Эмиль Золя - Западня

— Как только придет хозяин, — продолжала прачка, — так сразу и начнем.

— А пока что суп остынет, — проворчала г-жа Лорийе, — Купо вечно опаздывает. Зря его отпустили.

Было уже половина седьмого. Кушанья могли перестояться, гусь пережариться. Тогда огорченная Жервеза сказала, что надо бы сходить в соседние кабачки и посмотреть, не там ли застрял Купо. Гуже предложил свои услуги, и она решила идти вместе с кузнецом; Виржини, беспокоясь о своем муже, также присоединилась к ним. Они вышли налегке, без шляп, и заняли весь тротуар. Гуже в парадном сюртуке вел под руку дам — Жервезу с левой, а Виржини с правой стороны — и уверял, что он похож на корзину с двумя ручками. Эта шутка показалась всем такой забавной, что они остановились, обессилев от смеха. Взглянули на себя в зеркало колбасной и расхохотались пуще прежнего. Рядом с Гуже, одетым во все черное, обе женщины казались курочками-пеструшками: портниха была в муслиновом платье розовыми букетиками, а прачка в открытом перкалевом синими горошками и с серым шарфиком, повязанным вокруг шеи. Люди оборачивались, чтобы еще раз взглянуть на них, — такие они были свежие и нарядные, несмотря на будничный день, и так весело пробирались сквозь толпу, запрудившую в этот теплый июньский вечер улицу Пуассонье. Однако прохлаждаться было некогда. Они подходили к двери каждого кабачка и оглядывали зал, ища Купо возле стойки. Неужели этот прохвост отправился пьянствовать к Триумфальной арке? Они уже обошли всю верхнюю часть улицы, осмотрели все злачные места: «Луковку», известную превосходной сливянкой, ресторанчик мамаши Баке, где подают орлеанское вино по восьми су за бутылку, «Бабочку», любимый трактир извозчиков — клиентов, как известно, весьма требовательных, — Купо не было и в помине! Тогда они направились к бульвару; проходя мимо кабачка Франсуа, на углу, Жервеза негромко вскрикнула.

— Что случилось? — спросил Гуже.

Прачка уже не смеялась. Она вся побелела и была так взволнована, что едва держалась на ногах. Виржини сразу все смекнула, заметив Лантье, который сидел за столиком у Франсуа и преспокойно обедал. Обе женщины увлекли за собой Гуже.

— У меня нога подвернулась, — сказала Жервеза, как только смогла вымолвить слово.

Они все же отыскали Купо и Пуассона в «Западне» папаши Коломба, в самом конце улицы. Оба приятеля стояли в толпе других мужчин: Купо в своей неизменной серой блузе яростно размахивал руками и орал, стуча кулаком по стойке; Пуассон, который в этот день был свободен от дежурства, надел вместо мундира коричневое пальто, тесное и поношенное; он бесстрастно слушал приятеля, пощипывая рыжие усы и эспаньолку. Гуже оставил женщин на улице и, войдя в кабачок, дотронулся до плеча кровельщика. Но когда Купо заметил снаружи Жервезу и Виржини, он разозлился. Чего надо здесь этим юбкам? Не хватает еще, чтобы бабье бегало за ним по пятам. Коли так, он не тронется с места, пусть сами лопают свой поганый обед. Гуже пришлось выпить с Купо, чтобы его утихомирить, и все-таки тот со злости еще добрых пять минут топтался перед стойкой. Выйдя на улицу, он сказал жене:

— Отвяжись от меня… Я делаю то, что мне нравится, понятно?

