Эмиль Золя - Собрание сочинений в двадцати шести томах. т.18. Рим

— Что ж, — продолжал Нарцисс, обращаясь к Пьеру, — Сакко человек ловкий, практичный, щелчки и пощечины его нисколько не задевают. Должно быть, подобные личности без предрассудков необходимы, когда государство находится в бедственном положении, переживает кризисы — политические, финансовые и моральные. Говорят, что Сакко своей несокрушимой уверенностью, изворотливым умом, способностью преодолевать все препятствия, ни перед чем не отступая, совершенно покорил короля и снискал его благосклонность… Да посмотрите, посмотрите же, какая свита придворных его окружает, право, можно подумать, что он-то и есть настоящий хозяин этого дворца!

И в самом деле, гости, склонившись в поклоне перед супругами Буонджованни, проходили дальше и толпились вокруг Сакко: ведь от него зависела власть, выгодные должности, пенсии, ордена; если кое-кто и усмехался, видя этого черного вертлявого выскочку под портретами знатных предков хозяина дома, то льстецы уже заискивали перед ним, представителем новой власти, этой еще неведомой демократической силы, которая подымалась и крепла повсюду, даже на древней римской земле, где лежало в развалинах былое величие патрицианских родов.

— Бог ты мой, какая толпа! — пробормотал Пьер. — Кто они такие, откуда все эти люди?

— О, здесь самое смешанное общество! — ответил Нарцисс. — Они уже не принадлежат ни к партии «черных», ни к партии «белых», это, можно сказать, мир «серых». Эволюция была неизбежной; не мог же весь город, весь народ остаться на непримиримой позиции какого-нибудь кардинала Бокканера. Один только папа пребывает непреклонным и никогда не пойдет на уступки. Но вокруг него все неодолимо изменяется, все идет вперед. Поэтому, несмотря на противодействие духовенства, Рим все равно через несколько лет станет итальянским городом… Знаете, ведь теперь если в княжеском доме двое сыновей, то один остается в Ватикане, а другого посылают в Квиринал. Всем хочется жить, не так ли? Знатные фамилии, которым грозит гибель, не столь героичны, чтобы из-за фанатического упорства пойти на самоубийство… Как я уже вам говорил, здесь мы на нейтральной почве, ибо князь Буонджованни один из первых понял необходимость примирения. Его богатство лежит мертвым капиталом, он не решается поместить его ни в промышленность, ни в торговое дело, зная, что придется делить состояние между пятерыми детьми, а те раздробят его на еще более мелкие части; вот почему он перешел на сторону короля, не порывая, однако, из осторожности и с папой… Итак, вы видите, в этом салоне царит та же путаница и неразбериха, что и в общественном мнении, и в голове самого князя.

Прервав свои объяснения, Нарцисс начал называть Пьеру новоприбывших гостей:

— Смотрите, вон входит генерал, весьма популярный после недавней Африканской кампании. Нынче вечером здесь будет много военных — пригласили все полковое начальство Аттилио, чтобы создать ему ореол славы… А вот немецкий посланник. Надо полагать, в честь прибытия их величеств здесь соберется почти весь дипломатический корпус… А там, напротив, видите грузного толстяка? Это очень влиятельный депутат из новой буржуазии, недавно разбогатевший. Лет тридцать назад он еще был простым фермером в поместье князя Альбертинп, одним из тех mercanti di campagna [13] Деревенских торговцев (итал.). , что шагали по римской Кампанье в высоких сапогах и войлочной шляпе… А теперь обратите внимание на того прелата…

— Его я знаю, — сказал Пьер. — Это монсеньер Форнаро.

— Совершенно верно, монсеньер Форнаро, весьма важная особа. Вы, кажется, говорили, что ему поручено дать отзыв о вашей книге… Обворожительный прелат! Вы заметили, с какой галантностью он поклонился княгине? И какая благородная осанка, как он красив в своем лиловом шелковом одеянии!

Нарцисс не уставал перечислять князей и княгинь, герцогов и герцогинь, политических деятелей и чиновников, дипломатов и министров, штатских и офицеров, всех вперемешку, не считая представителей иностранной колонии — англичан, американцев, испанцев, русских, выходцев из старой Европы и обеих Америк. Потом, снова заговорив о Сакко, он рассказал, какие героические усилия употребляла незаметная г-жа Сакко, чтобы открыть собственный салон, стремясь помочь честолюбивым планам своего супруга. Эта кроткая, скромная с виду женщина, уроженка Пьемонта, была очень хитра и обладала весьма важными достоинствами: терпением, упорством, любовью к порядку, бережливостью. Она восстанавливала равновесие в семье, удерживая мужа от опрометчивых поступков. Он был обязан ей многим, хотя никто этого не подозревал. Однако до сих пор г-же Сакко не удавалось создать светский салон партии «белых», который мог бы противостоять салонам «черных». У нее в гостиной собирались только люди их круга, никто из аристократов ее не посещал; по понедельникам там танцевали, как танцевали во многих буржуазных домах, скромно, без особого блеска. Настоящий салон «белых», пользующийся славой и влиянием, направляющий общественное мнение Рима, пока что существовал только в мечтах.

— Поглядите, с какой тонкой улыбкой она все осматривает и изучает, — продолжал Нарцисс. — Я убежден, что она все запоминает и уже строит планы. Может быть, она надеется, породнившись с княжеской семьей, наконец-то привлечь к себе в дом блестящее общество.

Толпа все прибывала, и даже в обширной «оружейной» зале стало тесно и душно; обоих молодых людей затолкали и прижали к стене. Тогда посольский атташе, давая подробные объяснения, повел аббата дальше по приемным залам дворца, слывшего одним из самых парадных и роскошных во всем Риме. Танцы были устроены в картинной галерее, огромной зале двадцати метров в длину, с восемью окнами, выходившими на Корсо, отделанной по-царски и увешанной произведениями знаменитых мастеров. Буфет помещался в мраморной «античной» зале, где стояла статуя Венеры, найденная при раскопках на берегу Тибра и едва ли уступавшая по красоте самой Венере Капитолийской. Далее следовал ряд великолепных салонов, обитых редкостными тканями, еще сохранивших былую роскошь и кое-что из старинной меблировки — уникальные предметы, за которыми, в надежде на скорое, неминуемое разорение княжеской семьи, охотились антиквары. Среди этих зал особенно знаменита была зеркальная гостиная, небольшая круглая комната в стиле Людовика XV, вся увешанная зеркалами в богатых деревянных рамах с изящной резьбой во вкусе рококо.

— Позже мы рассмотрим все как следует, — сказал Нарцисс. — А теперь войдемте сюда, передохнем немного. В этот салон перенесли кресла из соседней галереи, чтобы прелестные дамы могли тут посидеть, показать свои туалеты и дать полюбоваться собою.