Кнут Гамсун - Завоеватель

Компанія молодыхъ людей гребла къ острову. Одинъ изъ нихъ — молодой и красивый — поднялся въ лодкѣ и началъ декламировать стихи; можно было слышать съ берега. Всѣ дамы слушали его, только самая младшая, жизнерадоcтная дѣвушка съ бѣлокурыми волосами и трепетавшими ноздрями, смотрѣла на красиваго боцмана на рулѣ, ей это больше нравилось; она смѣялась на его замѣчанія и поощряла къ дальнѣйшимъ.

А молодой человѣкъ былъ мраченъ. И онъ читалъ свои стихи громче, и щеки его покраснѣли.

Вдругъ онъ останавливается. Онъ оборачивается къ невнимательной красавицѣ сзади на лавкѣ для гребцовъ и говоритъ:

— Вы правы, мои стихи не хороши. Но я могу кое-что разсказать, и это у меня выйдетъ, можетъ быть, лучше. На берегу вы должны выслушать меня.

Дамы зааплодировали, онѣ радовались, — ему есть о чемъ разсказать, приключеній у него было множество. Только она, которая не слушала его стихотвореній, была и теперь равнодушна. И онъ все больше и больше сердился.

— Чего же вамъ нужно? — спросилъ онъ въ отчаяніи.

— Чего мнѣ нужно? Я васъ не понимаю! — отвѣтила она удивлено. — Зовутъ меня Андреа, ничего мнѣ не надо, я только рада, что участвую въ этой поѣздкѣ! — И, дѣйствительно, у нея былъ такой видъ, будто то, что она говорила — правда; плутишка!

Они причалили, откупорили бутылки, налили стаканы и пили. Но далеко, за низенькимъ прибрежнымъ кустарникомъ, гуляли Андреа съ боцманомъ, искали яйца морскихъ птицъ. По временамъ вѣтеръ доносилъ ихъ смѣхъ.

— Теперь вы должны разсказать! — говорили вокругъ.

— Соберитесь всѣ, пусть и Андреа придетъ! — отвѣтилъ онъ. Онъ всталъ на камень, звалъ Андреа ласковымъ, манящимъ голосомъ.

И Андреа пришла. Она остановилась и вопросительно на него посмотрѣла.

— Фрёкэнъ, для васъ одной я разсказываю, — сказалъ онъ такъ, что всѣ слышали. — Вы, какъ серебряный крестъ на солнцѣ, не только потому, что вы прекрасны, но у васъ еще и юность, очаровательная юность. Подъ кожей вашихъ рукъ — кровь. Дорогая, я хочу открыть вамъ сердце въ самыхъ краснорѣчивыхъ словахъ.

Но Андреа смотрѣла на всѣхъ съ самымъ несчастнымъ видомъ и сѣла. И онъ началъ разсказывать.

Онъ разсказывалъ цѣлый часъ; голосъ его звенѣлъ, казалось — дикое, величественное настроеніе овладѣло имъ, съ товарищами по путешествію происходили необыкновенныя приключенія.

— Я вамъ все надоѣдаю? — спросилъ онъ.

— Нѣтъ, нѣтъ, — закричали всѣ и дамы, и мужчины.

Но Андреа молчала. Онъ спросилъ:

— Почему вы не отвѣчаете? Вамъ одной я разсказываю. Подождите, я вамъ разскажу еще. Человѣкъ, отъ котораго вы все это слышите, далеко не былъ такъ счастливъ. Все шло хорошо, онъ выигрывалъ эти маленькія сраженія, онъ побѣждалъ блестящихъ удальцовъ; но разъ его захватила великая вѣчная любовь — и онъ погибъ.

— Bravo! — сказала Андреа, опустивъ голову. — Разскажите объ этомъ!

Но завоевателя обмануло это спокойствіе, ея холодность приводила его въ отчаяніе, и онъ мужественно боролся, чтобы сбросить ея ярмо. Другія дамы не препятствовали, потому что ни одна изъ нихъ не знала его сердца. Сегодня жребій палъ на одну, а, можетъ-быть, завтра, когда солнце освѣтитъ другую половину его души, падетъ на другую.

Андреа продолжала:

— Разскажите про это!

— Для чего? — отвѣчалъ онъ. — Вы такъ холодны, что я замерзаю. Милостивыя государыни и милостивые государи, наступилъ вечеръ!

