Синклер Льюис - Гидеон Плениш

Потом он вдруг сорвался с места и в течение двух с лишним месяцев разъезжал по городам штата: из Оттамуа — в Мейсон-Сити, из Мейсон-Сити-в Сиу-Сити и в Маскатин; имя его ежедневно появлялось в газетах, на странице седьмой; вместе с Пиони он посещал парадные банкеты на три сотни и более персон, с шестнадцатью застольными речами в программе. И когда эта славная кампания пришла к концу, у Пленишей было уже четыреста долларов долгу, для частичной уплаты которого Уиппл Джексон прислал им чек на двести, и Пиони купила на эти деньги люстру из горного хрусталя и пятьсот акций алмазных копей.

Декан Плениш впервые удостоился чести быть приглашенным в число «директоров» солидной общественной организации с центром в Нью-Йорке — Общество Сочувствия Пацифистским Устремлениям Новой Демократической Турции. Его заверили, что названная организация заинтересована лишь в его прославленном имени и ни денег, ни времени ему тратить не придется, если он сам этого не жаждет.

Он не жаждал.

Не раз впоследствии ему предстояло испытать это ощущение горячей волны в желудке — словно от стакана пунша — при виде собственного имени, отпечатанного на официальном бланке. Но сейчас он опьянялся впервые. Письмо Турецких Сочувствователей, под которым великодушно поставил свою подпись какой-то дартмутский профессор, представлялось ему символом культурного прогресса и международной информации. В центре заголовка красовалась голова турецкого рабочего без фески, а под ней, напоминая отдувшийся на ветру галстук, полукругом были расположены таинственные бук-

ВЫ ОСПУНДТ.

Адрес неизбежно должен был внушить уважение жителю Кинникиника: Нью-Йорк, Пятая авеню, угол 43-й улицы.

В верхнем правом углу бланка стояли имена членов правления, среди которых было три известных духовных лица, один чикагский юрисконсульт и в качестве казначея четырнадцатый вице-президент Шестнадцатого Национального Манхэттенского Банка. Декан еще не знал тогда, что во всех порядочных организациях национального масштаба, вплоть до таких, чьей деятельности хватает ровно на неделю, пост казначея непременно занимает нью-йоркский банкир.

Пониже списка членов правления значилось еще одно имя: «Директор-распорядитель Констэнтайн Келли», — набранное столь скромным шрифтом, что Плениши, новички в мире общественных организаций, не обратили на него внимания. Их больше всего интересовало левое поле бланка, где в списке сорока восьми директоров стояло:

Айова.

Гидеон Плениш, д-р философии.

Декан Кинникиникского колледжа.

Декан и Пиони посмотрели друг на друга, затем они оба посмотрели на Кэрри, и все трое вздохнули: родители от радости, Кэрри от скуки и, возможно, оттого, что ее беспокоили газы.

Известие о выпавшей на долю декана чести появилось в айовских газетах, и декан немедленно получил приглашение сделаться директором двух других организаций и вступить в качестве члена-жертвователя еще в шестьдесят три. Первые два приглашения он принял.

Его обязанности в ОСПУНДТ оказались не слишком обременительными. Избрав его, этот почтенный орган больше не вспоминал о его существовании, если не считать ежемесячных бойких посланий за условной подписью дартмутского профессора, в которых разъяснялось, почему в Европе и Азии больше никогда не будет войн, и предлагалось вербовать новых членов среди жителей своего штата. ОСПУНДТ готово было удовлетвориться тем, чтобы он проводил собрания и высылал по почте полученные взносы.

Обильные почести, которых удостоился декан, побудили его ступить на благодатную сгезю публичного ораторства и просвещения масс. Вот что писал по этому поводу кинникиникский «Рекорд»: «Как в нашем, так и в соседних округах названного джентльмена наперебой приглашают для произнесения речей на съездах, выпускных актах, встречах бывших однокашников, юбилейных банкетах Ротарианских клубов, словом, во всех тех случаях, где требуется культура и остроумие; и нет руки, которую мы пожали бы с большей гордостью, нежели руку декана «Гидди».

Приглашения выступать стали приходить по два раза в день, затем по три, и Пиони решила взять это дело в свои руки.

— Гидеон, родненький, ты все время произносишь речи даром, а ведь за это можно брать деньги. Увидишь, мы в два счета покроем пятьсот долларов долгу, и еще я себе сделаю настоящее вечернее платье из такой материи, чтобы шуршала. Давай-ка, я сама буду отвечать на пригласительные письма. Я с этих голубчиков сдеру по двадцать пять и по пятьдесят монет за каждое выступление, а когда и по семьдесят пять плюс путевые расходы, и пусть оплачивают вагон с откидывающимися креслами, даже если ты им не воспользуешься.

Декан призадумался:

— Я, конечно, сам получаю большое внутреннее удовлетворение, будя и стимулируя людские умы, но, честное слово, у всей этой публики, которая гонится за бесплатными ораторами, нет ни стыда, ни совести, особенно у дам из дамских комитетов. Они просто беспощадны. Дать им волю, так они заставили бы меня говорить по двадцать четыре часа в сутки и делали бы кислую гримасу, чуть я замолчу, чтобы высморкаться. Правильно. Возьмись за них и выжми все, что можно. У меня до сих пор просто духу не хватало.

— Еще бы! У тебя не хватило духу даже на то, чтобы соблазнить меня, хотя, видит бог, тут особых усилий не потребовалось бы.

— !!

— Слушай! Что, если я выберу тебе какую-нибудь специальную тему и немножко займусь рекламой — стану упоминать об этом во всех моих письмах?

— Ausgezeichnet! [55] Замечательно (нем.). Пиони! Что, по-твоему, имеет больше шансов на успех — доказывать, что Послевоенное Поколение не внушает тревог и еще найдет свою дорогу в жизни или, наоборот, обрушиться на него с обличительной речью, называя его пьяной бандой озорников и проституток? Ты понимаешь, это очень важно. Оратор должен более или менее знать, что он хочет сказать, и уж если ему не хватает красноречия, так пусть хоть бьет в одну точку.

— Ох, ну, конечно, ставь в программу разлагающуюся молодежь. Никому не интересно услышать за свои деньги, что мальчики и девочки-просто люди, как все. На что вообще нужна трибуна, если с нее будут поучать публику слушаться здравого смысла и поступать согласно природе? И самое главное! Я придумала чудное название для девочек, которые себя в самом деле плохо ведут: «мартовские кошки»! Здорово, а?

— Пиони! Ты родилась для славы! Да на это все так и побегут. «Не Будьте Мартовской Кошкой». Есть! За дело!

Вот откуда взялось выражение «мартовская кошка», которое распространилось по всем Соединенным Штатам и вошло в сокровищницу американской мысли.

Намек на низменную материальную подоплеку несколько уменьшил поток приглашений, но и теперь раз восемь или десять в месяц декан Плениш предпринимал дальнее путешествие, иногда за полтораста миль от родного дома, и вскоре сумма семейного долга сократилась до трехсот долларов, а Пиони купила вечернее платье из материи, которая шуршала, и еще другое — из мягкой ткани и очень женственного покроя, к несчастью, несколько ее старившее.