Роберт Уоррен - Потоп

Им не во что было бы поверить.

Он поглядел через дорогу, где стояла толпа. Бледный, худой брат Потс с мокрым от пота лицом стоял высоко в кузове грузовика и взывал к народу, с мольбой воздевая руки. Бред напряг слух, чтобы расслышать слова. И услышал: «… Давид возносит хвалебную песнь: „Возвышают реки, Господи, возвышают реки голос свой, возвышают реки волны свои…“ И пророк Давид говорит: „Да рукоплещут реки…“ [47] Псалтырь, псалмы 92 и 97. . Но, други мои, помогите же возрадоваться мне. Помогите! Воспойте со мной вместе и помогите мне, ибо я слаб и полон греха и заблуждений. Помогите мне осознать, что жизнь, прожитая мной, была благодатью. Если я лишусь этого, что останется мне? Так пойте же со мной, братья!»

И брат Потс поднял к небу страдальческое лицо, закрыл глаза, воздел к вышней синеве единственную руку, и солнце обдало его своим светом. Миссис Пратфилд играла на пианино, и все хором пели гимн, который сочинил брат Потс:

Бредуэлл Толливер слушал, как они поют. Он думал о том, что завтра брат Потс ляжет в больницу и уже не вернётся оттуда, что ему никогда больше не придётся стоять знойным апрелем в тёмной кухне и есть холодную свинину с бобами из консервной банки, зажатой под обрубком левой руки. А потом подумал, что брат Потс всё же выиграл своё состязание с потопом. Брат Потс исполнил то, что хотел.

А с этой мыслью пришла и мысль о том, что всё, что сам он когда-либо делал — и хорошее, и дурное, — напоминает гримасы, позы, жестикуляцию безумца, который, соблюдая видимость действия, снова и снова старается восстановить связь, нарушенную, когда наледь порвала провода.

Господи! — сказал он гневно.

Господи, подумал он, как ни безумен человек, к чему ему дёргаться, скулить, бормотать и гримасничать, называя всё это поступками? Человек может хотя бы не лгать.

Хотя бы.

Он вдруг сунул руку во внутренний карман и вытащил телеграмму. Выпустив из рук палку, схватил телеграмму обеими руками и разорвал её пополам. Аккуратно сложив половинки, разорвал их снова, а потом пустил обрывки по ветру, и они полетели по траве, когда народ по ту сторону дороги допевал свой гимн.

Он стоял и слушал, как они поют. Сколько лет он мотался по свету, кляня Фидлерсборо за то, что он не был целым миром, а следовательно, и не существовал, и кляня весь мир за то, что он не был Фидлерсборо, а следовательно, и не существовал. Он просто не доверял тайной подсознательной жизни человека, а она ведь и есть истинная его жизнь, которая и больше и меньше отдельной минуты, той, например, когда мальчиком он ехал в лодчонке по полноводной реке и видел, как алое солнце садится за чёрным болотным лесом, или той, когда сухая, как подмётка, тёмная, как подмётка, рука старухи в Испании протянула ему хлеб, или той минуты, когда он увидел, как отец, наплакавшись, уткнулся лицом в чёрную болотную грязь и спит. Потому что жил, смехотворно руководствуясь тем, чего достиг или не достиг.

И поэтому в душе он сказал себе: Я не могу найти связи между тем, чем я был, и тем, чем я стал. Я не нашёл того, без чего человек не может жить.

Он понял, что вот это ему и необходимо найти.

Но он знал и то, что сейчас, в эту минуту, ему нет необходимости искать могилу Израиля Гольдфарба. Старик Гольдфарб и не захотел бы, чтобы он пытался её найти. Старик Гольдфарб ждал, чтобы над ним сомкнулись воды, как сомкнутся они над всеми безымянными людьми, которые жили здесь, творили добро и творили зло.

Нет, ему больше не надо искать эту могилу. Он может уйти отсюда туда, куда ему надо пойти. Когда-нибудь он, пожалуй, даже вернётся в контору Морта Сибома, когда-нибудь он, может, даже вернётся в Фидлерсборо, вернее, к краю воды, покрывшей Фидлерсборо.

Потому что это его родина.

И тут он вдруг почувствовал невольную, безотчётную, мучительную тягу к тем людям по ту сторону дороги, которые скоро сядут, за стол, будут есть ветчину, цыплят и пироги, а потом, поплакав и попрощавшись друг с другом, разойдутся в разные стороны.

Он подумал: — Родина — она в нас.

Ему почему-то казалось, что глаза его мокры от слепящего отблеска солнца на металле и стекле машин, мчащихся вдалеке по новому шоссе за водохранилищем.

Robert Penn Warren. Flood

1964

Роберт Пенн Уоррен. Потоп

Перевод с английского Е. Голышевой

МОСКВА ИЗДАТЕЛЬСТВО — «КРУС» 1994

Знаменитый киноактёр, негр.

Возможно (франц.) .

По латыни: TuBerCulosis отсюда и сокращение ТВС, или в русской прописи ТБЦ, то есть туберкулёз.

Мимиль-кудряш. (Здесь и далее франц.)

Хорошо. Вот шифр.

Без этого подтверждения всем было бы невесело.

Хорошо, ну хорошо, теперь можно размяться.

Это я, я могу размяться.

Вы из стратегической разведки? Приданы «МИ-6»?

Этого я уже не понимаю. Я — мсье Дюваль.

Мсье Дюваль? Недурно.

Мелкого конторщика, мелкого адвоката, деревенского аптекаря.

Я всегда испытывал большое восхищение к мсье Дювалю. Всегда, то есть с первого нашего знакомства в школе, в хрестоматии для чтения. Это было в Чикаго.

Вы были способным учеником. В Чикаго.

Ну нет, приятель, выпейте. Оно не больно хорошее, но ничего не поделаешь.

Клубы деловых людей, их девиз — «мы строим».

Фидлер по-английски — скрипач.

Фаршированную рыбу (нем.) .

Высшую оценку (лат.) .

Английский писатель (1886–1926) — эстет, позёр, писал изысканно вычурные романы.

Успех у критики, но не у читателей (франц.) .

С известными изменениями (лат.) .

Персонаж одноимённой поэмы английского поэта Альфреда Теннисона (1809–1892).

Тоска по грязи (франц.) .

Псалтирь 4, 9.

Медицинский институт в Балтиморе, основан в 1876 году Джонсом Гопкинсом, при институте самая большая больница в США.

Дрока (франц.) .

Американский карикатурист (род. в 1883 году), знаменит пародиями на сложнейшую машинерию, употребляемую для простейших операций.

Мэр города Нью-Йорка в тридцатые годы.

Имеется в виду стихотворение А. Теннисона «Геспериды».