Они возвращались. На обратномъ пути онъ далъ звонкую затрещину боцману и взялся за весла. Онъ ничего не видѣлъ, ничего не слышалъ, онъ гребъ, какъ медвѣдь.

Когда они доѣхали до берега, Андреа вдругъ подошла къ нему. Онъ схватилъ ее за руку и сказалъ, поблѣднѣвъ какъ мертвецъ, дрожащими губами:

— Не мучьте меня, я не могу выдерживать больше. Рѣшайте — я не любилъ ни одной женщины такъ, какъ васъ, что долженъ я дѣлать — жить или, умереть?

— Жить, — отвѣтила она радостно. — Я тебя полюбила съ перваго взгляда. Зачѣмъ, думаешь ты, мучила я тебя сегодня? Ахъ, никогда я такъ не страдала раньше! — и она смотрѣла на него большими, удивленными глазами, называла его своимъ царемъ, богомъ.

Нѣсколько дней онъ былъ совсѣмъ счастливъ: побѣда была упоительна, онъ наслаждался ею, какъ это всегда съ нимъ бывало. Потомъ опять появилось старое несчастіе, наступило пресыщеніе, изнеможеніе послѣ борьбы, отвращеніе. Онъ исчезъ оттуда, пропалъ, уѣхалъ въ слѣдующій городъ и не писалъ, не давалъ никакихъ извѣстій, не вернулся.

Съ гостиницѣ для туристовъ, куда онъ пріѣхалъ два дня назадъ, было немного народу. Было очень скучно въ городкѣ, никакихъ событій, его сердце было покойно и утомлено.

Разъ встрѣтилъ онъ послѣ обѣда, на лѣстницѣ, даму; она спускалась, онъ подымался; и онъ приподнялъ шляпу и поклонился, когда она проходила мимо. Она прошла въ садъ. Хозяинъ объяснилъ, что она остановилась въ этомъ же отелѣ: она путешествуетъ со своимъ отцомъ.

Длинное зеленое суконное платье, большая черная шляпа и хлыстъ для верховой ѣзды, — это задержало его на лѣстницѣ. Она едва взглянула на него, подобрала платье и прошла мимо. Онъ пошелъ за ней, спустился въ садъ. Было семь часовъ, выпадала роса.

— Роса, — сказалъ онъ простодушно, подошелъ къ ней и показалъ на ея ноги и повторилъ, что роса. Она посмотрѣла на него съ удивленіемъ и стала разсматривать носки своихъ ботинокъ.

— Извините, — началъ онъ снова, — я, правда, шелъ за вами но съ тѣмъ, чтобъ заговорить, — но роса, и стало довольно-таки сыро на дорогѣ и на травѣ. Объ этомъ я хотѣлъ вамъ сказать. Вы, можетъ-бытъ, незнакомы съ мѣстностью.

Она пробормотала:

— Я васъ не понимаю.

— Я вамъ поклонился на лѣстницѣ,- продолжалъ онъ. — Это былъ я, я тамъ стоялъ. Мимолетный взглядъ, которымъ вы меня подарили, задѣлъ меня.

Тогда спросила она, наконецъ:

— Что вамъ надо?

Его сердце забилось, онъ забылся и закричалъ:

— Посмотрите сюда, — берите, что хотите, я вамъ все отдаю, что у меня есть, если вы думаете, что я что-нибудь хочу отъ васъ. Нѣтъ, я шелъ не изъ-за этого. Я хотѣлъ только стоять передъ вами, смотрѣть на васъ, потому что вы прекрасны!

— Ничего подобнаго я не слыхала, — сказала она холодно и съ досадой.

— Простите меня, — пробормоталъ онъ и оборвалъ.

Она смотрѣла мимо него на клумбу цвѣтовъ и повернулась къ нему спиной. Онъ вновь захотѣлъ оправдаться, онъ воспользовался случаемъ и сказалъ:

— Да, подумайте только, всѣ розы, на которыя вы смотрите, будто шепчутъ. Я ихъ слушаю. Стоять онѣ тамъ, разговариваютъ другъ съ другомъ, этотъ шелестъ — ихъ языкъ! Послушайте и вы, — не скажутъ ли онѣ чего-нибудь?

Она удалялась.

— То послѣднее, что я сказалъ, развѣ тоже неудачно? — спросилъ онъ съ тоской.