Жан де Лафонтен - Любовь Психеи и Купидона

Это едва не произошло. С той минуты, как супруг покинул ее, Психея надела, вернее набросила на себя прежнее платье — те мрачные одежды, предписанные, как вы помните, оракулом, с которыми она рассталась, выйдя замуж. В таком виде она решилась отправиться по свету, чтобы найти траву, исцеляющую ожоги, а потом разыскать мужа. Не прошла она и полумили, как заметила дымок, который вился между деревьями и среди скал. Это была рыбачья хижина, расположенная на склоне горы, по которому было трудненько карабкаться даже козам. Гора эта, поросшая дубами, столь же древними, как она сама, и усеянная скалами, являла взору зрелище грозное и вместе с тем прелестное. Прихоть природы выдолбила некоторые из этих скал, находившихся неподалеку друг от друга, и пробуравила каналы между ними, а человеческое искусство завершило этот труд, сделав это место обиталищем доброго старца и двух юных пастушек. Как ни боязлива была Психея в начале своего пути, как ни страшилась она всякой встречи, ей все же необходимо было узнать, в какой стране она находится и не могут ли ей дать здесь указаний относительно лекарства или хотя бы корешка или травки против ожога. Она направила поэтому свои шаги в ту сторону, где заметила дымок, но, как ни напрягала свое зрение, нигде не обнаружила жилья, кроме названного. А к этому месту вела лишь тропинка, густо обсаженная колючками. Отвести их в сторону не было никакой возможности, и Психея с каждым шагом замечала, что колючки все больше раздирают ей одежду, а иногда впиваются ей прямо в тело, хотя она сперва этого и не ощущала, ибо печаль заглушала в ней все другие чувства. В конце концов ее белье, ставшее влажным, утренний холодок, шипы и роса стали ее беспокоить. Она кое-как выбралась из чащи на небольшую лужайку, трава которой была столь же девственна, как и день, когда она родилась, и вышла на берег горного потока. То был поток и вместе с тем пропасть. Бесчисленное множество источников, водопадами низвергаясь в этот поток с вершины горы и катя затем свои воды между скалами, оглашали воздух журчанием, подобным тому, какое создают пороги Нила.

Психея, внезапно остановленная этой преградой и притом изнемогшая от боли и усталости, ибо она провела целую ночь без сна, прилегла под деревцами, пышно разросшимися на влажной почве. Это ее и спасло.

Мгновенье спустя в том же самом месте появились два клеврета ее ненавистницы. Овраг помешал им пройти дальше, и они с минуту постояли, осматривая его. Психея подвергалась великой опасности, так как один из них наступил ногой на ее платье, но думая, что красавица столь же далеко от них, сколь на самом деле она была близко, он сказал своему спутнику:

— Мы напрасно ищем ее здесь: в таких местах ютятся только птицы. Наши сотоварищи окажутся счастливее нас. Мне жаль девушку, которую мы ищем, ибо госпожа наша не та, за кого ее принимают: посмотреть на нее — так подумаешь, что она сама нежность, но я бы назвал ее самой мстительной и жестокой женщиной, какую только можно встретить. Уверяют, что Психея оспаривает у нее первенство в красоте; этого достаточно, чтобы привести Венеру в бешенство, чтобы превратить ее в львицу, у которой похитили детенышей; ее соперница хорошо сделает, если поостережется попасть ей в лапы.

Психея отчетливо расслышала эти слова и возблагодарила случай, который, повергнув ее в смертельный страх, дал вместе с тем и совет, которым не следовало пренебрегать. К счастью для нее, эти люди почти сразу же ушли.

Не успела она немного успокоиться, как на другой стороне оврага новое зрелище вызвало у нее новое удивление. Ей предстала олицетворенная старость — старец, несущий за спиной рыбацкие сети и в рыбацком наряде; волосы его ниспадали на плечи, а борода достигала пояса. Он был очень красив и бел, как лилия, хотя и не столь свеж. Чело его было изборождено морщинами, самая юная из которых была едва ли не сверстницей всемирного потопа. Поэтому Психея приняла его за Девкалиона [51] Девкалион — в античной мифологии Девкалион и его жена Пирра — единственные спасшиеся после всемирного потопа люди, от которых и пошел новый человеческий род. и, опустившись на колени, сказала:

— Отец рода человеческого, защити меня от врагов, которые меня ищут!

Старец ничего не ответил: сила ее чар лишила его речи. Он уронил свои сети на землю, завороженный так, как это могло бы с ним быть в юные годы, и забыл об опасности, которая ему грозила, если бы он попался на глаза ненавистникам Психеи, после того как переправит ее на другой берег. Мне так и кажется, что я вижу одного из троянских старцев, которые при виде Елены готовятся к войне. Он не страшился смерти — ему гораздо важнее было спасти существо, столь несчастное, как наша героиня. Настоятельная потребность в его помощи заставила его отложить до более подходящего случая восклицания, обычные при таких обстоятельствах. Он перешел на другую сторону оврага, где находилась Психея, и приветствовал ее с изяществом и почтительностью человека, способного на нечто лучшее, чем обманывать рыб.

— Прекрасная царевна, — сказал он, — ибо, судя по твоим одеждам, ты по меньшей мере царская дочь, — поклонение подобает лишь богам. Я же смертный, обладающий только этими сетями, да еще кое-какими пустяками, которыми я обставил несколько выветрившихся скал на склоне этой горы. Это убежище принадлежит тебе так же, как и мне. Я его не покупал; его создала сама природа. Не опасайся, что твои враги вздумают тебя здесь разыскивать: если на земле есть место, где можно не бояться преследователей, то именно здесь; я уже давно убедился в этом на собственном опыте.

Психея приняла предложенный ей приют. Старец помог ей спуститься на дно оврага: он шел впереди и указывал ей, как надо ставить ногу то туда, то сюда; переход был небезопасен, но боязнь придает храбрости — если бы Психея не спасалась от Венеры, она никогда не решилась бы на то, на что дерзнула сейчас.

Главная трудность заключалась в том, чтобы перебраться через поток, который бежал по дну оврага. Он был широкий, глубокий, быстрый, «Где ты, Зефир?» — воскликнула Психея. Но Зефир был далеко — Амур отпустил его, получив заверения, что наша героиня не посягнет на свою жизнь, коль скоро ей это воспрещено, и вообще не сделает ничего неприятного Амуру. И в самом деле, она ни о чем таком больше не думала. Им помог при этом переходе переносный мостик, который старец после переправы оттащил в сторону. Это был полусгнивший ствол дерева с перилами из двух ветвей ивы. Его перекинули через реку, укрепив оба конца на двух больших камнях, между которыми и текла река. Психея благополучно перешла на другой берег, причем подниматься оказалось не труднее, чем спускаться.