Марсель Пруст - По направлению к Свану

— Вы обратили внимание, принцесса, на эту особу? — спросил принцессу де Лом генерал де Фробервиль, подошедший к ней поздороваться, когда маркиза де Сент-Эверт временно покинула ее. — Любопытно! Она кто, музыкантша?

— Нет, это маркиза де Говожо-младшая, — рассеянно ответила принцесса, но потом вдруг оживилась. — Я это говорю с чужих слов и даже не имею понятия, с чьих именно: кто-то сзади меня сказал, что это соседи по имению маркизы де Сент-Эверт, но я не думаю, чтобы они с кем-нибудь были здесь знакомы. Должно быть, они «из деревни»! Впрочем, не знаю, как чувствуете себя в этом блестящем обществе вы, а мне даже фамилии этих ископаемых неизвестны. Если они не на вечере у маркизы де Сент-Эверт, то как они, по-вашему, проводят время? Скорее всего, маркиза заказала их вместе с музыкантами, стульями и прохладительными напитками. Согласитесь, что все эти «от Белуара [179]» просто великолепны. Как ей не надоест каждую неделю нанимать этих статистов? Непостижимо!

— Но ведь род Говожо — знатный, старинный род, — возразил генерал.

— Хоть он и старинный, — сухо заметила принцесса, — но, во всяком случае, неблагозвучный, — прибавила она, выделив слово «неблагозвучный», как бы поставив его в кавычках: это несколько аффектированная речь была свойственна кружку Германтов.

— Вы находите? Но она — дуся, — заметил генерал, по-прежнему следивший глазами за маркизой. — Вы со мной не согласны, принцесса?

— Уж очень она любит выставлять себя напоказ; когда так ведет себя молодая женщина, то, по-моему, это неприятно, а ведь она, я думаю, в дочки мне годится, — ответила принцесса де Лом (так выражаться было принято и у Галардонов и у Германтов).

Заметив, что генерал де Фробервиль все еще смотрит на маркизу де Говожо, принцесса, отчасти по злобе к ней, отчасти из любезности по отношению к Фробервилю, продолжала:

— Это должно быть неприятно… ее мужу! Мне жаль, что я с ней не знакома, — она, как видно, затронула ваше сердце, я бы вас представила ей, — сказала принцесса, хотя, будь она с ней знакома, она, вероятно, и не подумала бы представлять ей генерала. — А теперь я с вами попрощаюсь: сегодня день рождения моей подруги, и мне надо поздравить ее, — проговорила она просто и искренне, низводя светское сборище, куда она теперь направлялась, до степени обыкновенной, скучной церемонии, обязательной и в то же время трогательной. — А потом, я там встречусь с Базеном, — я поехала сюда, а он — к своим друзьям, вы их, наверно, знаете, фамилия этих принцев напоминает название моста: Иенские [180].

— Еще раньше, принцесса, так называлась победа, — заметил генерал. — Конечно, для такого старого вояки, как я, — продолжал он, вынимая и протирая монокль с видом человека, перебинтовывающего рану, так что принцесса невольно отвела глаза, — знать эпохи Империи — это нечто совсем другое, но в конце концов, какова бы она ни была, для меня она по-своему прекрасна: эти люди в большинстве своем сражались как герои.

— Поверьте, что я глубоко уважаю героев, — с легкой иронией заговорила принцесса, — я не хожу с Базеном к принцессе Иенской совсем по другой причине — просто потому, что я с ней не знакома. Базен их знает, он их любит. О нет, не подумайте чего-нибудь такого, это не флирт, тут мне не из-за чего устраивать сцены! А впрочем, устраивай не устраивай, толк один! — сказала она печально: ни для кого не являлось тайной, что принц де Лом, женившись на своей обворожительной кузине, тут же начал направо и налево изменять ей. — Во всяком случае, тут не то: с этими людьми он знаком давно, у них он как рыба в воде, эту дружбу я вполне одобряю. Но мне, право же, достаточно его рассказов об их доме… Можете себе представить: вся мебель у них в стиле «ампир»!

— Но ведь это понятно, принцесса: обстановка перешла к ним по наследству от дедушки и бабушки.

— Очень может быть, и все-таки это безобразие. Я же не говорю, что у всех непременно должны быть красивые вещи, но это не значит, что нужно держать в доме всякую дрянь. Как хотите, но я не знаю ничего более пошлого, более мещанского, чем этот ужасный стиль, чем эти комоды с лебедями, как на ваннах.

— А по-моему, у них есть и хорошие вещи; у них должен быть знаменитый мозаичный стол, на котором был подписан договор…

— Да я вовсе не отрицаю, что у них есть вещи, интересные с исторической точки зрения. Но это некрасиво… потому что это ужасно! У меня у самой есть такие вещи — они достались Базену по наследству от Монтескью. Но они валяются на чердаках в Германте, и там их никто не видит. Но не в этом дело: я полетела бы к ним с Базеном, я провела бы с ними время среди их сфинксов и среди всей их меди, если б я была с ними знакома, но… я не знакома с ними! В детстве я только и слышала, что ходить в гости к незнакомым людям неприлично, — проговорила она тоном маленькой девочки. — Ну вот я и веду себя, как меня учили. Представляете себе, как вытянулись бы лица у этих почтенных людей при виде входящей к ним незнакомки? Думаю, что они встретили бы меня очень неласково! — заключила принцесса.

И тут она из кокетства постаралась как можно очаровательнее улыбнуться и придать своим голубым глазам, смотревшим прямо на генерала, мягкое и задумчивое выражение.

— Ах, принцесса! Вы прекрасно знаете, что они были бы в восторге…

— Да почему? — перебила она генерала с чрезвычайной живостью — то ли потому, что боялась, как бы про нее не подумали, что ей известно, что она одна из самых знатных дам во всей Франции, то ли потому, что слова генерала доставили ей удовольствие. — Почему? Откуда вы взяли? А может, это было бы им крайне неприятно. Не знаю, наверно, я сужу по себе, но мне скучно даже со знакомыми, а уж если б пришлось ехать к незнакомым, хотя бы к «героям», я просто с ума сошла бы от скуки. Понятно, я не говорю о таких старинных друзьях, как вы, с которыми дружишь вовсе не из-за их героизма, а вообще я не уверена, что нужно везде и всюду козырять своим героизмом… Мне уже часто бывает скучно устраивать обеды, а тут еще изволь предлагать руку какому-нибудь Спартаку и вести его к столу… Нет, правда, я никогда не пошлю за Верцингеториксом [181], даже если за столом у меня будет сидеть тринадцать человек. Я бы его приберегла для званых вечеров. А так как я их не устраиваю…

— Ах, принцесса, недаром вы из рода Германтов! Вы отличаетесь чисто германтским остроумием!

— Я буквально от всех слышу про германтское остроумие и не могу понять, что это значит. Стало быть, вам известно еще чье-то остроумие? — Тут принцесса рассмеялась смехом, брызжущим весельем, все черты ее лица уловила, накрыла сеть оживления, а в глазах вспыхнул, загорелся солнечно-яркий блеск радости, какою они могли засиять только от слов, хотя бы сказанных ею самой, но восхвалявших ее остроумие или же ее красоту. — А, вон Сван здоровается с вашей Говожо; вон он… около тетушки Сент-Эверт, видите? Попросите его, чтоб он вас познакомил. Только скорее, а то он собирается уходить!