Михаил Осоргин - Собрание сочинений. Т. 2. Старинные рассказы

И, однако, в молодости горел! Кто мог в трудолюбии сравняться с Сергеем Волчковым? Кто взялся бы перевести в краткий срок «Генеральную Историю Гильмара Кураса» [69] Перевод «Введения в Генеральную Историю» вышел в 1747 г. , где рассказаны все достопамятные в свете случаи от сотворения мира по нынешнее время? И не то же ль «Экстракт Савариева Лексикона о Коммерции», [70] Этот перевод труда Ж. Савари был сделан С. С. Волчковым по заказу Б. Г. Юсупова и увидел свет в 1747 г. где всего света коммерция обстоятельно описана? И кто не знает великой и нужнейшей книги «Грациан, Придворный Человек» [71] «Грациан, Придворный Человек» — нравоучительное сочинение Б. Грасиана-и-Моралеса «Придворный Человек» вышло в переводе С. С. Волчкова в 1741 г. , где в трехстах регулах изложены все правила поведения при дворе бывать допущенного человека, и одежа, и поклон, и все лучшие манеры — словами ясными, изящными, поучительными, с рекапитуляцией для лучшего запоминанья! Не перечесть всех книг, перетянутых из просвещенной Европы на пользу российского человека усердием, знанием и пером Сергея Волчкова. А «Краткие Разговоры о Куриозных Вещах»! А 188 басен Эзоповых [72] Перевод С. С. Волчкова «Эзоповых басен с нравоучениями и примечаниями Рожера Летранжа», вышедший в 1747 г., пользовался успехом у читателей. , а «Книга Язык»! [73] «Книга Язык» Л. Борделона — была издана в переводе С. С. Волчкова в 1761 г. Не важно перевесть — важно уметь предложить читателю. Иных соблазняет новизна — другие клонятся к старине. Угоди всякому. «Каков нынешний век ни любопытен, и хотя к новолюбию весьма склонен; однако извольте, Благосклонный читатель, верить, что и самые новомодные люди хорошую старину очень любят!»

Сколько гусей крыла потреблены, сколько перьев приведено в негодность! Сколько лет привычно вытирались перья о прядь волос на затылке — ныне о лысину уже не вытрешь, а привычка осталась. И вот на склоне ветхих дней — все тот же убогий домишко, вмещающий большую семью, те же заботы о насущном хлебе, та же пугливость ничтожнейшего человека перед властными, способными и озолотить, и низвергнуть в бездну нищеты, — только бы знать, как пред ними изогнуться, как облобызать полу златотканого кафтана. В дугу пред знатным — во прах пред особой августейшей!

«Со всеглубочайшим респектом сей убогий труд Вашему Императорскому Высочеству всенижайший и последнейший раб всеподданнейше приемлет дерзновение низположить; а ко оным и самого себя повергая, в глубочайшей девоции прошу сие всеусердное с природным Вашего Императорского Высочества милосердием всемилостивейше воспринять, что за неизреченную радость и за крайнее благополучие своей жизни со всеглубочайшим подобострастием почитать не перестану…»

Мал был Сергей Волчков в дни великого Петра — лишь обучался грамоте и языкам. Ко дням Екатерины Первой пришел в возраст. Императору Петру Второму готовил посвятить свой перевод латино-немецкого лексикона, — да не успел, как престол Российский заняла Анна Иоанновна. За десять лет ее правления, уже будучи секретарем академии, немало книг украсил Волчков торжественным и пышным посвящением. Было бы преполезным вызвать внимание и всесильного Бирона, но недоступно было русскому привлечь взор и покровительство сего сиятельного иноземца. Когда же, за смертью Анны, собрался Сергей Волчков в почтительном словоистечении склонить выю и хребет перед другою Анной, матерью малолетнего венценосца, — новый переворот поверг его в немом умилении к ногам воцарившейся дочери великого Петра. Радость неизреченная, ласка сердцу’ русскому человеку — прекрасная Елисавет! Новая заря Российская! Уже не столь давили академические немцы, не дававшие хода просвещенному русскому человеку. Двадцать лет приятного, хоть и плохо платимого труда на пользу отечеству! За это время перо привыкло выводить любезное имя в торжественных посвящениях. Но час настал — и новые слезы сменились новой радостью: Петр Третий, император Всероссийский!

В доме, пришедшем в негодность, голодает семья присяжного переводчика, хоть и получившего почтенную должность директора сенатской типографии, хоть и достигшего чина коллежского советника. Выросших сыновей определил на службу, дочерям никак не может сыскать женихов. В дни Елисаветы, смелой красавицы, бросившей вызов старозаветному шляхетству своим тайным браком, Сергей Волчков умел найти для перевода книги со смелыми мыслями о браке, и перо его выводило на бумаге ранее неслыханные слова:

«Весьма несправедливо, чтобы к браку необходимо нужное доброе произволение, выбором родителей и сродников принуждать, ибо сие в самом себе такое свободное дело, к которому человека и злейшие тираны привлечь не могут. Ежели красного лица девица, будучи за мужем, от болезненных припадков похудеет, однако по любви все еще сносно; и то уже подлинно, что мерзкая харя ни от чего в свете Ангельскою персоною не сделается».

Что будет дальше? Каким мыслям поощрение и каким запрет? Как управиться бедняку с этой постоянной сменой свышесходящих обязательных мнений? Как привлечь благоволение нового императора и его окружения? Третьему Петру чужд и русский язык, и российское просвещение. Опять придут немцы и займут все важные должности, оттеснив старых работников, поседевших на верной службе!

Только что Волчков закончил свой перевод книги «Истинный Христианин и Честный Человек» [74] «Истинный Христианин и Честный Человек» — книга под таким названием Ж.-Б. Бельгарда в переводе С. С. Волчкова была опубликована в 1762 г. . Пером свежеочиненным он украшает белый лист, отыскивая слова всеуниженные и похвалы такие, каких еще ничье перо не находило. Неизвестно, каким проявит себя новый император, — но лучше забежать вперед и воспеть заранее свою любовь к нему и свое безмерное восхищение его грядущей добротой и милостью ко всеподданным. Мысленно изгибаясь в поклонах и простираясь в своем ничтожестве, пишет Сергей Волчков новое посвящение:

«Хотя б благородное и честнейшее Российское шляхетство не только золотую, но ежели б в бриллиантовую статую Вашего Императорского Величества на жемчужном подножии, в бессмертный знак приснодолжнейшей своей благодарности поставило, однако неумирающая память в сердцах переменяющихся родов Российского дворянства далее и крепче всех статуй пребудет… С сим, Августейший Император, искренним желанием, бедной, без малого сорок лет Вашему Императорскому Величеству, Шестому монарху и Всемилостивейшему Государю своему, всем усердием служащий, но в непрерывной нищете пресмыкающийся сирой дворянин, с семерыми детьми (из того числа трое сыновей все в службе), самого себя и с ребятишками своими к монаршим Вашего Императорского Величества стопам всераболепно повергает Вашего Императорского Величества, всеподданнейший всеуниженный раб, коллежский советник Сергей Волчков».