. Он опьяняет себя цитатами из Ветхого завета. Препоясать себя мечом, взяться за плуг, послужить господу, убить, отмстить, вонзить нож под пятое ребро — так он понимает задачу своей жизни и принципы своей религии. Это делает его фанатиком и лишает разума. Но если Аввакум Многогневный — одержим в полном смысле слова, то Берли расчетлив, дипломатичен и хитроумен в своих отношениях с людьми.

В сражениях он убивал людей, не задумываясь. Он убивает Босуэла, но это было убийством врага в открытом бою. Берли мучит другое воспоминание. Из соображений политических и религиозных на глухой дороге он убил старика, епископа Шарпа, преследовавшего нонконформистов. Нужно ли было это убийство? Были ли побудившие его мотивы достаточно чистыми? Где-то в глубине сознания он чувствует, что в его рассуждениях был какой-то изъян. То, что он хотел представить божественным внушением, было на самом деле голосом его личных страстей. Он самовольно взял на себя роль провидения, уверив себя, что в этом и заключался его долг. Конечно, только государственное правосудие может карать людей за совершенное ими зло. Но государственная власть сама совершает зло, попирая всякую справедливость и отдавая бедняков во власть роялистов и «умеренных», — потому-то Берли и принял на себя роль судьи и бремя ответственности.

Каждую ночь он борется с дьяволом, отбиваясь от него мечом и текстами из Ветхого завета. Дьявол — это его совесть, нравственное чувство, которому более или менее подвластна каждая душа, и он погибает в этой борьбе, хотя остается до конца на своих позициях.

Характеризуя Берли как человека неистовых страстей и дурных наклонностей, Скотт указывает путь для того, чтобы понять и его заблуждения, и его героизм. Эта несчастная психология вызывает ужас и симпатию одновременно, потому что Джон Белфур Берли объяснен обстоятельствами, в которых он действует, преследованиями, которым подвергаются его единоверцы, духом эпохи — так же как особенностями своей натуры.