Фрэнсис Фицджеральд - Успешное покорение мира

— Замечательно, что мы познакомились, — заявила она. — Даже не могу выразить, сколько мыслей я у вас почерпнула.

— Но у меня нет никаких мыслей.

— Нет, есть. Хотя бы то, что не нужно заключать помолвку, пока не придет время. Мне еще не доводилось беседовать с таким мужчиной, как вы. Наверное, в противном случае у меня был бы другой ход мыслей. Я только сейчас поняла, что во многом заблуждалась. Раньше я хотела быть предметом восхищения. Теперь хочу помогать людям.

— И это правильно, — похвалил он.

Казалось, он собирался что-то добавить, но они уже доехали до арсенала. Во время их отсутствия начался фуршет; идя через весь зал рядом с Дадли Ноултоном, ощущая на себе взгляды сотен глаз, Джозефина гадала, многие ли заподозрили, будто между ними что-то есть.

— Мы припозднились, — сказал Ноултон, когда Адель вышла переодеть чулки. — Ваш спутник, вероятно, не дождался. Позвольте вам что-нибудь принести.

— Было бы замечательно.

Позже, вновь присоединившись к танцующим, она двигалась в ауре сладостной отстраненности. Кавалеры нескольких уехавших красоток примкнули к ее свите, и ни одну девушку не уводили от партнера так часто. Даже племянник мисс Брертон, Эрнест Уотербери, всем своим чопорным видом выражая одобрение, прошелся с ней в танце. В танце? Кружась по залу, она попросту переходила из одних объятий в другие, приноравливаясь к новому шагу. Внезапно ей захотелось перевести дыхание, и в тот же миг, словно отозвавшись на ее желание, перед ней возникло новое лицо — высокий, лощеный южанин, с вкрадчивыми нотками в голосе:

— А ты просто куколка. Я все глаза проглядел, пока высмотрел твое личико. Ты против остальных — что роза против полевых ромашек.

Когда они с ним танцевали во второй раз, Джозефина поддалась на его уговоры:

— Ну, так и быть. Давай выйдем на воздух.

— А что на воздухе делать? — возразил он, когда они покинули зал. — Я прямо в этом здании отличное местечко знаю.

— Ну хорошо.

Бук Чаффи из Алабамы провел ее через гардероб и дальше по коридору, где оказалась неприметная дверь.

— Это личные апартаменты моего приятеля, сержанта Буна, инструктора батареи. Он специально предупреждал, чтоб сегодня использовали его берлогу по назначению, а не устраивали тут читальню или еще что.

Переступив через порог, он включил тусклое освещение; Джозефина вошла, притворив за собой дверь; они повернулись друг к другу.

— Сладкая моя, — зашептал он.

Склонившись к Джозефине, он нежно облапил ее длинными ручищами и, глядя на нее в упор, медленно притянул к себе. Джозефина подумала, что еще ни разу не целовалась с южанином.

Вдруг в замке с внешней стороны повернулся ключ; они отпрянули в разные стороны. Послышались сдавленные смешки и стук удаляющихся шагов; Бук, подскочив к дверям, стал дергать ручку, а Джозефина успела заметить, что комната эта служит сержанту не только гостиной, но и спальней.

— Кто это сделал? — спросила она. Зачем нас заперли?

— Шутник какой-то. Ну попадись он мне…

— Он вернется?

Бук уселся на кровать и задумался.

— Не могу сказать. Знать бы, кто это затеял. Но если сюда принесет кого-нибудь из распорядителей, нам с тобой мало не покажется, верно я говорю?

Увидев, как Джозефина изменилась в лице, он подошел к ней и обнял:

— Не горюй, солнышко. Разберемся.

Она ответила на его поцелуй — коротко, но с чувством. Затем отстранилась и прошла в смежную комнату, заваленную ботинками, обмундированием и разнообразным военным снаряжением.

— Здесь наверху есть окошко, — сообщила Джозефина.

Окно находилось под самым потолком и давно не открывалось. Бук залез на стул и с усилием дернул раму.

— Высота — футов десять, — вскоре доложил он, — правда, под окном большой сугроб. Но ты, боюсь, расшибешься, а уж туфельки и чулочки промочишь, как пить дать.

— Надо отсюда выбираться, — отрезала Джозефина.

— Лучше обождать — пусть этот шутник…

— Я не собираюсь ждать. Я хочу отсюда выбраться. Послушай… брось под окно все одеяла с кровати, и я выпрыгну, а еще лучше ты прыгнешь первым и расстелешь одеяла на сугробе.

Дальше началось самое увлекательное.

Бук Чаффи аккуратно стер пыль с подоконника, чтобы Джозефина не испачкала платье; потом оба замерли, услышав шаги, которые снаружи приблизились к дверям — и снова удалились. Бук выпрыгнул, и до нее донеслись отборные проклятья: он выкарабкивался из-под рыхлого снега. Вслед за тем Бук расстелил одеяла. В ту самую минуту, когда Джозефина свесила ноги из окна, за дверью раздался шум голосов и ключ в замке снова повернулся. Она удачно приземлилась в раскрытые объятия южанина; задыхаясь от неудержимого смеха, оба пустились наутек и остановились только через добрых полквартала; запыхавшись, они помедлили на пороге арсенала, чтобы глотнуть ночной прохлады. Бука не тянуло возвращаться.

— Почему ты не хочешь, чтоб я тебя проводил? Где ты тут остановилась? Хоть посидеть, дух перевести.

Она заколебалась: ее влекло к нему из-за совместно пережитого приключения; но что-то внутри словно подсказывало, что ей нужно быть в зале.

— Нет, — отрезала она.

У входа в зал на Джозефину налетел человек, который страшно спешил, и, подняв глаза, она узнала Дадли Ноултона.

— Простите, — извинился он. — О, это вы…

— Не протанцуете со мной до моего шкафчика? — вдруг выпалила она. — Я порвала платье.

Прокладывая путь к цели, он рассеянно заметил:

— Дело в том, что у нас произошло небольшое недоразумение, и мне поручили разобраться. Я собирался взглянуть, что к чему.

У Джозефины бешено заколотилось сердце; ей стало ясно, что нужно срочно себя менять.

— Не могу передать словами, как много для меня значит наша встреча. Было бы прекрасно иметь друга, с кем можно общаться всерьез, без глупостей и сантиментов. Вы не станете возражать, если я напишу вам письмо, — то есть Адель не станет возражать?

— Конечно же нет! — Смысл его улыбки был совершенно непостижим.

Когда они добрались до шкафчика, ей на ум пришло кое-что еще.

— Правда, что на пасхальных каникулах бейсбольная команда будет тренироваться в Хот-Спрингс?

— Правда. Вы приедете?

— Приеду. Доброй ночи, мистер Ноултон.

Но ей суждено было увидеть его еще раз. Это произошло возле мужской гардеробной, в толпе бледных юношей и девушек и их еще более бледных матерей, у которых за эту ночь заметно прибавилось морщин. Он что-то объяснял Адель, и Джозефина расслышала обрывок фразы: «Дверь была заперта, а окно открыто…» Ее осенило, что, увидев ее у входа, промокшую и запыхавшуюся, он, скорее всего, понял правду — и Адель, без сомнения, подтвердит его подозрения. Перед Джозефиной снова замаячил призрак давнего врага, уродки-завистницы. Плотно сжав губы, она повернулась, чтобы уйти.