Луи Арагон - Орельен. Том 1

— Я смотрел, как у тебя ловко получается, — продолжал парень. — Это штука не простая. Как это ты ногами молотишь? Я что-то не разобрал.

Отдышавшись, Орельен пояснил:

— Это греческий стиль. Меня ему научили в Салониках во время войны.

— А, ты, значит, был в Восточной армии? Я-то сам призыва восемнадцатого года… только прибыли на передовые, и сразу же прости-прощай, лавочка закрылась… а мы, сам понимаешь, сдачи спрашивать не стали. Покажи мне эту штуку!

— Охотно.

Орельен начал показательный урок плавания греческим стилем. Однако он и сам уже хорошенько не знал, что делал ногами. Попробовал разложить движение на отдельные элементы. Вдруг он почувствовал, что рядом с ним плывет тот парень.

— Так, скажи, или нет? Значит, ты заносишь руку за голову? А потом… понял теперь… Так куда быстрее.

И вот они плавают уже вместе, вдвоем.

— А как же надо дышать?

— Главное — не опаздывать со вдохом.

— Для Рике это пустяки! Подумаешь, дыхание! Ты бы меня на стометровке поглядел. — Они поплыли наперегонки. Этого Рике звали Анри…

— А как тебя звать? — спросил новый знакомец. Памятуя, что его имя всегда вызывает или улыбку, или недоумение, Орельен сказал, что зовут его Роже, и не солгал: Роже было второе имя, под которым его при крещении записали в книгах, — одним словом, пусть будет Роже. Итак, Рике оказался куда более тренированным пловцом, чем Роже. Только он никогда по-настоящему не учился и плавает без стиля. А жаль, из него бы мог выйти классный пловец.

— Мне никак не удается заняться всерьез, — признался Орельен. — Да и время я уже упустил. И вообще я бываю здесь раз в год по обещанию.

— К тому же начинаешь стареть, — заметил Рике, добродушно посмеиваясь.

Рике работал в сборочном цехе на заводе в районе Бютт-Шомон.

— А ты откуда? Здешний?

Роже воздержался от прямого ответа. Нельзя же было, в самом деле, заявить новому приятелю, что он ровно ничего не делает, что у входа в бассейн его ждёт собственная машина. Он боялся расплаты за проклятие праздности. Поэтому он неопределенно произнес:

— Нет, я живу около Городской думы…

И все-таки он, Рике, каждый раз опаздывает с дыханием.

— Послушай-ка, делай так, как я тебе говорил, смотри…

— Эх, черт возьми! Заладил: делай так да делай так. До тебя, что ли, не плавали. — И в качестве иллюстрации Рике, как настоящий тюлень, выпрыгнул из воды и сделал обратное сальто. — Поди ты так сделай, Роже, тут все твои дыханья не помогут.

Между ними сразу же установилась товарищеская близость, к которой, как правило, ведут совместные физические упражнения, спорт. Они выбрались на галерейку и уселись, свесив ноги вниз. Рике стал рассказывать о себе. Родом он из Гавра. Работает с двенадцатилетнего возраста. Сначала работал в порту. Там-то он и научился плавать. Плавание он просто обожает. В Париже с плаваньем куда сложнее. После целого дня на заводе еле ноги таскаешь. И все же Рике уже не раз участвовал в состязаниях.

— Конечно, я не чемпион какой-нибудь; чтобы стать чемпионом, надо все время тренироваться, но ведь вовсе не обязательно всем быть чемпионами, верно я говорю? Вот, например, в соревновании саженками целые толпы участвуют. Оно и понятно. Это мой стиль — саженки. Пусть я даже последним приду, вместе со всеми, разве в этом дело? В следующий раз выйдет. Потом без нас, простых смертных, чемпионы совсем бы распустились. Верно ведь?

Когда Рике начинал смеяться, его нос, пожалуй чересчур короткий, забавно морщился, и щеки становились твердыми, как яблочки.

— А весной можно поплавать в Сене, — продолжал он. — В Пор-а-л'Англе. Ты никогда в Пор-а-л'Англе не был? Это выше по течению, чем Париж, поэтому, говорят, там самая чистая вода… Садишься на трамвай и едешь…

Под конец Рике, который никак не мог успокоиться насчет греческого брасса, предложил своему новому дружку проплыть стометровку.

— Бассейн длиной в двенадцать метров, значит, проплывем семь-восемь раз, получится девяносто шесть, почти сто метров… четыре раза туда и обратно… Идет?

Несмотря на свой греческий брасс, Орельен пришел вторым. Рике сиял от счастья.

— Ну ладно, пора уходить… Меня жена ждет.

Оказывается, у этого мальчика есть жена.

— В мэрию пойти не успели, понятно, а все-таки она моя жена. Иди скорее одевайся, я тебе стаканчик поднесу. Тут напротив есть одно заведение… «Кружка при лунном свете» называется…

Стоя в своей кабинке, Орельен медленно завязывал галстук. Он уже прекрасно знал, что все это — ненастоящее. И жизнь. И бассейн. И Рике. И война. И «Кружка при лунном свете»… Странное какое название… Все это только предлоги, которые выдумываешь для собственной утехи, только оттяжки, которые даешь сам себе. Чем меньше он будет думать о Беренике, тем скорее вернется она, живая, торжествующая…

Когда Рике, успевший уже облачиться в старые полосатые брюки и синюю куртку, увидел своего нового дружка при полном параде, он только присвистнул и, явно разочарованный, сбил на затылок кепку.

— А я-то хотел тебя… вас угостить! Дать такую промашку.

Он никак не мог опомниться. Теперь дудки, он будет говорить ему только «мосье». Что-то порвалось. И, не зная, как выпутаться из неловкого положения, Рике позволил уговорить себя пойти в «Кружку при лунном свете», которая точнее называлась «Пивное заведение „Кружка при лунном свете“». Какое-то тусклое, как и само наименование, кафе. В безлюдном переулке. Да и внутри оно кажется безлюдным из-за чересчур высоких потолков. На прилавке бутылки. Рике искоса поглядывал на костюм своего компаньона по брассу. Значит, капиталист? В этой редакции фраза звучала вроде не так страшно. Да. Да не может быть! Нет, может…

— А что вы все-таки делаете?

Вот на этот вопрос ответить действительно не легко. Если Орельен скажет Рике, что ничего не делает… Но ложь ему претила:

— Я живу на ренту…

Слова эти произвели вовсе неожиданный комический эффект. И вызвали у Рике приступ неудержимого нервного хохота. Он, Рике, чуть не заплакал от смеха. Рантье! Мосье оказался рантье! Потом вдруг Рике спохватился, что этот самый рантье угощает его пивом. Он извинился, стал сама любезность, прихлебывал пиво с озабоченным видом знатока, желая оказать честь мосье, заговорил о плавании. Как этот турецкий, нет, греческий стиль, который мосье мне показывал…

— Слушай, Рике, если ты зовешь меня мосье и перестал говорить «ты» оттого, что я так вырядился… — Слово «вырядился» было сказано Орельеном со специальной целью снова стать на равную ногу с Рике. И Рике почувствовал это. Он ответил, что вовсе не потому, что они оделись (Рике сделал упор на слово «оделись»), он стал звать Роже «мосье» (имя Роже прозвучало так утонченно дружески, что Орельен чуть-чуть покраснел), а потому он называет Роже мосье, что Роже — действительно мосье, вот и все: тут уж ничего не поделаешь, есть на свете мосье и есть не мосье. Однако, заинтересованный словами Орельена, Рике снова заговорил с ним на «ты»: