Кнут Гамсун - Новая земля (Новь)

"Простите… Нѣтъ, не будемъ объ этомъ говоритъ… Но почему вы плачете? Если бы я вамъ не встрѣтился, то…"

"Нѣтъ это было именно хорошо", перебила она, "я хотѣла васъ встрѣтить, я всегда думаю о васъ, но никогда васъ не вижу; я очень часто скучаю по васъ".

"Не будемъ объ этомъ говоритъ, фрекэнъ Агата; вы знаете, что мы съ вами разсчитались. Я желаю вамъ всего хорошаго, всего хорошаго".

Гольдевинъ на видъ былъ опять спокоенъ; онъ даже началъ говоритъ о совершенно безразличныхъ вещахъ. Какая была ужасная буря! Богъ знаетъ, каково придется сегодня кораблямъ на морѣ…

Она слушала и отвѣчала; его спокойствіе подѣйствовало также и на нее, она тихо сказала:

"Итакъ, вы еще не уѣхали домой Гольдевинъ? Я уже больше не прошу васъ приходитъ къ намъ; это все равно ни къ чему не поведетъ. Нѣсколько дней тому назадъ Олэ и мнѣ такъ хотѣлось, чтобы вы были съ нами на одной прогулкѣ, но васъ никакъ нельзя было найти?"

"Нѣтъ, я уже съ тѣхъ поръ говорилъ съ господиномъ Генрихсеномъ и объяснилъ ему, что въ то воскресенье съ меня взяли слово быть въ одномъ маленькомъ обществѣ, на обѣдѣ… Итакъ, вы хорошо поживаете?"

"Да, благодарю васъ, и вы также?"

"Мнѣ кажется, что я такъ давно васъ не видѣлъ? Да, я думаю… я хочу сказать, послѣднее время вы не каждый день выходили".

"Нѣтъ, я теперь умница и сижу дома. Впрочемъ, я скоро ѣду домой". И опять ее охватило безпокойство: что, если этотъ человѣкъ, съ которымъ она здѣсь стояла и разговаривала, былъ въ паркѣ и все видѣлъ. Она спросила, насколько могла равнодушно. "Нѣтъ, посмотрите, какъ гнутся верхушки деревьевъ въ паркѣ. Но, несмотря на это, тамъ, наверху, совсѣмъ защищено отъ вѣтра".

"Въ паркѣ? Я не былъ тамъ… Нѣтъ, я вижу, что вашъ спутникъ ждетъ васъ, вы должны итти. Это Иргенсъ, если я не ошибаюсь?"

Слава Богу, она была спокойна, онъ не былъ въ паркѣ. Она ничего не слышала, ни на что не отвѣчала. Тутъ подошелъ Иргенсъ, ему надоѣло ждать; но объ этомъ она не безпокоилась. Она опять обратилась къ Гольдевину.

"Итакъ, вы говорили послѣ нашей прогулки съ Олэ, почему же онъ мнѣ ничего про это не сказалъ?"

"Ахъ, ну какъ онъ можетъ обо всемъ думать!

Дѣлъ у него такъ много въ головѣ, фрекэнъ Агата, такъ много дѣлъ. Дѣло вѣдь такое громадное; по крайней мѣрѣ я вынесъ такое представленіе, когда былъ въ конторѣ. Удивительно! Нѣтъ, человѣку можно простить, если онъ забываетъ такія мелочи. Мнѣ хотѣлось бы вамъ одно сказать: онъ васъ больше любитъ, чѣмъ кто-либо другой. Онъ… Да, не забывайте этого. Вотъ то, что я хотѣлъ вамъ сказать".

Эти слова тронули ее; въ одну минуту всплылъ образъ ея жениха, и она воскликнула, увлеченная: "Да, не правда ли? Ахъ да, онъ такъ удивительно добръ ко мнѣ. Нѣтъ, если подумать… Да, я иду", крикнула она Иргенсу и кивнула ему. "А когда я васъ опять увижу, Гольдевинъ? Скоро, не правда ли? Ну, посмотримъ".

Она протянула ему руку, простилась и ушла.

Теперь она начала очень спѣшитъ; она извинилась передъ Иргенсомъ, что ему пришлось такъ долго ждать, и торопилась изъ всѣхъ силъ.

"Какъ вы рѣшите!" сказалъ онъ.

"Да, мнѣ нужно домой. Уфъ! какъ вѣтеръ дуетъ!"

"Агата!"

Она взглянула на него, его голосъ дрогнулъ; горячая дрожь пробѣжала по ней. Нѣтъ, она не въ состояніи дольше оставаться спокойной; ея глаза опять полузакрылись, что-то потянуло ее къ нему, ея рука коснулась его руки, она пошла близко съ нимъ.