Жервеза ничего не ответила. Она вся дрожала. Очевидно, она говорила с подругой о Лантье, потому что Виржини отправила своего мужа и Гуже вперед. Затем обе женщины пошли с кровельщиком: они старались развлекать его, чтобы он не смотрел по сторонам. Слегка охмелевший Купо был возбужден не столько вином, сколько собственным криком. Видя, что женщины собираются идти по левой стороне улицы, он оттолкнул их и назло перешел на правую сторону. Они испуганно побежали за ним и постарались заслонить собою дверь в кабачок на углу. Но Купо, видно, уже знал, что Лантье обедает у Франсуа. Жервеза совсем растерялась, слыша, как он бормочет себе под нос:

— Еще бы, козочка, ведь здесь сидит твой старый знакомый! Не принимай меня за дурака… Погоди, получить на орехи, если застукаю тебя поблизости да увижу, что ты строишь ему глазки!

И Купо крепко выругался. Понятно, не мужа она разыскивала, не для него расфуфырилась и обсыпала рожу мукой — ради прежнего хахаля постаралась. Тут Купо обуяла дикая ярость против Лантье. Сволочь, разбойник! Он его выпотрошит, как кролика! Одному из них все равно не жить на белом свете. Между тем Лантье преспокойно уплетал телятину со щавелем, словно эти крики его вовсе не касались. Начали собираться зеваки. Наконец Виржини кое-как увела Купо, который сразу успокоился, едва они завернули за угол. Во всяком случае, все трое вернулись в прачечную уже не в таком веселом настроении.

Сидя вокруг стола, гости изнывали от нетерпения. Кровельщик пожал руки мужчинам и молодцевато раскланялся с дамами. Расстроенная Жервеза разговаривала вполголоса и усаживала приглашенных. Но вдруг она заметила, что место рядом с г-жой Лорийе так и осталось незанятым, ведь мамаша Гуже не пришла.

— Нас будет тринадцать за столом! — сказала Жервеза взволнованно, видя в этом новое предзнаменование подстерегающего ее несчастья.

Усевшиеся было дамы испуганно вскочили с места. Г-жа Пютуа сказала, что она предпочитает уйти — такими вещами шутить нельзя, — все равно она ни к чему не притронется, первый же кусок станет у нее поперек горла. А Бош только посмеивался: тринадцать человек лучше, чем четырнадцать, ведь каждому больше достанется, что ж тут плохого?

— Погодите минутку! — воскликнула Жервеза. — Я сейчас все улажу.

И, выбежав за дверь, она позвала дедушку Брю, который как раз переходил улицу. Старик рабочий вошел в комнату, как всегда сгорбленный, неповоротливый, безмолвный.

— Садитесь, голубчик, — сказала прачка. — Надеюсь, вы не откажетесь пообедать с нами?

Он только кивнул в ответ. Почему бы и нет, ему все равно.

— Пусть уж лучше он, чем кто-нибудь другой, — продолжала прачка, понизив голос. — Ему не часто случается есть досыта. Хоть разок полакомится… Да и нам не будет совестно пировать.

У Гуже даже слезы навернулись на глаза, до того он был растроган. Остальные гости тоже умилились и нашли поступок Жервезы превосходным; конечно, это всем принесет счастье. Только г-жа Лорийе, казалось, была недовольна своим соседом; она отодвигалась от него, брезгливо посматривая на его заскорузлые руки и на заплатанную линялую блузу. Старик Брю сидел понурившись, больше всего его смущала салфетка, лежавшая перед ним на тарелке. В конце концов он снял ее и осторожно положил на краешек стола: ему даже в голову не пришло расстелить ее на коленях.

Наконец Жервеза подала суп с вермишелью, и гости уже взялись за ложки, как вдруг Виржини заметила, что Купо снова исчез. Должно быть, он вернулся к папаше Коломбу. Тут вся компания возмутилась. Тем хуже для него, никто за ним больше не побежит, пускай торчит на улице, если не голоден. Но в ту минуту, когда ложки застучали по дну тарелок, появился Купо; он нес под мышками два горшка с цветами — левкой и бальзамин. Все захлопали в ладоши. Купо галантно поставил цветы справа и слева от прибора Жервезы, затем наклонился и поцеловал жену.