Люси Монтгомери - Рилла из Инглсайда

Джимс был на верху блаженства. Он в восторге задрыгал маленькими ножками, торчавшими из-под белой рубашонки, и засмеялся, что с ним редко бывало. В последнее время он начал становиться очень хорошеньким младенцем: его золотистые волосики завились в шелковистые колечки по всей его круглой головке, и глаза у него были красивые.

— Малыш что надо; красавчик, а? — сказал Кен.

— Внешность у него приятная, — сказала Рилла с горечью, словно подразумевая, что больше ничего хорошего о нем сказать нельзя.

Джимс, весьма проницательный младенец, почувствовал напряженность атмосферы и осознал, что должен ее разрядить. Он поднял личико к Рилле, очаровательно улыбнулся и сказал, отчетливо и обворожительно: «Вил-Вил!»

До этого он не сказал ни одного слова и никогда даже не пытался заговорить. Рилла пришла в такое восхищение, что даже перестала злиться на него. Она простила его, обняла и поцеловала. Джимс понял, что ему снова благоволят, и прижался к ней, а свет горевшей в гостиной лампы, падая через открытую дверь прямо на его волосы, превратил их в золотой венчик.

Кеннет сидел неподвижно и молча, глядя на Риллу… на стройную девичью фигуру, длинные ресницы, ямочку над верхней губой, прелестный подбородок. Она сидела, в неярком лунном свете, слегка склонив голову над Джимсом. Этот образ Риллы он унес в своем сердце во Францию, где его ждали ужасы сражений. Он считал, что не на шутку влюблен в Риллу с того самого вечера, когда они встретились на танцах на маяке Четырех Ветров; но только в эту минуту, увидев ее на инглсайдской веранде с маленьким Джимсом на руках, полюбил ее по-настоящему и сразу осознал это. А бедная Рилла все это время сидела, испытывая страшное разочарование и унижение. Ей казалось, что этот последний вечер, проведенный с Кеном, безнадежно испорчен, и она горестно спрашивала себя, почему в жизни все всегда происходит не так, как в книжках. Она чувствовала себя слишком глупо, чтобы даже попытаться заговорить. Очевидно, Кен тоже был раздосадован — он сидел в таком каменном молчании.

Надежда на миг ожила в ее сердце, когда Джимс так крепко уснул, что она сочла возможным отнести его в гостиную и положить на кушетку. Но, когда она вернулась, на веранде сидела Сюзан, развязывая ленты шляпы с видом особы, намеренной задержаться там, где она находится.

— Ты уложила своего младенца спать? — спросила она добродушно.

Своего младенца! Право же, Сюзан могла бы быть тактичнее.

— Да, — коротко ответила Рилла.

Сюзан положила свои покупки на плетеный столик и уселась поудобнее, чтобы исполнить то, что считала своим долгом. Конечно, она очень устала, но надо же было выручить Риллу. Кеннет Форд зашел навестить семью, а дома, к несчастью, никого, и занимать гостя разговором приходится одному «бедному ребенку». Но Сюзан пришла ей на помощь… Сюзан сделает свое дело, какой бы усталой ни была.

— Ну и ну, как ты вырос! — сказала она, глядя на рослого Кена в военной форме без малейшего почтения. Сюзан успела привыкнуть к виду военной формы, а в шестьдесят четыре даже форма лейтенанта — всего лишь одежда и ничего больше. — Удивительное дело, до чего быстро дети растут. Вот и нашей Рилле почти пятнадцать.

— Мне скоро семнадцать, Сюзан, — воскликнула Рилла почти с гневом.

Прошел целый месяц с того дня, как ей исполнилось шестнадцать. Сюзан была невыносима.

— А кажется еще вчера вы все были малышней, — сказала Сюзан, не обращая внимания на возражение Риллы. — Ты, Кен, был, право же, самым хорошеньким младенцем, какого я только видела, хотя твоей матери лишь с огромным трудом удалось отучить тебя сосать большой палец. Помнишь тот день, когда я тебя отшлепала?

— Нет, — сказал Кен.

— Ну да, я полагаю, ты был еще слишком мал… около четырех тебе было. Ты приехал к нам со своей матерью и упорно дразнил Нэн, пока она не разревелась. Я разными способами пыталась тебя угомонить, но ничто не помогало, и я решила, что отшлепать тебя — единственный выход. Так что я положила тебя поперек своей коленки и надавала тебе как следует по заду. Ты вопил во всю глотку, но после этого оставил Нэн в покое.

Рилла терзалась от стыда. Неужели Сюзан не отдает себе никакого отчета в том, что обращается к офицеру канадской армии? Явно не отдает. Ох, что подумает Кен?

— Ты, должно быть, не помнишь и того случая, когда твоя мать тебя тут у нас отшлепала, — продолжила Сюзан, которая, похоже, твердо решила воскресить в памяти все подобные деликатные ситуации. — Никогда, нет, никогда, мне этого не забыть! Она вместе с тобой была однажды вечером у нас в гостях — тебе тогда было около трех. Ты и Уолтер играли на заднем дворе с котенком. У меня под водосточной трубой стояла большая бочка с дождевой водой — я ее запасла, чтобы мыла наварить. А вы с Уолтером начали ссориться из-за котенка. Уолтер стоял на стуле по одну сторону от бочки с котенком в руках, а ты, тоже на стуле, по другую. Ты перегнулся через бочку, схватил котенка и потянул к себе. Ты всегда был горазд загребать себе все, что хотел, без лишних церемоний. Уолтер не отпускал, а ты тянул изо всех сил, пока вы оба не потеряли равновесие и не свалились в эту бочку вместе с котенком. Если бы меня не оказалось поблизости, вы все утонули бы. Я подлетела и вытащила вас троих, прежде чем вы наглотались воды, а твоя мать, наблюдавшая за происходящим из окна второго этажа, спустилась и хорошенько тебя отшлепала. Ах, — сказала Сюзан со вздохом, — счастливые тогда были деньки в Инглсайде.

— Должно быть, — отрывисто согласился Кен.

Его голос звучал неестественно и напряженно. Рилла решила, что он взбешен. На самом деле он ограничился этим кратким ответом, опасаясь, как бы голос не выдал его отчаянное желание расхохотаться.

— Вот нашу Риллу, — продолжила Сюзан, с любовью глядя на эту несчастную девицу, — почти никогда не наказывали. Она была, как правило, очень послушным ребенком. Но однажды отец ее все-таки отшлепал. Она взяла у него в кабинете две баночки каких-то пилюль и предложила Элис Клоу соревнование: кто из них быстрее проглотит все пилюли из баночки. Если бы ее отец не подоспел в последнюю минуту, к вечеру обе девчонки были бы трупами. Их обеих и так потом изрядно тошнило. Но доктор отшлепал Риллу прямо на месте и так постарался, что она никогда больше не трогала ничего в его кабинете. Теперь много говорят о каком-то «моральном воздействии», но, на мой взгляд, хорошенько отшлепать, а потом не пилить — гораздо более действенный способ.

Рилла с раздражением думала о том, входит ли в намерения Сюзан рассказать обо всех случаях, когда в семье кого-то отшлепали. Но Сюзан завершила эту тему и затронула другую, столь же веселую.

— Помню, именно так отравился насмерть маленький Тод Макаллистер с той стороны гавани: съел целую коробочку жевательных таблеток из чернослива — думал это конфеты. Очень печальная история. Надо же было его матери оставить эти таблетки в таком месте, где он смог до них добраться! Впрочем, ее всегда считали ужасно беспечной.