Шолом Алейхем - Слово за слово

И когда следом за тем подали на стол субботний бульон с лапшой, то и лапша ему очень понравилась, а также и цимес, и мясо в цимесе, кусок грудинки, он также хвалил – пальчики облизывал!

«Знаете, говорит, что я вам скажу? Раз уж так случилось, то я весьма рад, что остался у вас на субботу, я, – говорит он, – давно так не был доволен субботой, как теперь». – «Очень рад, – говорю я, – но подождите, вы еще посмотрите завтра, потому что завтра суббота, а на субботние блюда, – говорю я, – моя хозяйка первоклассный ма «стер…»

И так оно и было. На завтрашний день, после молитвы и после того, как все чокнулись, начали подавать на стол закуски: печенье, рубленую селедку, лук с редькой с гусиным жиром, рубленые яички, печенку со шкварками, А потом еще холодную рыбу, и грудинку из вчерашнего цимеса, и студень с чесночком. Потом достали из печки тушеное мясо с картошкой и горячим жирным кугелем, и наш гость не переставал восхищаться. «Это, – говорю я. ему, – все пустяки! Подождите немного, и вы отведаете наш валашский борщ к проводам субботы, лишь тогда вы поймете, что такое хорошее блюдо… Смеется наш гость и говорит: «Эх-ма, улита едет, когда-то будет?! Где мы уже будем, пока ваш знаменитый борщ поспеет в точку!..» Засмеялся и я, да еще повеселее нашего гостя. «Представьте, друг милый, – говорю я ему, – что вы глубоко ошибаетесь. Если вы собираетесь выехать к ночи, – говорю я, – то выкиньте это из головы, потому что известно, кто выезжает в субботу, тот сидит всю неделю дома».

И так оно и вышло. Сейчас же после ужина и торжественных песнопений, когда зажгли свечи, наш гость стал укладывать свои вещи и готовиться к отъезду. «С ума вы сошли, что ли? Во-первых, кто вас отпустит на ночь глядя. Во-вторых, – говорю я, – где вы теперь возьмете поезд?» – «Помилуйте, – говорит он, – ведь вы меня просто убили». А я говорю: «Только и горя, что поезд ушел. Завтра чуть свет будет другой поезд. Вы, – говорю я, – лучше постарайтесь запастись пустым желудком, как и хорошим аппетитом, потому что наш борщ вот-вот да и приедет на стол! Об одном я вас только прошу, – говорю я, – скажите, ели ли вы когда-либо такой замечательный борщ? Но чистую правду!» Что и говорить – ему, бедняге, пришлось признаться, что, сколько он себя помнит, такой борщ он ест первый раз! У него даже появилась охота тут же на месте узнать, как такие борщи готовить и почему, интересно, окрестили его таким знатным именем и тому подобное… А я говорю: «Чего ради вы интересуетесь этим? Лучше, говорю, попробуйте вот этот стаканчик вина и, пожалуйста, скажите мне свое мнение, но правду, чистую правду, потому что я не переношу комплиментов!..»

Одним словом, налили стаканчик и еще стаканчик и улеглись спать. И наш гость, будьте спокойны, проспал утренний поезд и встал ни жив ни мертв, страшно расстроенный, и налетел на меня, что я по-человечески был обязан его разбудить и что из-за меня он окажется в большом убытке – даже неизвестно на какую сумму. Одним словом, я ему, несчастному, наделал много бед. Спокойно выслушав его речь, я говорю: «Скажите сами, не чудак ли вы есть? Во-первых, чего, собственно говоря, вам пороть горячку без толку? Долго ли, в самом деле, живет человек на белом свете? Это во-первых. Во-вторых, вы забыли, – говорю я, – что сегодня третий день после обрезания, это, по-вашему, пустяки? У нас такой обычай, – говорю я, – что на третий день после обрезания задают пир намного богаче, чем на самом обрезании! Неужели, говорю, вы захотите ни за что ни про что расстроить наш праздник?»

