Томас (Пауль Томас) Манн - Ранние новеллы [Frühe Erzählungen]

В июле того же года произошла смена коменданта округа, взбудоражившая всех. Дородного жовиального господина, долгие годы занимавшего этот пост, в обществе очень любили и отставке его опечалились. Бог весть вследствие каких обстоятельств, но только из столицы прибыл не кто иной, как господин фон Ринлинген.

Впрочем, замена казалась неплохой, так как подполковник — женатый, но бездетный — снял в южном предместье весьма просторную усадьбу, из чего заключили, что он намерен принимать. Во всяком случае, слухи о том, что новый комендант крайне состоятелен, подтверждались в числе прочего и тем, что он привез четверых посыльных, пять верховых и упряжных лошадей, ландо и легкую охотничью коляску.

Вскоре после приезда супружеская чета начала делать визиты в уважаемые семьи, и имя их было у всех на устах; главный интерес вызывал, правда, не сам господин фон Ринлинген, а его жена. Мужчины были ошеломлены и не решались выносить суждения сгоряча; дамы же положительно не могли примириться с тем, что представляла собой Герда фон Ринлинген.

— Что пахнет столичным воздухом, — как-то в разговоре заявила Генриетте Фридеман адвокатша Хагенштрём, — ну, это естественно. Она курит, ездит верхом — ладно. Но она держится не просто свободно, а с грубоватой развязностью, и это еще не самое точное слово… Она, видите ли, отнюдь не уродлива, ее даже не грех назвать хорошенькой. И все же ей решительно недостает женского очарования. Взгляд, смех, жесты лишены всего того, что любят мужчины. Она не кокетка, и, видит Бог, я последняя считаю это предосудительным; но возможно ли, чтобы в такой молодой женщине — а ей двадцать четыре года — естественная прелесть, привлекательность… отсутствовали начисто? Милочка, я, может, не слишком красноречива, но знаю, о чем говорю. Наши мужчины пока еще ошарашены. Вот увидите, через пару недель они отвернутся от нее совершенно дегутированные [11] Дегутировать (dégoûter франц.) — получать отвращение от чего-л., надоедать. Примечание сканировщика. .

— Ну, уж она-то внакладе не останется, — заметила барышня Фридеман.

— Да, ее муж! — воскликнула госпожа Хагенштрём. — А как она обращается с ним? Вы бы видели! Вы увидите! Я первая настаиваю, что замужней женщине следует в известной степени сторониться противоположного пола. Но как она ведет себя с собственным мужем? Обыкновенно смотрит на него с таким ледяным холодом и так снисходительно говорит «дорогой друг», что просто возмутительно. Нужно при этом видеть его — корректный, подтянутый, рыцарственный, великолепно сохранившийся сорокалетний мужчина, блестящий офицер! Они женаты четыре года… Милочка…

Местом, где маленькому господину Фридеману посчастливилось впервые увидеть госпожу фон Ринлинген, стала главная улица, на которой располагались почти одни магазины, и встреча эта произошла около обеда, он как раз шел с биржи, где тоже молвил словечко.

Он, ничтожный и вельможный, шагал подле оптового торговца Штефенса, необыкновенно высокого, кряжистого мужчины с выстриженными кругом бакенбардами и чудовищно толстыми бровями. Оба были в цилиндрах и из-за жары распахнули пальто. Ритмично постукивая тростями по тротуару, они говорили о политике, однако, дойдя примерно до середины улицы, оптовый торговец Штефенс вдруг сказал:

— Разрази меня гром, если это не Ринлинген.

— Что ж, весьма кстати, — своим высоким, несколько резким голосом ответил господин Фридеман и нетерпеливо всмотрелся вперед. — Я ведь еще не имел возможности лицезреть ее. Вот и желтая коляска.

И впрямь, в желтой охотничьей коляске выехала сегодня госпожа фон Ринлинген, она сама правила двумя стройными лошадьми, а слуга, скрестив руки, сидел позади. На ней был широкий, очень светлый жакет и такая же светлая юбка. Из-под круглой соломенной шляпки с коричневой кожаной тесьмой выбивались светлые рыжеватые волосы, зачесанные за уши и низко на затылке стянутые в большой узел. Овальное лицо было матово-белым, а в уголках необычайно близко посаженных карих глаз залегли голубоватые тени. Верхнюю часть короткого, но хорошо вычерченного носа усыпали шедшие к ней веснушки; однако красив ли рот, понять было нельзя, так как она все время елозила нижней губой по верхней.

Когда коляска приблизилась, оптовый торговец Штефенс чрезвычайно почтительно поздоровался; маленький господин Фридеман, большими глазами внимательно глядя на госпожу фон Ринлинген, тоже приподнял шляпу. Она опустила хлыст, легонько кивнула и медленно проехала мимо, поводя головой по сторонам и бросая взгляды на дома и витрины.

Через несколько шагов оптовый торговец сказал:

— Выезжала на прогулку и возвращается домой.

Маленький господин Фридеман не ответил, а вместо этого уставился себе под ноги. Затем вдруг поднял взгляд на оптового торговца и спросил:

— Что вы сказали?

И господин Штефенс повторил свое проницательное замечание.

Три дня спустя в двенадцать часов Йоханнес Фридеман вернулся с привычной прогулки домой. В половине первого обедали, а он еще хотел на полчасика зайти к себе в «кабинет», находившийся сразу за входной дверью, направо. Вдруг прихожую пересекла служанка и, подойдя к нему, сказала:

— У вас гости, господин Фридеман.

— У меня? — спросил он.

— Нет, наверху, у барышень.

— Кто же?

— Госпожа и господин подполковник фон Ринлинген.

— О! — промолвил господин Фридеман. — Но тогда следует…

И прошел к лестнице. Наверху он пересек лестничную площадку и уже взялся за ручку высокой белой двери, что мела в «пейзажную», как вдруг замер, сделал шаг назад, развернулся и медленно удалился той же дорогой, которой пришел. И хотя господин Фридеман был совершенно один, он громко сказал себе:

— Нет, лучше не надо.

Он зашел в «кабинет», уселся за письменный стол и взял газету. Через минуту, однако, опустил ее и посмотрел вбок, в окно. Так он сидел, пока пришедшая горничная не сообщила, что накрыто; тогда он поднялся в столовую, где сестры уже ждали его, и занял место на своем стуле, на котором лежали три сборника нот.

— Знаешь, Йоханнес, кто у нас был? — начала разливавшая суп Генриетта.

— Кто же? — спросил он.

— Новый подполковник с женой.

— Вот как? Любезно.

— Да, — кивнула Пфифи, и в уголках рта у нее выделилась жидкость, — по-моему, весьма приятные люди.

— Во всяком случае, — решила Фредерика, — с ответным визитом затягивать нельзя. Предлагаю пойти послезавтра, в воскресенье.

— В воскресенье, — откликнулись Генриетта и Пфифи.

— Ты ведь пойдешь с нами, Йоханнес?

— А как же иначе! — воскликнула Пфифи и передернулась.

Господин Фридеман не услышал вопроса и с тихим, боязливым выражением на лице продолжал есть суп. Он словно к чему-то прислушивался, к каким-то жутким звукам.