Михаил Осоргин - Собрание сочинений. Т. 2. Старинные рассказы

В дальнейшем описании должны бы соучаствовать световые эффекты, о которых мы узнаем только из официального донесения свияжского городничего. Должно также играть известную роль столкновение двух туманов, одного — в голове почтенных граждан, наблюдавших явление, другого — окутавшего вершину колокольни. Известно, что даже в горах туманы меняют до причудливости очертания предметов и людей. Во всяком случае, перо городничего как непосредственного свидетеля так называемого «явления в городе Свияжске» будет красноречивее всяких наших толкований. И вот что читаем мы в его донесении:

«Сего Июня 15-го числа на упраздненной колокольне церкви св. Николая крест вдруг покрылся как бы белой пеленой и стал невидим. Через пять минут пелена стала проходить к правой стороне, и когда открылся весь крест, то показалась на верху оного, в рост человека, человеческая фигура, стоящая на одной правой ноге, на левом плече держала крест, а в правой руке и на голове подобие треугольника; одежда беловатого цвета, а лицо смуглое. Через пять минут цвет одежды переменился в светло-желтый, а в правой руке был уже не треугольник, а предмет блестящего вида. После чего явление стало исчезать, а с креста посыпались звезды бледного цвета, посреди же него показалась голова, как пишется Спаситель Нерукотворный, с тою лишь разницей, что голова была не на полотне. Потом снова крест покрылся пеленою, и явление возобновилось прежним порядком, исключая того, что звезды уже не падали и не звенели наподобие стекла. Одновременно с вершины упраздненной колокольни раздались слова, достигавшие до уха некоторых, но неясные по значению. Сего явления были свидетелями многие благородные чиновники города».

Относительно слов некоторые из благородных чиновников утверждали, что смысл был понятен, но для повторения их вслух неуместен и к явлению прямого отношения, очевидно, не имел. Звезды же видели все, а одному из ближе стоявших будто бы одна звезда ударила в непокрытую голову, произведя легкое рассечение кожного покрова, однако найдена им, за общим смятением, не была.

Таковы подробности знаменитого в летописях города Свияжска явления на колокольне св. Николая. Раскрытие его тайны последовало много позже, лишь в порядке разбирательства уже упомянутого нами дела об оскорблении несуществовавшего лица.

Нужно, однако, сказать, что это последнее дело затянулось на многие годы, так как сначала было как бы положено под сукно и лишь потом всплыло при пересмотре всех незаконченных производством дел, что случилось уже в эпоху великих реформ. Возникло оно, как известно, по доносу отца Андроника о неприличном поведении дьячка Василия Баренцева, в пьяном виде «ударившего трепака» в неподобающем случаю месте. Последнее же заключение по этому делу писал уездный протоиерей, человек образованный и неплохой юрист, которому мы, для завершения настоящего несколько путаного повествования, и предоставляем слово:

«…что же касается того, что помянутый дьяк в церкви ударил Трепака, то, как это показывается одним только свидетелем, каковое показание, на основании 330 ст. XV тома 2 части Свода Законов, считается недостаточным, и поелику, по требованию примечания к ст. 1534 Уложения о наказаниях изд. 1866 г., не заявили об этом жалобы ни сам Трепак, ни его супруга, ни родители, то таковое обвинение оставить без последствий, не лишая Трепака права самому лично жаловаться за свою обиду, если он того пожелает».

Излишне прибавлять, что все наши дальнейшие поиски по архивам, в надежде найти жалобу Трепака, его супруги или его родителей, остались тщетными. Единственным результатом проделанной нами работы было посильное пролитие света на столь нашумевшее в свое время дело об «явлении в городе Свияжске», так как в других донесениях отца Андроника вскользь упомянуто и о «распитии сим буйным дьячком горячительного пития на неуказанных высотах, откуда вслед затем швырял стеклянной посудой в мирно проходящих». Но и этот малый вклад в историю города Свияжска мы, без особого хвастовства, считаем нашей скромной заслугой.

— Честь имею представиться: поэт Праволамский. Может быть, слыхали?

Доктор Пирожков, руководитель ярославской больницы Приказа общественного признания, кое-что почитывал, но такой фамилии не слыхал. Перед ним стоял в величественной позе плохо одетый и уже немолодой человек выразительной наружности.

— Что же вам угодно? Вы больны?

— Увы, доктор! Я совершенно здоров. Праволамский не затем пришел сюда, чтобы лечиться; Праволамский обращается к вашему сердцу: он ищет приюта! Что же касается божественного нектара, то уста Праволамского не прикоснутся к фиалу. Верьте!

Доктор Пирожков, милый и добрый человек, был единственным, сохранившим память о поэте Праволамском и записавшим свои с ним встречи; страничка из его дневника опубликована в начале семидесятых годов.

О, великое счастье издать первую книжку стихов! Весь мир кажется взволнованным и взбудораженным, будущее надвигается высокой светлой волной, не сдержать сердца обеими руками! Разгонисто, на 108 страницах (а это уже почтенный томик!), отпечатаны плоды вдохновений: Каин — фантастическая сцена, Прощание, Рим, Аукцион, Она… Без «Она» возможен ли томик стихов? И еще: Отчужденный, Русь, Незнакомка, и опять К ней… А в объявлении газеты «Ярославские губернские ведомости» за 1839 год, в номере пятом, напечатано:

«Стихотворения П. П. поступили в продажу. Молодой талант, не объявляя ни малейшего притязания на славу, не будет иметь недостатка в поощрении от любителей просвещения. Предоставляя опыт г. П. П. на суд благомыслящего снисхождения опытной публики, редакция „Губернских ведомостей“ с удовольствием берет на себя обязанность довести о новой книжке до сведения публики и приглашает желающих иметь оную адресоваться прямо в редакцию, которая приятным долгом сочтет удовлетворять немедленно с возможной аккуратностью. Цена за книжку 25 копеек серебром, с пересылкой во все места 30 копеек серебром. Имена удостоивших внимания г. сочинителя напечатаны и розданы будут особо всем гг., подписавшимся на получение книжки стихотворений».

Неизвестно точно, ни когда родился поэт Петр Праволамский, ни когда он умер. Книжку стихов — первую и единственную в жизни — он издал, когда был студентом Демидовского лицея, вероятно, года за два до окончания курса.

Мечтать о свободе естественно было в те времена студенту лицея, отданного под менторство штаб-офицера, — так как император Николай I, посетив лицей, остался недоволен студентами, которые «не имели военной выправки и не могли порядочно маршировать».