И так оно и вышло. Наш гость дольше не мог уже удержаться и даже рассмеялся с горя. «Что нам долго толковать, – говорит он, – вы, видать, клещ из клещей». – «Хоть бы и так, говорю я, лишь бы гость сидел за столом».

За обедом, когда взяли по рюмочке, я говорю: «Послушайте, милый гость, теперь, может быть, и не стоило бы говорить о молочных блюдах, поскольку мы с вами заняты мясным, но мне все же хотелось бы услышать ваше мнение о варениках с сыром». Смотрит на меня гость во все глаза, не понимая, что собственно я хочу этим сказать. «Потому, – говорю я, – что мне хотелось бы, чтобы вы попробовали наши вареники с сыром, сегодня вечером, у нас молочный ужин». Тогда гость вне себя говорит: «Ай, как нехорошо. Я вижу, что вы снова хотите задержать меня на целые сутки. Это дурно с вашей стороны…» И по тому, как он горячится, я догадываюсь, что долго упрашивать его не придется, и ссора с ним мне не угрожает, потому что на аппетит он не может пожаловаться, любит человек покушать… И я говорю ему: «Даю вам честное слово, вот вам моя рука, что завтра я подниму вас на рассвете, прямо к утреннему поезду. Пусть весь мир перевернется, а вы, заверяю вас, уедете во-время». Услышав такие речи, гость немного смягчился. «Помните, «слово чести»! – обращается он ко мне. – Этим не шутят!» А моя хозяйка, что вам сказать, приготовила такой молочный ужин, с такими варениками, что наш гость должен был признаться, что хотя его жена тоже мастерица делать вареники, но до моей жены ей далеко, как небу до земли!

И так оно и вышло. Свое слово я сдержал, потому что слово есть слово!

Моего гостя я поднял рано утром, поставил самовар, а он тем временем, собираясь в дорогу, стал горячо прощаться со мной и с моими домочадцами. А я и скажи ему: «Попрощаться мы успеем, надо вперед рассчитаться». Смотрит он на меня, не вполне понимая, в чем дело. «Что значит рассчитаться?» – «Рассчитаться, говорю я, значит подвести итог. Я, говорю, покажу вам счет, сколько с вас причитается, а вы, говорю, будьте так добры уплатить по этому счету…» Гость покраснел: «Уплатить? За что мне платить?» – «То есть как за что, говорю я, за все: за питание, за вино, за ночлег».

Тут гость уже не покраснел, а побелел. «Я вас не понимаю, – говорит он. – Вы пригласили меня к себе на торжество по случаю рождения вашего сына. Перехватили меня на вокзале, вырвали чемодан из рук, даже царство небесное обещали…»

«Правда, все правда! Какое это, однако, имеет отношение к делу? То, что вы были гостем на нашем празднике, мы вовеки не забудем. Но обеды, вино и ночлег – это, говорю, я не обязан давать даром. Вы ведь, насколько я догадываюсь, человек бывалый и сами понимаете, что рыба стоит деньги, и вино вы пили самое лучшее, а также пиво и вишневку, цимес, и кугель, и борщ вы хвалили до небес, пальчики облизывали, и вареники с сыром вам тоже пришлись по вкусу. От всей души желаю, чтоб это пошло вам впрок. Но вы ведь, наверное, не захотите, чтобы ваше благодеяние стоило нам и труда и денег!»

Наш гость, вижу я, покрылся испариной. С ним чуть удар не случился. Он начал швыряться, шуметь, кричать и возмущаться. «Это же Содом и Гоморра! Еще хуже. Такого злодейства, говорит он, еще нигде в мире не бывало. Сколько вам следует?» Я поднимаюсь, беру бумагу и карандаш и подаю ему круглый счет за пищу и питье, за ночлег, за субботний обед, за вино и вишневку, и за пиво, и за отдельно заказанные вареники с сыром; одно к одному собралось тридцать с лишним рублей, точно не помню…