Кнут Гамсун - На улице (пер. Кившенко)

Я ходилъ взадъ и впередъ по моей комнатѣ и думалъ только о происшествіи съ маленькимъ газетчикомъ. Собственно говоря, мнѣ-то какое дѣло до него? Я совсѣмъ ужъ не такъ дурно обошелся съ нимъ, и онъ былъ, въ общемъ, совершенно доволенъ. А все же я потерялъ добрыхъ два часа въ поискахъ за нимъ, чтобы все уладить.

Вышло это все такимъ образомъ: я поднимался по Карлъ-Іоганнгатенъ. Было темно и холодно, но въ особенности темно; по всей вѣроятности, было около семи часовъ. Я шелъ и глядѣлъ по сторонамъ вдоль улицы.

И вотъ, вижу, стоитъ мальчишка-газетчикъ на углу, возлѣ кондитерской Гюнтера, и выкрикиваетъ газету "Викингъ". Онъ все повторяетъ одни и тѣ же слова:

— Купите газету "Викингъ"!

Я сначала не обратилъ на это ни малѣйшаго вниманія и, только пройдя нѣсколько шаговъ, почему-то вспомнилъ эти слова. Я обернулся и сталъ искать маленькаго газетчика глазами, думая въ то же время: я бы могъ дать ему десять ёръ, право же я не обѣднѣю отъ этого. И я дѣйствительно сталъ рыться въ карманѣ, отыскивая монетку. Я подчеркиваю, что мое первоначальное намѣреніе было дѣйствительно дать мальчишкѣ десять ёръ. Но въ то время, касъ моя рука рылась въ карманѣ, ко мнѣ вернулась моя обычная житейская мудрость, и я сказалъ самъ себѣ: — человѣку не поможешь тѣмъ, что подаришь ему десять ёръ, да даже и десять кронъ не помогутъ какъ слѣдуетъ. Это только порча, деморализація и т. д. и т. д.

Я дошелъ до университета и повернулъ обратно по той же дорогѣ. Передъ окнами книжнаго магазина Камерменера я остановился и сталъ разглядывать книги. И вдругъ, въ то время, какъ я стоялъ спиной къ улицѣ, я опять услыхалъ голосъ мальчишки-газетчика. Онъ стоялъ совсѣмъ близко позади меня и спорилъ съ двумя пьявыми матросами о номерѣ "Викинга", который тѣ разорвали и не хотѣли платить за разорванный номеръ. И мальчикъ-газетчикъ заплакалъ.

Тогда я подошелъ къ нимъ и подробно разспросилъ о происшедшемъ. Выслушавъ обѣ стороны, я рѣшительно заявилъ матросамъ, что они обязаны заплатить. Но это не помогло, — они преспокойно высмѣяли меня, говоря:

— Такъ вотъ мы и послушаемся!

Это меня довольно-таки основательно разсердило, и я отъ злости крѣпко стиснулъ зубы.

Мнѣ когда-то подарили булавку для галстука, которая могла сойти за что угодно. Она была такъ велика, что ее можно было почти принять за полицейскій или какой-нибудь тайный значокъ, и я постоянно носилъ эту булавку на лѣвой сторонѣ жилета, подъ сюртукомъ. И въ то время, какъ эти пьяные матросы продолжали издѣваться надъ нами и не хотѣли платить за разорванный номеръ, мнѣ вдругъ пришла въ голову весьма смѣлая штука. Я повернулся къ этимъ негодяямъ, распахнулъ сюртукъ и молча указалъ на мою странную булавку. Мы продолжали нѣкоторое время молча смотрѣть другъ на друга, затѣмъ я сказалъ холодно и рѣшительно:

— Ну, что, хотите вы теперь заплатить или предпочитаете послѣдовать за мной?

Это помогло. Они заплатили за номеръ "Викинга", и мы всѣ четверо, такъ спорившіе объ этомъ клочкѣ бумаги, отправились каждый своей дорогой: маленькій газетчикъ вытеръ глаза и пошелъ вверхъ по улицѣ, я же спустился по Карлъ-Іоганнгатенъ, а матросы отправились, пошатываясь, по направленію къ Тиволи.

