Иво Андрич - Собрание сочинений. Т.2. Повести, рассказы, эссе. Барышня.

Если вы следите за борьбой двух политических групп и хотите знать, на чьей стороне правда и у кого больше шансов на победу, приглядитесь, какая из них чаще пользуется ложью как средством борьбы, и вам станет ясно, что эта сторона проиграет.

Очень часто оказывается, что люди живут дольше, чем нужно и стоит жить, дольше, чем это имеет смысл. Бесполезно поэтому и абсурдно заниматься продлением жизни во что бы то ни стало и любой ценой. Продлевать следует молодость или хотя бы силу зрелых лет.

Одежда давно переросла породившую ее потребность, стала выражением сути человека, который ее носит, и всего того, чем он является, чем обладает, выражением его возможностей, желаний и чувств. И даже это переросла, превратившись в самоцель.

Плохо приходится человеку, который не понимает шуток, и обществу, которое не умеет, не смеет или не может беззаботно смеяться.

Труднее всего выносить самодурство людей. Тем труднее, что самодур и сам раб своего самодурства. И потому боль от пережитого нами унижения увеличивает жалость, которую мы испытываем, видя это его рабство, и грусть, что на свете есть такие люди.

Из всех человеческих пороков, недостатков и слабостей самодурство ближе всего миру животных с их непроснувшимся сердцем и слепым разумом.

Он обладал массой превосходных качеств, прежде всего проницательностью, а также отвагой, сердечностью, отзывчивостью и самоотверженностью. Он обладал всеми этими добродетелями, кроме тех случаев, когда в них нуждались люди, с которыми он жил. Между тем он и впрямь обладал ими и до, и после этого, но в нужную минуту с близкими людьми он был черств, высокомерен и вздорен. Так что они придерживались о нем одного мнения — дурного, а он о себе иного — противоположного.

Так возник большой и тяжкий парадокс его личной жизни и его отношений с людьми. И степень этого парадокса была подлинной мерой постоянной муки, какую он испытывал от людей, а те — от него.

Беда его заключалась в том, что в такое время, как наше, он никак не мог до конца освободиться от неискоренимой, опасной и наивной иллюзии, будто в жизни можно найти прочную точку опоры, непреходящую и вечную, на которую можно раз и навсегда опереться и с помощью которой человек, живущий от появления своего на свет и до смерти под неизбывной угрозой уничтожения, может найти надежное укрытие,

Он был одним из тех людей, которые в мире не занимают много места. Он был добр. Единственное, что мешало его доброте, — это его постоянное стремление казаться и быть лучше, чем он есть. Это все портило.

Когда мы наблюдаем за возникновением какой-либо новой формы жизни, нам бросается в глаза прежде всего то, что находится в противоречии с нашими привычками, вкусами и понятиями, то, что нас отталкивает и с чем мы не можем согласиться. И лишь позже нам удается увидеть то разумное и полезное, что делает новшество оправданным и неизбежным.

Трудно, почти невозможно, обладая большой силой, физической или моральной, не злоупотребить ею хотя бы однажды.

Жизненная сила человека наряду с прочим измеряется также и его способностью забывать.

Когда вас начнет что-либо мучить, становясь невыносимым, не стойте на месте, потому что лучше не будет, еще меньше думайте о бегстве и возвращении назад, потому что все равно ни от чего не убежишь. Чтобы спастись, идите вперед, дойдите до предела, до абсурда. Идите до конца, пока не коснетесь дна, пока вам не станет противно. В этом лекарство. Перегнуть палку в данном случае — значит выплыть на поверхность, освободиться.

Это относится ко всему: к работе, безделью, порочным привычкам, которых вы стыдитесь, но рабом которых являетесь, к жизни чувств, к томлению духа.

Когда люди рационального склада — под ударами судьбы — начинают сомневаться в силе и власти разума, они прибегают не к вере, а сразу впадают в суеверие.

Путешествия всегда были для меня тяжелы и с годами все тяжелее. Однако я с удивлением замечаю, что и в этом я не одинок. Наблюдая окружающих, я вижу, как много людей, находясь в дороге, испытывают чувство потерянности. И все-таки мы путешествуем.

Чем является для нас мир, таков, каков он есть, в его движении, переменах и исчезновении, можно ощутить и в юности, и в зрелую пору жизни, но смутно и неполно. Лишь с порога старости читаешь это полностью и до конца на лицах юношей и девушек, которые проходят мимо.

Я ушел. За мною, подобно пряди тающего тумана, осталось все, что люди сказали, а все, что они сделали, я унес в одной руке.

Нет, равнодушия я никогда себе не желал и не испытывал даже в минуты болезни или подавленности. Равнодушие, этот худший вид смерти, всегда было мне чуждо.

Отчего ты удивляешься, что люди не ищут твоего общества, что большинство из них избегает тебя? Вспомни только, что ты думаешь о них, а что — о себе! И все станет ясно.

Старость сама по себе приносит много мелких и крупных забот и невзгод. Но, словно бы этого недостаточно, мы сами находим новые поводы для неудовольствия. Мы постоянно боимся, что «молодые и глупые» «натворят дел», перегнут палку, сделают что-то опасное и непоправимое; нас постоянно преследует убеждение, будто без наших советов и предостережений все покатится под гору и погибнет, нам постоянно кажется, будто события это подтверждают, будто мы заранее все предвидели и вовремя предостерегали, но нас никто не хотел слушать. При этом мы не замечаем, что большая часть наших забот проистекает не из реальной оценки обстановки, продиктована не истинной заботой о деле, а нашим страхом и бессилием, тем, что мы уже не молодые и глупые, а старые и глупые, что все вокруг мы меряем своей жаждой покоя и неподвижности и своими, а не юношескими потребностями, силами и способностями.

Но такова старость. Чем меньше у нас сил влиять на развитие событий, тем больше мы чувствуем себя ответственными за все и каждого, и все более непонятными, бессмысленными и опасными кажутся нам поступки поколения, которое нас догоняет и обгоняет.

Так называемые практичные люди были бы весьма полезны и заслуживали бы всяческой похвалы и уважения, если б в этой своей практичности не видели смысла своей жизни и причину своего существования, а также права порабощать и терроризировать всех, кто лишен практической сметки, но зато способен к другим, может быть, большим и высшим подвигам.

Когда долго живешь, наблюдаешь людей и конфликты их между собой, временами кажется, что «мнения» и «убеждения» групп и отдельных личностей не так уж важны сами по себе, что как для отдельных людей, так и для поколения в целом, основной, решающий фактор — какие проблемы они поставили перед собой с самого начала в качестве главных, как они их поставили и, особенно, каким путем и каким образом они собираются их решать.