Онъ опять назвалъ ее нѣжно по имени, и она отвѣчала ему, какъ бы покоряясь:

"Оставьте меня теперь на нѣкоторое время. Но что мнѣ дѣлать? Я буду вамъ такъ благодарна, если вы оставите меня теперь немного въ покоѣ!"

Онъ замолчалъ.

Они все дальше спускались въ городъ, въ концѣ улицы былъ виденъ домъ Генрихсена. Она тотчасъ же очнулась; что она такое сказала? Она обѣщала что-нибудь? Нѣтъ, нѣтъ, ничего. И, отвернувшись, она сказала:

"То, что случилось сегодня… Вы поцѣловали меня. Я раскаиваюсь въ этомъ, видитъ Богъ, Да, это огорчаетъ меня!.."

"Тогда выберите наказаніе!" сказалъ онъ горячо.

"Нѣтъ, я не могу васъ наказать. Но вотъ вамъ моя рука, что я скажу Олэ, если вы еще разъ сдѣлаете что-нибудь подобное".

И она протянула ему руку.

Онъ взялъ и пожалъ ее; и въ ту же самую минуту онъ нагнулся и поцѣловалъ ее нѣсколько разъ, какъ разъ подъ самыми ея окнами. Голова у нея кружилась, она съ трудомъ открыла дверь и вбѣжала по лѣстницѣ.

Олэ получилъ телеграмму, ускорившую его поѣздку въ Лондонъ. Двадцать четыре часа напролетъ онъ проработалъ, какъ волъ, чтобъ кончить дѣла; онъ читалъ, распоряжался, бѣгалъ по банкамъ, раздавалъ приказанія своимъ служащимъ, давалъ инструкціи своему главному приказчику, который на это время долженъ былъ стоять во главѣ дѣла. Пароходъ Хуллера стоялъ теперь въ гавани и нагружался товаромъ, онъ отходилъ черезъ нѣсколько часовъ.

Агата сопровождала его изъ конторы въ контору, разстроенная и грустная, заглушая свои чувства; она не говорила ни слова, чтобъ не мѣшать ему, но все время она смотрѣла на него съ полными слезъ глазами. Они порѣшили на томъ, что она на другой день, съ утреннимъ поѣздомъ поѣдетъ домой.

Старый Генрихсенъ ходилъ молча и спокойно: онъ замѣтилъ сыну, что ему нужно торопиться. Каждую минуту съ пристани приходитъ человѣкъ и приноситъ донесенія съ парохода; теперь пароходу остается принятъ еще партію ворвани и тогда онъ будетъ готовъ къ отходу. Это займетъ 3/4 часа. Наконецъ, Олэ прощается. Агата была въ накидкѣ и въ шляпѣ, она хотѣла проводитъ его на пристань.

Но какъ разъ въ послѣднюю минуту въ дверь вошелъ Ойэнъ. Онъ привязалъ къ лорнету красный шнурокъ, и этотъ красный шнуръ висѣлъ у него на груди. Въ послѣднее время его нервность перешла въ новую форму: онъ теперь. не могъ иначе считать, какъ парными числами, два, четыре, шесть; у него теперь былъ темный костюмъ съ свѣтлыми пуговицами, бросавшимися въ глаза и это доставляло ему нѣкоторое облегченіе. Этотъ черный, невидимый шнурокъ у лорнета — развѣ можно бытъ увѣреннымъ, что имѣешь шнурокъ у пенснэ, разъ его не видишь. Нужно бытъ въ постоянномъ страхѣ, не оставлено ли пенснэ дома. Теперь, по крайней мѣрѣ, онъ знаетъ, что онъ у него; мысль о красномъ шнуркѣ успокоила его.

Молодой человѣкъ пришелъ въ контору съ трудомъ дыша. Онъ нѣсколько разъ извинился; онъ мѣшаетъ?

"Я слышалъ, ты уѣзжаешь, Олэ Генрихсенъ?" сказалъ онъ. "Я только что узналъ это на улицѣ, и при этомъ я почувствовалъ точно ударъ въ сердце. Мнѣ дѣйствительно не везетъ, какъ я ни стараются, это не даетъ мнѣ ни куска хлѣба. Откровенно говоря, я не надѣюсь кончить мою книгу.

Я не долженъ былъ бы такъ открыто говоритъ объ этомъ; это мнѣ и Мильде говорилъ сегодня: не говорите объ этомъ, сказалъ онъ, собственно говоря, это значитъ вооружить противъ себя людей. Да, но что мнѣ дѣлать. Если ты можешь мнѣ помочь, Олэ, то сдѣлай это".