Джозеф Конрад - Победа

— Вы видели этого Адониса, — продолжал Рикардо, скрывавший под потоком слов свою неспособность дать их приключению правдоподобное объяснение. — Я вынужден был отогнать его ударами от крана, и все старые дыры на его черепе открылись. Вы видите, что его пришлось здорово колотить! У этого животного нет выдержки, решительно никакой выдержки. Если бы не то, что он может быть иногда полезен, я бы не помешал патрону всадить в него пулю.

Он улыбнулся Гейсту со своим характерным вздергиванием губ и добавил:

— Кончится тем, что это с ним и случится, если он не выучится сдерживаться. Во всяком случае, сейчас я его на некоторое время образумил.

Он снова осклабился по адресу стоявшего на пристани человека. Его круглые глаза не отрывались от лица Гейста.

— Так вот как этот парень выглядит, — говорил он себе.

Он не ожидал увидеть Гейста таким. В представление, которое он сделал о нем, входила ободряющая мысль о какой-либо уязвимой точке. Такие отшельники часто бывают пьяницами. Но это… нет, это не было лицо алкоголика, и Рикардо не удавалось подметить в нем никакой слабости — тревоги или хотя бы удивления.

— Мы были слишком измучены, чтобы взобраться на мол, — объяснял Рикардо, — но я все же слышал, как вы ходили. Мне казалось, что я кричал — по крайней мере, пытался кричать. Вы меня не слыхали?

Гейст сделал едва заметный отрицательный жест, который не ускользнул от глаз Рикардо, жадно ловивших каждую мелочь.

— У меня слишком пересохло в горле. В течение нескольких часов у нас не хватало сил говорить друг с другом даже шепотом. Жажда душит. Мы могли бы подохнуть под этой при станью прежде, чем вы бы нас нашли.

— Я не мог понять, куда вы делись, — сказал наконец Гейст, впервые обращаясь непосредственно к этим пришельцам с моря. — Вас заметили, когда вы обогнули мыс.

— Нас заметили! Ах, да, — проворчал Рикардо. — Мы гребли, как машины… не смея останавливаться. Патрон сидел на руле, но говорить он уже не мог. Лодка прошла между сваями, но на что-то наткнулась, и мы все поскатывались со скамей, как пьяные. Пьяные! Ха-ха. Это от жажды, черт возьми! Мы потратили последние силы, чтобы сюда добраться, это несомненно. Еще одна миля и нам была бы крышка! Когда я услыхал над головой ваши шаги, я попробовал встать и повалился на дно.

— Это был первый шум, который я услышал, — сказал Гейст.

Мистер Джонс, пошатываясь, отходил от водопровода. Его намокшая и испачканная белая куртка прилипла к ребрам. Опираясь на плечо Рикардо, он глубоко вздохнул и поднял голову, с которой ручьями стекала вода. Он скроил похожую на гримасу улыбку-, но Гейст не заметил этой любезности. Швед замечтался. Позади него солнце касалось поверхности воды, как железный диск, охлажденный до темно-красного цвета; казалось, оно сейчас покатится вниз по стальной выпуклости моря, которое, под потемневшим небом, казалось более плотным, чем высокие холмы Самбурана, более плотным, чем мыс, удлиненный склон которого терялся в собственной тени, непроницаемым пятном лежавшей на потускневшем блеске бухты. Могучая струя, вырываясь из крана, со стеклянным звоном разбивалась о борт лодки. Ее громкий, прерывистый, настойчивый плеск подчеркивал глубину окружающей тишины.

— Шикарная идея провести сюда воду! — произнес одобрительно Рикардо.

Вода это жизнь. Теперь он чувствовал себя способным пробежать милю, перепрыгнуть через стену в десять футов вышиною, петь во всю глотку. За несколько минут до того он был не лучше трупа; он был совсем без сил, он не мог держаться на ногах, издать стон, пошевельнуть пальцем. Это чудо сделала капля воды.

— Чувствуете, как течет и наполняет вас сама жизнь, не правда ли, сэр? — спросил он своего начальника с почтительной живостью.

Не говоря ни слова, мистер Джонс перешагнул через скамейку и уселся на корме.

— А что, этот человек не истекает там внизу кровью? — спросил Гейст.

Рикардо перестал восхищаться чудесами животворящей воды и ответил невинным тоном:

— Он — человек? Называйте его так, если хотите, но у него гораздо лучше выдублена кожа, чем у самого дубленого крокодила из всех, которых он обдирал в доброе старое время! Вы не знаете, что он в состоянии перенести, а я знаю. Мы его давно испытали. Эй! Педро, сюда! — заорал он с силой, доказывавшей живительные свойства воды.

Слабое «сеньор» послышалось из-под пристани.

— Что я вам говорил? — сказал торжествующе Рикардо.- 1,му ничто не может повредить: он уже молодцом. Но посмотрите-ка, лодка погружается. Вы не могли бы закрыть этот кран прежде, чем он затопит нашу лодку у нас под ногами? Она уже наполовину полна.

По знаку Гейста Уанг завернул медный кран, потом снова стал на свое место, позади «первого номера», с клещами в руках и по-прежнему неподвижный. Быть может, Рикардо не был так убежден, как он уверял, в прочности кожи Педро; он наклонился, потом прошел вперед и исчез. С внезапным прекращением падения водяной струи, настала полная тишина, как только стекли последние капли. Вдали солнце было только красной искрой, блестевшей очень низко в неподвижной беспредельности сумерек. Пурпурные лучи лежали еще на море, вокруг лодки. Призрачная фигура на корме заговорила ленивым тоном:

— Этот… гм… спутник… мой секретарь, странный тип. Боюсь, что мы представились вам в не особенно выгодном свете.

Гейст слушал. Это был корректный голос хорошо воспитанного человека, но удивительно бесстрастный; еще удивительнее была эта забота о внешних приличиях, относительно которой Гейст не знал, выражалась ли она шутя или серьезно. Тем не менее при данной обстановке трудно было поверить в серьезность этих слов; но кто же слышал когда-нибудь, чтобы шутили с таким мрачным видом? Отвечать было нечего, и Гейст молчал. Тот продолжал:

— Такому путешественнику, как я, подобный компаньон чрезвычайно полезен. Разумеется, у него есть свои слабости.

— Неужели? — вырвалось у Гейста. — Во всяком случае, слабость мускулов не из их числа, так же, как излишек человечности, насколько я могу судить.

— Это только припадок злобы, — пояснил мистер Джонс.

Объект этого диалога показался в эту минуту в видимой части лодки. Он сам стал защищать себя сильным голосом, без малейшей слабости. Наоборот, он был, казалось, в добром и почти веселом настроении. Он извинялся за возражение, но он никогда не бывал зол «на нашего Педро». Парень был вторым Даго сказочной силы, но совершенно лишенным рассудка. Это двойное качество делало его опасным, так что с ним приходилось поступать соответствующим образом — и единственным, который он был способен понимать. Нечего было и думать рассуж дать с подобным созданием.

— Итак, — сказал с оживлением Рикардо, обращаясь к Гей сту, — не удивляйтесь, если…