Льюис Синклер - Энн Виккерс

Она могла бы смириться, махнуть на все рукой, выработать в себе равнодушие и остаться навсегда женой и любовницей Рассела. Но хорошо ли для Мэта, если его мать будет навсегда озлоблена принесенной жертвой?

Или же уйти с Мэтом, взглянуть в лицо одиночеству, сохранив Барни любовником, если он на это пойдет. Но не надоест ли ему вечная игра в прятки? Как ни странно, не слишком разборчивый в средствах политической борьбы, готовый оказывать не очень законные услуги близким знакомым, склонный к мимолетным связям, Барни в то же время не любил интриг и тайн. Он никогда не надевал личины. Он был либо другом, либо открытым врагом. А как отнесется к этой связи Мэт, когда он вырастет, когда услышит сплетни и смешки своих школьных товарищей?

«Другими словами, — решила Энн, — как бы я ни поступила, все будет плохо, так стоит ли волноваться заранее? И не наивно ли считать, что от меня зависит, как поступить? Ясно же, что я буду просто плыть по течению и ничего не произойдет — ничего никогда не произойдет».

В пятницу 3 апреля 1931 года совершенно неожиданно произошло очень многое, положив начало всему остальному.

В пятницу 3 апреля в три часа дня заключенная номер 3921, отбывшая свой срок в тюрьме за шантаж и торговлю наркотиками и, как доверчиво полагала Энн, излечившаяся от героина, была освобождена. Перед освобождением номер 3921 (известная под именем Салли Свенсон, Сары Коган, Сью Смит и под многими другими именами) пила чай в кабинете начальницы, со слезами благодарности приняла десять долларов и заявила, что доктор Виккерс — ее благодетельница, вдохновительница и, по сути дела, ее ангел-хранитель.

В полночь в ту же пятницу Салли была арестована за то, что в состоянии сильного опьянения нанесла оскорбление действием вышибале вполне респектабельного и законопослушного тайного бара, а затем, следуя в тюремном фургоне в участок, ударила полицейского камнем, непонятно как оказавшимся у нее за пазухой, и распевала «Мадмуазель из Армантьера» в нецензурном варианте.

Поскольку в это время в Нью-Йорке не было никаких сенсаций, судебный репортер решил, что номер 3921 может дать неплохой материал, и поговорил с ней. Салли, которая отчаянно перетрусила, была исполнена раскаяния. По ее словам, все произошло из-за того, что в исправительной тюрьме, откуда она только что вышла, ее не только не наставили на путь истинный с помощью строгой дисциплины, а, наоборот, обращались с ней с такой малодушной мягкостью, что она вконец испортилась. Увидев, что репортер чрезвычайно заинтересован, и растаяв от мужского внимания, которого ей до последнего времени так не хватало, Салли добавила, что, когда ее отправили в тюрьму за какой-то пустячный шантаж, она была невинной деревенской девушкой, не знавшей вкуса алкоголя или никотина, уж не говоря о наркотиках, а пить и курить она научилась в тюрьме от избалованных и распущенных арестанток.

Этому рассказу газета отвела в субботу утром подвал на второй странице, как нельзя более кстати снабдив материалом для проповеди двух находившихся в затруднительном положении, хотя и прославленных манхэттенских проповедников, которые, пока не прочли газету, не имели представления о том, какое слово они скажут на следующий день жаждущей поучений пастве. Но так как темы своих проповедей они уже объявили заранее, то в воскресенье утром оба пророка произнесли под двумя разными названиями — «Гангстеры и евангелие» и «Когда наступит судный день?» — почти одинаковые проповеди, смысл которых сводился к следующему: основная причина новой волны преступлений, как свидетельствуют показания мисс Салли Свенсон, заключается в том, что тюрьма сделалась вертепом праздности и роскоши и страх больше не удерживает преступников от гнусных злодеяний. Один из преподобных специалистов по вопросам милосердия ратовал за возобновление телесных наказаний, второй выдвигал в качестве нового средства долголетнее одиночное заключение с тем, чтобы преступник мог только читать библию и размышлять о содеянных грехах.

Энн рассмеялась, прочтя в понедельник утром эти обличения. Ну кто же всерьез согласится с этими доктринами, столь популярными в 1800 году?.

Днем она получила анонимную телеграмму: «Смотрите проповеди достопочтенных инголда сноу сегодняшних газетах наконец люди разглядели тебя волк овечьей шкуре».

Уже с утра у нее на столе лежало девятнадцать бранных писем, из них три анонимных. Она не успела дойти до тюрьмы, а ей уже звонили из разных газет.

Она насторожилась и приготовилась дать бой, но решила (и, конечно, напрасно), что наиболее разумным будет избегать репортеров и всякой гласности. Она устроила себе выходной день, провела его в Коннектикуте с Пат Брэмбл и вернулась домой только к ночи.

Взяв во вторник за завтраком в руки газеты, она пришла в бешенство, забыв про кукурузные хлопья со сливками. Газета «Знамя», отличавшаяся склонностью к сенсациям, посвятила целую страницу обвинению, которое бедняжка Салли бросила исправительной тюрьме, и озаглавила статью «Толкают ли тюрьмы-дворцы в бездну порока и преступления?». Нашлось еще несколько проповедников, которые устремились спасать отечество. Один из них заявил в интервью, что у него есть достоверные сведения о том, что глава «некоей женской исправительной тюрьмы» курит папиросы вместе с заключенными и боится применять к ним решительные меры воздействия. Женская организация городка Флэтбуш, которой в течение многих месяцев никак не удавалось попасть в газеты, несмотря на самые решительные резолюции против России, виски, атеизма и совместного купания мужчин и женщин, сделала новую попытку, вынеся решение, осуждающее Энн и требующее произвести обследование Стайвесантской исправительной тюрьмы специальной комиссией, назначенной губернатором. На сей раз они добились своего. Их резолюцию напечатали в рамке, окружив ее такими расплывчатыми фотографиями, что изображенные на них дамы вполне могли сойти и за шоферов санитарных машин, и за интимный кружок Сафо, и за разъездную труппу исполнительниц «Как это бывает во Франции». Но газеты утверждали, что это «высокопоставленные дамы Флэтбуша, протестующие против вырождения тюремной системы».

— Комиссия для расследования, назначенная губернатором! — бушевала Энн. Вот теперь она поняла, что должен был чувствовать Барни!

Но центральное место на странице занимало интервью, которое дала газете заместительница Энн, добродетельная миссис Кист.

В отсутствие доктора Виккерс, которой почему-то вдруг понадобилось покинуть город, миссис Кист, по словам репортера, признала, что, возможно, они действительно обходились с мисс Салли Свенсон слишком мягко. Они проводили эксперимент, стараясь исправлять заключенных лаской. Сама миссис Кист не согласна с этим методом, так как обладает, пожалуй, более обширным опытом, чем многие пенологи. Но ее начальница, доктор Виккерс, и другие члены администрации-такие прекрасные люди, что она охотно поступилась своим практическим опытом и помогала им проверять их теории.