Возлѣ почты я повернулъ и пошелъ обратно по той же улицѣ. Мои мысли все еще были заняты маленькимъ газетчикомъ. Я размышлялъ: вотъ ты помогъ мальчугану получить слѣдуемыя ему деньги. Весьма естественно, что онъ очень благодаренъ тебѣ и ужъ навѣрно не станетъ безпокоить тебя навязываніемъ своей газеты, когда ты опять пройдешь мимо него. Онъ, навѣрно, обладаетъ извѣстнымъ тактомъ, быть можетъ, онъ даже получилъ хорошее воспитаніе. Продолжая подниматься по улицѣ, я замѣтилъ его около Грандъ-отеля. Онъ стоялъ подъ самымъ фонаремъ, такъ что я видѣлъ его совершенно ясно. И я еще разъ сказалъ себѣ приближаясь къ нему, что онъ навѣрно будетъ преспокойно молчать, когда я пройду мимо него. Я прошелъ какъ можно ближе къ фонарю, чтобъ дать ему возможность узнать меня. Но я ошибся въ расчетѣ. Онъ не сдѣлалъ никакого различія между мною и первымъ встрѣчнымъ, онъ протянулъ мнѣ газету и сказалъ:

— Купите, пожалуйста, "Викингъ".

Я прошелъ мимо него молча и съ обиженнымъ видомъ. Я горько разочаровался въ немъ. Это, должно быть, былъ просто мальчишка изъ Вика {Часть Христіаніи, пользующаяся самой дурной славой.}, настоящій уличный мальчишка, и навѣрно онъ уже курилъ и терялъ каждый разъ свою книжечку "добронравнаго поведенія", когда въ ней выставлялись дурныя отмѣтки. Коротко и ясно: я имѣлъ дѣло съ настоящимъ плутишкой. Я былъ порядочно-таки золъ на него въ то время, какъ продолжалъ итти дальше, и думалъ про себя, что поступилъ съ нимъ по заслугамъ, не давъ ему десяти ёръ.

Не доставало только, чтобы онъ еще и въ третій разъ обратился ко мнѣ съ предложеніемъ купить газету. Но онъ былъ въ состояніи это сдѣлать, такъ какъ, повидимому, я имѣлъ дѣло съ дерзкимъ уличнымъ мальчишкой. Да, положительно только этого недоставало!

У университета я опять повернулъ назадъ и сталъ высчитывать, гдѣ именно я могъ бы еще разъ встрѣтиться съ маленькимъ газетчикомъ. Я хотѣлъ такъ устроить, чтобы встрѣтиться съ нимъ въ какомъ-нибудь сильно освѣщенномъ мѣстѣ улицы и дать ему такимъ образомъ еще разъ возможность меня признать. Я долго размышлялъ надь этимъ и — долженъ, къ стыду моему, сознаться въ этомъ — сталъ страшно нервничать и все усиливалъ свое нервное раздраженіе самыми нелѣпыми предположеніями: а что, — думалъ я, — если мальчишка ушелъ домой? Тогда я напрасно ломаю себѣ голову надъ всѣми этими расчетами. Богъ вѣдаетъ, не пошелъ ли онъ уже домой; быть можетъ, онъ даже спустился слѣдомъ за мной по улицѣ, вмѣсто того, чтобы теперь итти мнѣ навстрѣчу.

И трудно себѣ представить, что я, старый уже человѣкъ, принялся быстро шагать, торопиться, чуть ли не бѣжать, — и все это только для того, чтобы дать бѣдному мальчишкѣ-газетчику возможность еще разъ предложить мнѣ "Викингъ" въ томъ случаѣ, если у него хватитъ на это дерзости.

Но, не доходя до магазина Бломквиста, я вдругъ наткнулся на него; онъ спокойно мерзъ у желѣзной рѣшетки подъ окномъ; плечи у него были высоко приподняты, руки засунуты въ карманы панталонъ. Изрѣдка при видѣ прохожихъ онъ выкрикивалъ своего "Викинга".

Онъ уже не вытаскивалъ рукъ изъ кармановъ и не протягивалъ номеровъ газеты.

И вотъ я сталъ приближаться. Я прохожу возможію ближе къ нему: насъ раздѣляетъ разстояніе не больше двухъ локтей, и онъ видитъ меня совершенно отчетливо при свѣтѣ фонаря "Діорамы".

И тотчасъ же онъ вытягивается, пристально смотритъ на меня, поднимаетъ кверху всю пачку газетъ и говоритъ, точно между нами ничего не произошло: