Джозеф Конрад - На отмелях

— Но неужели наше присутствие здесь так фатально для вас?

— Для некоторых оно может значить смерть, а для меня, может быть, и хуже, чем смерть. И это зависит от вас, в известном смысле. Подумайте об этом. Мне никогда больше не представится такого случая. Но это еще ничего! Человек, который когда-то спас мне жизнь и которому я дал слово, подумает, что я бросил его на произвол судьбы. Но и это еще ничего! Послушайте! Девушка, наверное, умрет от горя. Это верно, как то, что я стою здесь в лодке и говорю с вами.

— Вы любите ее, — тихо сказала миссис Треверс.

— Как родную дочь, — тихо произнес Лингард.

— Ах, так, — слабо воскликнула миссис Треверс. С минуту они помолчали.

— Послушайте! — начал опять Лингард. — Когда, еще мальчишкой, я был юнгой на рыбачьем судне и, бывало, видал людей на яхтах, как вы, вы были мне такие же чужие, как вам эти малайцы. Я оставил Англию шестнадцать лет назад и изъездил весь свет. Теперь я уже почти забыл свою родину. И что такое для меня все вы по сравнению с этими двумя? Если бы я сейчас вот тут умер, — разве вы пожалели бы? И разве на родине пожалел бы кто-нибудь? Ни одна душа в целом мире, — кроме вот этих двух.

— Но что же я могу сделать? — спросила она и ждала ответа, перегнувшись за борт.

Он подумал немного, потом поднял голову и тихо заговорил:

— Вы понимаете грозящую вам опасность? Вы боитесь?

— Я, конечно, понимаю смысл ваших слов. Понимаю ли я опасность? — продолжала она. — Нет, решительно не понимаю. И, по правде сказать, совсем не боюсь.

— Вы не боитесь? — разочарованным тоном протянул Лингард. — Может быть, вы мне не верите? А ведь я вам поверил, когда вы сказали, что доверяете мне. Я так надеялся на вас, что вот приехал сюда просить у вас помощи и рассказываю вам то, чего никто не знает.

— Вы не понимаете меня, — порывисто и серьезно проговорила миссис Треверс. — Все это так необычно и внезапно, так странно для меня…

— Ну, конечно. Разве вам знакомы опасности и тревоги? Вам? Но, может быть, если вы все хорошенько обдумаете…

— Вы хотите, чтобы я запугала себя? — Миссис Треверс рассмеялась. Эта веселая нотка совершенно не вязалась с его мрачными мыслями и звучала почти жутко. Но ночь вдруг почему-то показалась ему блестящей и теплой, как день. Смех замолк — и снова возвратилась тьма и больно ударила Лингарда в грудь.

— Я не думаю, чтобы это мне удалось! — спокойно закончила миссис Треверс.

— Не думаете? — Лингард смущенно замялся. — Но ведь положение достаточно плохо — так плохо, что можно испугаться всерьез. Я не трус, — быстро заговорил он, — но уверяю вас, я не смогу ничего сделать, если вы мне не поможете.

— Вы хотите, чтобы я сделала вид, что очень напугана? — быстро спросила миссис Треверс.

— Вот именно, — сделайте вид… Я, вероятно, прошу от вас слишком много. Ведь вы, должно быть, никогда не притворялись в жизни?

— Нет, — отвечала миссис Треверс после паузы.

Послышавшаяся в ее тоне нотка горечи смутила Лингарда.

— Не обижайтесь, — заговорил он. — У меня есть план, как вас отсюда вызволить. Но это нелегко. Смогли бы вы притвориться?

— Может быть, и смогла бы, если бы постаралась. Но для чего?

— Вы все должны переехать на мой бриг, — начал он быстро. — Тогда, может быть, дело обойдется без потасовки. Так boi, скажите, что вы хотите этого, что на яхте вы не чувствуете себя в безопасности… Понимаете?

— Понимаю, — задумчиво проговорила миссис Треверс.

