Хаим Граде - Мамины субботы

Лавочники, которые из-за нашествия бедняков целый день мрачнее тучи, вдруг становятся веселыми и легкомысленными. Они смотрят вслед девице и хитро перемигиваются. Один даже начинает игриво мурлыкать какой-то мотивчик. Другой многозначительно вздыхает, будто вспомнив, каким он прежде был ходоком. Купчишка с бородкой лопаточкой развязно свистит и пугается. Против его желания из-под его бородки выпрыгнул легкомысленный юнец.

Выпятив свое жирное брюхо, засунув руки в карманы брюк, Алтерка стоит посреди улицы и рассматривает девку, прищурив глаз, как настоящий знаток.

— Надо иметь неодолимое влечение к женщинам, чтобы польститься на нее, — сплевывает он.

Хайка не видит и не слышит, что делается вокруг. Она идет прямо к нашим воротам и останавливается рядом с корзинками моей мамы:

— Чего ты хочешь? — жестко и неохотно спрашивает мама.

В придачу ко всем своим достоинствам Хайка еще и полунемая. С трудом ей удается выдавить:

— Яб-лоч-ко.

Внезапно она наклоняется и выхватывает из ведра самое большое яблоко, которое своей красотой должно привлекать покупателей.

— Вот э-то, — говорит она.

Мама вырывает из рук Хайки яблоко и кричит:

— Это не для тебя, тетеря.

Девка остается стоять с открытым ртом и злым взглядом. Она грозит маме кулаком:

— По-го-ди!

— Она натравит на вас своих любовников, — покатывается со смеху Алтерка.

Девка ковыляет прочь. Злость моей мамы проходит, и у нее начинает щемить сердце от жалости. Она выбирает пару мелких зимних яблок и догоняет Хайку:

— На, бери.

Хайка берет яблоки, долго рассматривает их с разочарованным выражением лица и наконец выдавливает:

— По-смо-три-ка, что о-на мне да-ет.

И швыряет яблоки на землю.

Мама видит, как ее товар катится в сточную канаву и уплывает вместе с грязным талым снегом.

— Сумасшедшая! — кричит она.

— Сумасшедшая, но бьет по голове ближнего, а свою голову бережет, — смеется, хватаясь за бока, Алтерка.

Мама печально садится на свою табуретку. Она не раскаивается в том, что не отдала Хайке самое большое и красивое яблоко. Быть настолько щедрой ей Бог не велел, тем более что ее товар взят взаймы у оптовика. Гораздо больше ее огорчает то, что она не смогла сдержать гнева. Если бы она обругала какую-нибудь мадам, которая в базарный день ввязывается на рынке в грошовую торговлю из-за пучка лука, она бы не раскаивалась в своей резкости даже в Десять дней покаяния, но то, что она набросилась с криками на полунемого человека, — большой грех. Разве мало неудачных детей рождается в благополучных домах? Но когда есть родители, следящие за ребенком, недоделанные дети не становятся позорищем и посмешищем. А Хайка, помимо ее природных изъянов, еще и сирота и родом из такой нищеты, что даже представить трудно. Не напрасно в святых книгах сказано, что если бы на одну чашу весов положили все страдания мира, а на вторую — страдания бедности, то вторая чаша перевесила бы.

Алтерка-гусятник смотрит из-под ладони, чтобы лучше видеть. Он смотрит вдаль, как капитан корабля, который глядит в небо на маленькое облачко, предвещающее грозную бурю.

— Ад приближается! — кричит гусятник. — Распутин со своими семью женами!

Бакалейщик Хацкель, едва с грехом пополам избавившийся от караванов попрошаек, широко распахнул дверь, чтобы бедняцкие запахи выветрились и покупатели могли войти в лавку. Услышав предупреждение гусятника, он содрогнулся:

— Евреи, запирайте лавки. Погром!

Как сибирский мужичок Распутин, вознесшийся к величию при русском царе, кружил головы красивейшим принцессам, так и виленский попрошайка покорил сердца семи нищенок. Город дал ему прозвище «Распутин», кто-то даже называл его «императором».

Распутин расставляет семь своих жен на углах богатых улиц, и они не пропускают ни единого человека. Им достаточно взгляда на прохожего, чтобы понять, сколько денег у него в кошельке. При этом он может выглядеть полным ничтожеством и ходить в тряпье. Поговаривают, что, когда им удается поймать общинного деятеля, синагогального старосту, ответственного за кассу, попечителя общины, он уходит из их рук голым. Если у жертвы твердый характер и уговоры не действуют, нищенки набрасываются на несчастного как волчицы:

— Кровопийца, отдай миллионы, которые нам посылает Америка!

Влиятельный еврей видит, что целый город встал и глядит на него, словно он схваченный за руку карманник или торговец фальшивыми бриллиантами, и он пытается откупиться от женщин:

— Берите все, что у меня есть, только дайте уйти живым!

В переулках вокруг мясных лавок семь жен появляются редко. Что они могут здесь, с позволения сказать, заработать? Поэтому предположение Алтерки кажется верным:

— Видно, у них черный день, если они забрели сюда.

На Рудницкой улице [94] Современное литовское название — Руднинку. уже бедлам. Три нищенки потрошат лавку. Две прыгают вокруг прохожего в мягкой бархатной шляпе и с зонтиком в руке, а еще две осаждают мадам со свертками.

— Госпожа, подайте что-нибудь! — всхлипывает одна.

— Мадамочка, спасите! — падает в обморок другая.

— Вы подаете милостыню или нет? — кричит третья хриплым голосом разбойника с большой дороги, нападающего на купца и приставляющего ему к горлу нож.

— Им нет до нас дела! — рыдает четвертая, как приговоренный к смерти, увидевший перед собой виселицу.

Прохожий, защищаясь, выставляет зонтик и убегает. Мадам со свертками тоже с сопением бросается прочь. Нищенки провожают их благословениями:

— Смотри-ка, как размахивает руками, чтоб его на девять локтей подбросило!

— Смотри-ка, какие свертки несет, чтоб ее разнесло на кусочки!

Богатые обывательницы, которые все утро лениво слоняются по своим квартирам и лишь после полудня отправляются за покупками, ничего не знают о буре, бушующей на улице. Они спокойно стоят в мясной лавке Алтерки и непринужденно беседуют с Лизой. Сам Алтерка встал в воротах крепко, как скала; он широко расставил ноги, он не впустит побирушек в свою гусятню. Если они ворвутся в наш двор, хозяйки разбегутся, как перепуганные гусыни. Вот Алтерка и стоит на страже, его короткая морщинистая шея налилась кровью, покраснела от злости, и, чтобы унять волнение, он цепляется к моей маме:

— Не расстраивайтесь, Веля, будет еще хуже. Сегодня, в понедельник, — манифест попрошаек. Но Бог даровал нам еще и пятницу, день аристократов из числа разорившихся богатых обывателей и горбатых спин. Вильна знаменита по всему миру Виленским гаоном и своими попрошайками.

Алтерка не успевает закончить, он бросается в угол ворот и загораживает дорогу какому-то существу, которое хочет незаметно прошмыгнуть во двор.