Льюис Синклер - Энн Виккерс

А потом долина погрузилась в холодный серый туман, и чувство тоски и одиночества помешало ей понять, что же она думает на самом деле.

Энн никогда не ощущала своего тела. Оно было для нее отнюдь не близким другом, а просто хорошим знакомым. Энн знала его блаженно усталым после баскетбола или далекой прогулки, расслабленным и сонным под ватным одеялом, знала, как оно наслаждается горячими кукурузными лепешками с холодным молоком или унижает ее достоинство рвотой. Обычно тело безотказно служило ей, не высказывая никаких желаний. Теперь оно было объято одним неотступным страстным желанием.

Ласки Харджиса пробудили ее тело, и оно властно предъявило свои права. Разозлившись больше обыкновенного на Юлу с ее пожеланием спокойной ночи, липким, как мед, и скользким, как кольдкрем, Энн тщетно пыталась уснуть, и в ее смятенном воображении мелькали соблазнительные картины. Она видела серые глаза Глена Харджиса, смутившие ее безмятежный покой, видела его сильные руки, крепко сжатые в кулак; его грудь — не упругую, как у женщины, а твердую, как дубовый бочонок; его кожу — не мягкую, словно тальк, а слегка шероховатую, словно березовая кора. Широко раскрыв глаза и подсунув руки под подушку, Энн лежала на своей железной кровати, мечтая, чтобы он пришел.

Снова и снова твердила она про себя волшебную сказку без слов: Юла вдруг каким-то таинственным образом исчезает, а она просыпается и видит, как в комнату входит Глен. Он не просит прощения и не разыгрывает пещерного человека; он садится на краешек кровати и шепчет: «Все это пустяки. Мы нужны друг другу — мы оба так одиноки и так истомились».

Будь доктор Харджис умнее, он понял бы, что в течение месяца после пикника на горе Абора Энн была в его власти. Однако если он и догадывался, то ничем этого не выдал.

Энн теперь не заходила к нему в кабинет, не разговаривала с ним после лекций и не ходила с ним гулять. На лекциях он изводил ее такими неправдоподобно глупыми мальчишескими придирками, что это стало притчей во языцех. Он всячески высмеивал ее стремление ответить на каждый вопрос: «Прошу внимания, барышни. Мисс Виккерс сейчас поделится с нами причиной своего волнения. Правда, я не уверен, что вдохновенная интуиция — наилучший метод установления исторической истины, но, быть может, я ошибаюсь». Он издевался над ее пристрастием к причастным оборотам — она мрачно следила за тем, чтобы в ее сочинениях больше не к чему было придраться, и нарочно вставляла побольше причастных оборотов, хотя давно уже поняла, что это портит стиль.

Только когда страсть ее окончательно угасла и она вновь обрела здоровый детский сон, Энн перестала удивляться тому, что Харджис способен так мелко мстить. Человек, постоянно поступающий вразрез со своим характером, вызывает удивление, но еще большее удивление вызывает тот, кто верен себе всегда и во всем, не допуская ни единой естественной человеческой непоследовательности. Энн считала Харджиса человеком слабым, но незаурядным. Ей пришлось убедиться, что упрямая злоба и неблагородство придают ему силу мстящей за оскорбление женщины.

Однажды Энн откровенно на него рассердилась. Харджис с пренебрежением заявил, что средневековым крепостным жилось лучше, чем «свободным» рабочим наших дней, и тут она поняла то, чего не заметила на первой его лейции: Харджис вовсе не возмущался тяжелым положением рабочих, а презирал их, как кретинов, обреченных на рабство самою природой.

— Вы хотите сказать, доктор Харджис, что мы ничуть не продвинулись вперед по пути разума и прогресса? Что борьба рабочих и таких глашатаев свободы, как Вольф Тоун, [56] Тоун, Вольф (1763–1798) — деятель ирландского национально-освободительного движения. Кромвель, Вашингтон, Дебс [57] Дебс, Юджин (1855–1926) — одни из виднейших лидеров американского социалистического движения. и Маркс, была всего лишь фарсом? — возмущалась Энн, между тем как ее сокурсницы радостно следили за ссорой этой, по всем данным, влюбленной парочки.

— О, разумеется, уважаемая мисс Виккерс, разумеется, мы продвинулись вперед, если считать, что президент Тафт гораздо значительнее, чем королева Елизавета, Хоуард Чендлер Кристи [58] Кристи, Говард Чендлер (1873–1952) — американский художник и книжный иллюстратор. гораздо значительнее, чем Леонардо да Винчи, а Уильям Дженнингс Брайан [59] Брайан, Уильям Дженнингс (1860–1925) — американский политический деятель, трижды баллотировался на пост президента от демократической партии, но терпел поражения. — философ более глубокий, чем Маккиавелли. De gustibus. [60] О вкусах не спорят (лат.).

Я никогда не стал бы спорить о мнениях. В моем распоряжении одни только скромные факты!

Некоторые университетские преподаватели в свое время очень любили жонглировать отвратительными изреченьицами вроде de gustibus. Возможно, кое-кто из этого племени еще уцелел.

К весне Энн совершенно успокоилась и, выйдя из аудитории, тут же забывала о существовании Харджиса. На выпускном курсе она не слушала его лекций и встречалась с ним только на факультетских чаепитиях. Страсть ее нашла выход в бурной деятельности несколько расплывчатого социального характера.

Поскольку Энн вынырнула из религиозного водоворота, не ходила в ХАМЖ и в Общество студентов-добровольцев, не посещала курсовых молитвенных собраний, не помогала украшать часовню, ее открытая, жадная к жизни душа, душа, исполненная неукротимой энергии Теодора Рузвельта, страстно жаждала новых дел. Со всеми своими иллюзиями, с пылким вдохновением жрицы, с пристрастием к привычному церемониалу, с твердой уверенностью, что она способна пестовать и переделывать мир, — словом, со всем тем, что было свойственно ее вере, Энн очертя голову устремилась в очередной крестовый поход.

Она обратила свой взор на Социалистическое общество, которое влачило весьма жалкое существование, и с места в карьер увеличила число его членов вдвое. Общество торжественно преподнесло библиотеке портрет Юджина Дебса, но президент колледжа, хитрая, ловкая и циничная старуха, свела на нет этот дерзкий вызов, приказав принять портрет и повесить его в заднем коридоре библиотеки, куда никто никогда не заходил. (После того, как Энн кончила колледж, в эту раму вставили портрет преподобной Мэри Уилкерби, насаждавшей христианство среди индейцев племени плоскоголовых.)

Кроме того, Энн вторглась в Дискуссионное общество и на последнем курсе начала изучать ораторское искусство.

Религиозное отступничество Энн и слухи об ее дружбе с доктором Харджисом привели к тому, что все высоконравственные молодые девицы, кроме членов Социалистического клуба, стали смотреть на нее довольно косо.