— Мой бриг не велик, но салон вполне подойдет для леди, — с оживлением продолжал Лингард.

— Конечно, в нем ведь уже помещалась принцесса, — спо койно добавила миссис Треверс.

— Я не буду вам мешать.

— Вы меня очень завлекаете.

— Вам вообще никто не будет мешать. Вам даже не придется меня видеть.

— Все это бесспорно удобно, но…

— Я знаю свое место.

— Но я, пожалуй, не смогу убедить, — докончила она.

— Этому я не верю, — бесцеремонно заявил Лингард. — Суть в том, что вы мне не верите. Вы думаете, что только люди вашего круга могут говорить правду.

— Несомненно, — пробормотала она.

— И вы говорите себе — этот малый водится с пиратами, ворами, неграми…

— Послушайте…

— Я никогда не видала таких людей, — продолжал, не слушая, Лингард, — он, наверное, негодяй.

Лингард замолчал, окончательно смущенный. Через минуту раздался спокойный голос миссис Треверс:

— Вы походите на остальных людей тем, что вы начинаете сердиться, когда не можете сразу поставить на своем.

— Я сержусь! — воскликнул Лингард упавшим голосом. — Вы меня не понимаете. Я ведь думаю и о вас. Мне тяжело…

— Я не верю не вам, а своему собственному влиянию. Вы произвели неблагоприятное впечатление на мистера Треверса.

— Неблагоприятное впечатление? Он обошелся со мной, как с бродягой! Ну, да не в этом дело. Он ваш муж, а страх близкого человека всегда тяжело видеть. И потому он…

— Что за макиавеллизм!

— Как вы сказали?

— Я только удивилась, где вы могли сделать такое наблюдение. На море?

— Какое наблюдение? — рассеянно переспросил Лингард и продолжал свою мысль: — Стоит вам сказать слово, и все будет сделано.

— Вы так думаете?

— Я убежден в этом. Ведь даже я сам…

— Конечно, — прервала она, — Но вы не думаете, что после такого недружелюбного прощания вам трудно будет возобновить отношения?

— Человек вроде меня на все готов ради денег. Понимаете?

— А вы ничего не имеете против того, чтобы я воспользовалась таким аргументом? — спросила миссис Треверс помолчав.

— Как вы найдете нужным.

Голос его дрожал, и миссис Треверс в смущении слегка отпрянула назад, точно он к ней прикоснулся.

— Но что же, собственно, за всем этим кроется? — начала недоумевающе миссис Треверс.

— Царство, — ответил Лингард.

Миссис Треверс, широко раскрыв глаза, перегнулась через борт, и их лица приблизились друг к другу.

— Не для вас самого? — прошептала она.

Он почувствовал, как ее дыхание коснулось его лба, и с секунду оставался неподвижным, совершенно неподвижным, как будто не хотел больше ни двигаться, ни говорить.

— Такие вещи сваливаются неожиданно, — начал он вдруг. — Прежде чем сообразишь, в чем дело, уже уходишь в них с головой. Когда я направился в ту бухту на Новой Гвинее, мне и в голову не приходило, куда меня заведет это путешествие. Я, пожалуй, расскажу вам одну историю. Вы поймете! Только вы!

Лингард запнулся, помолчал и сразу заговорил, как бы бросая в ночную тьму свои видения последних двух лет, и миссис Треверс казалось, что слова его вычерчиваются огненными знаками.

Рассказ Лингарда поражал, как открытие нового мира. Ее точно водили по границам какого-то захватывающего существования, и она заглядывала туда через искренний энтузиазм рассказчика. Героизм чувств скрывал нелепую преувеличенность этой благодарности, этой дружбы, этой необъятной преданности, а непоколебимая решимость придавала туманным завоевательным планам Лингарда размеры большого предприятия. Самые знаменитые авантюристы истории вряд ли были больше увлечены своими мечтами о покорении вселенной.