Джозеф Конрад - Победа

— Послушайте! Вы же не можете рассчитывать поступать всегда по-своему. Вы ведь человек из общества…

— А вы? — неожиданно спросил Гейст. — Кто же вы такой?

— Я, сэр?.. В некотором смысле я само общество, явившееся к вам с визитом… В другом, я изгнанник, почти объявленный вне закона… Если вы предпочитаете менее материалистическое определение, я своего рода судьба… возмездие, ожидающее своего часа…

— Дал бы бог, чтобы вы оказались бандитом самого вульгарного сорта! — сказал Гейст, поднимая на него свой невозмутимый взгляд. — В таком случае с вами можно было бы говорить откровенно и рассчитывать на некоторую человечность… Тогда как…

— Я, как и вы, ненавижу всякое насилие и жестокость, — за явил мистер Джонс, томная поза которого у стены шла вразрс i с его твердым голосом, — Вы можете спросить у Мартина, прам да ли это. Наш век — век гуманности, мистер Гейст. Это также век предрассудков. Я позволил себе сказать, что вы свободны oi них. Не будьте же скандализованы, если я вам скажу без обиня ков, что мы претендуем на ваши деньги или что я претендую, если вы предпочитаете возложить ответственность на меня од ного. Педро, само собою разумеется, знает о наших намерениях не больше, чем могло бы знать какое-либо животное. А Рикардо принадлежит к породе преданных слуг: он слился со всеми мои ми мыслями, со всеми моими желаниями, даже с моими капризами.

Мистер Джонс вынул левую руку из кармана, вытащил из другого кармана носовой платок и стал вытирать испарину на лбу, шее и подбородке. Вследствие волнения делались заметными его дыхательные движения. В своем длинном халате он походил на выздоравливавшего, который не рассчитал своих сил. Очень спокойный, мощный, широкоплечий, Гейст наблюдал за ним, опустив руки на колени.

— Кстати, где он сейчас, ваш секретарь? — спросил он. — Занят взламыванием моего бюро?

— Это было бы грубо. Но грубость — одно из условий жизни.

В голосе патрона Рикардо звучал легкий оттенок иронии.

— Это возможно, — продолжал он, — но маловероятно. Мартин несколько груб, это верно. Этот человек не в вашем духе, мистер Гейст. Правду сказать, я не знаю в точности, где он. Он с некоторых пор немного загадочен, но пользуется моим доверием. Нет, не вставайте, мистер Гейст!

Мрачное выражение его лица невозможно было разгадать. Сделавший легкое движение Гейст был поражен всем, что в нем сказалось.

— У меня не было ни малейшего намерения встать, — сказал он.

— Сидите, пожалуйста, — настаивал мистер Джонс томным голосом, но с огоньком решимости в черных безднах глаз.

— Если бы вы были наблюдательнее, — сказал Гейст с холодным презрением, — вы бы в пять минут поняли, что у меня нет при себе никакого оружия.

— Возможно, но все-таки держите руки смирно, прошу вас. Пусть лежат себе, как сейчас. Мы обсуждаем слишком серьезное дело, чтобы я согласился подвергаться бесполезному риску.

— Серьезное дело? Слишком серьезное дело? — повторил Гейст с неподдельным изумлением. — Боже великий! Я не знаю, за какой добычей вы охотитесь, но здесь вы ее не найдете… Здесь, впрочем, мало что есть.

— Вы и не можете говорить иначе, но другие не то рассказывают, — живо возразил мистер Джонс, с такой отвратительной гримасой, что ее немыслимо было считать намеренной.

Лицо Гейста потемнело; он нахмурил брови.

— Что же вам рассказывали? — спросил он. h — Многое, мистер Гейст… очень многое, — уверял мистер Джонс.

Он старался снова взять тон томного превосходства.

Гейст не смог подавить легкого движения.

— Ага! — проговорил Джонс, на лице которого отразилась сатанинская радость.

Глухое рокотание грозы казалось отзвуком отдаленной стрельбы, и оба они словно прислушивались к нему в хмуром молчании.

«Эта дьявольская клевета будет стоить мне жизни в буквальном смысле слова», — подумал Гейст.

Он вдруг рассмеялся. Мистер Джонс слушал с видом жуткого привидения.

I — Смейтесь, сколько хотите, — сказал он. — Что касается меня, которого выбросили из общества люди высокой нравственности, я не вижу в этой истории ничего забавного. Но сейчас мы с вами вдвоем, и для вас настало время расплатиться за все, что вас в ней соблазняло.

— Вы наслушались всякой ерунды, поверьте мне, — уверял Гейст.

— Само собою разумеется, вы не можете говорить иначе. Это как нельзя более естественно. По правде говоря, я немного слышал. Это все узнал Мартин. Собирает сведения Мартин. Ведь вы не представляете себе, чтобы я без крайней необходимости беседовал с этим животным Шомбергом? Свои излияния он делал Мартину.

— Глупость этого субъекта так велика, что она становится чудовищной, — проговорил вполголоса Гейст.

Его мысли невольно уносились к молодой женщине, бродящей по лесу, одинокой, испуганной. Увидит ли он ее когда-нибудь? Эта мысль едва не лишила его хладнокровия. Но мысль о том, что она, без сомнения, спасется от этих негодяев, если будет следовать его наставлениям, вернула ему немного спокойствия. Они не знали, что остров населен, и, покончив с ним, слишком торопились бы удалиться, чтобы преследовать исчезнувшую женщину.

Гейст представил себе все это с быстротою молнии, как думаешь в минуту опасности. Он с любопытством разглядывал мистера Джонса, который ни на секунду не сводил глаз со своей будущей жертвы.

Гейст почувствовал, что этот отщепенец высших кругов был безжалостным и совершенно закоренелым негодяем. Он вздрогнул, когда раздался звук голоса мистера Джонса:

— Было бы совершенно бесполезно говорить мне, например, что ваш китаец сбежал с вашими деньгами. Человек, который живет на необитаемом острове вдвоем с китайцем, старается так хорошо спрятать свои сокровища, чтобы сам черт…

— Очевидно, — пробормотал Гейст.

Мистер Джонс принялся снова вытирать левой рукой свой костлявый лоб, свою тощую шею, свои похожие на лезвия бритв челюсти, свой острый подбородок. Голос его дрожал. Он принял еще более зловещий вид, словно злобный и бессердечный труп.

— Я понимаю, в чем вы хотите меня уверить, — вскричал он, — но не слишком полагайтесь на свою изобретательность. Вы не производите на меня впечатления особенно изобретательного человека, мистер Гейст. Я тоже малоизобретателен. Мои таланты в другом роде. Но Мартин…

— Который в настоящую минуту опустошает мой письменный стол, — прервал Гейст.

— Не думаю. Я хотел сказать, что Мартин гораздо догадливее китайца. Верите ли вы в превосходство рас, мистер Гейст? Я глубоко в него верю. Мартин, например, чрезвычайно ловок в разоблачении тайн вроде вашей.

— Тайн вроде моей? — с горечью повторил Гейст. — Ну, желаю ему получить много удовольствия от всех его открытий.

— Это с вашей стороны крайне любезно, — снова заговорил мистер Джонс, начинавший мечтать о возвращении Мартина.