Эмиль Золя - Собрание сочинений. Том 7. Страница любви. Нана

Золя отдавал себе отчет в том, что «Страница любви» уводит в сторону от широкого охвата действительности, от обличительного пафоса и резких, сгущенных красок первых романов серии «Ругон-Маккаров», — и заранее оправдывался перед друзьями и литературными соратниками.

22 июня 1877 года он писал Эдмону Гонкуру: «Это повесть очень нежная, трогательная и простая, сильно отличающаяся от „Западни“. Получится противопоставление, и меня зачислят в порядочные романисты. Я сознательно работаю для пансионерок, я делаюсь плоским и серым. А потом, в „Нана“, опять впаду в свирепость».

2 сентября 1877 года Золя не менее определенно высказывался в письме к писателю Леону Эннику: «Боюсь, что я заблудился в сладенькой истории, из которой нельзя извлечь никакого эффекта. Успех наверняка будет посредственный. Я хочу, чтобы в моей серии были наблюдения всех видов, вот почему, даже если я останусь неудовлетворен, я никогда не пожалею, что написал „Страницу любви“. Я забыл Вам сказать, что остановился на этом названии: кажется, будто ты проглотил стакан сиропа, — это-то меня и убедило».

Иронический тон этих авторских высказываний диктовался тем, что Золя опасался впасть в банальность и угодить мещанским вкусам. И не без основания, — критика встретила роман благосклонно и с некоторым удивлением именно потому, что не нашла в нем острой социальной проблематики.

«Кто говорил, будто натуралистический роман враг поэзии и будто господин Золя не умеет проливать слезы? — писала газета „Сьекль“ (Le Siècle) 5 мая 1878 года. — Ему не бросят больше такого упрека, прочитав „Страницу любви“».

Критик Луи Депре утверждал: «„Страница любви“ после „Западни“ — это все равно что после мутного вина, отдающего городской окраиной, — капля тончайшего ликера. Это действительно страница, вырванная из книги целой жизни, страница не только любви, но также и страдания, страница глубокого психологизма в духе Стендаля».

В журнале «Ревю де ла Франс» (Revue de la France), в том же году, критик Эжен Асс называет роман «спокойными картинами буржуазной жизни… составляющими такой разительный контраст со сценами жизни светской или рабочей среды в „Добыче“ и „Западне“». Критик утверждает, что образ Жанны, «характер ревнивого ребенка — один из самых ярко очерченных детских характеров во всей нашей литературе».

Большая часть критики отметила «прекрасные описания Парижа… составляющие в совокупности истинную поэму большого города» (статья в «Ревю де ла Франс»).

В то же время буржуазная критика отрицательно отнеслась к опубликованной вместе с романом генеалогии Ругон-Маккаров, а некоторые авторы осыпали насмешками весь замысел серии.

Сам Золя, уязвленный тем удивлением, с которым критика отметила откровенную эмоциональность «Страницы любви», писал литератору Фуркаду:

«Кто сказал, что я бесстрастен? Я только считаю, что эмоция должна исходить от литературного произведения непроизвольно. Автору незачем плакать самому, чтобы заставить плакать других. Охи и ахи ничего не прибавляют к волнующей силе книги. Самому выходить на сцену и умиляться, обращаться к персонажам, вмешиваться, чтобы смеяться или рыдать, — это кажется мне уловкой, недостойной серьезного художника. Но это только вопрос эстетики. А в общем я горжусь своей страстностью».

В России роман «Страница любви» появился в переводе в том же 1878 году, что и во Франции, одновременно в трех изданиях: в журналах «Дело», «Слово» и в «Собрании иностранных романов». Русская критика проявила к этому роману меньший интерес, чем к другим произведениям Золя; пространной рецензией на него откликнулся только журнал «Русский вестник» (1878 г., май, том 135):

«Роман этот представляется нам сравнительно наиболее слабым из всего написанного до настоящего времени Эмилем Золя… Это совсем не та идиллия, о которой можно было думать судя по заглавию… Это не любовь, а какой-то физиологический силлогизм, не страсть и не увлечение, а пример из медицинской практики». Холодная оценка романа в целом не помешала русскому критику отметить, что в нем «есть некоторые превосходные страницы».

По существу, несмотря на некоторую уступку буржуазным вкусам, в романе «Страница любви» нет примирения с буржуазной действительностью. Положительная героиня Элен искусственно изолирована от реальной жизни своего времени; Париж, воплощающий эту жизнь, она видит только через окно, и он остается для нее «неведомым»; она живет «без любопытства и желаний», окруженная простыми и добрыми людьми, и ее светлый, хотя и узкий душевный мир не заражен своекорыстием и лицемерием. Именно непричастность к буржуазному миру, выражением которого является салон Жюльетты Деберль, с его мелочными интересами, браками по расчету и всеобщим обманом, придают Элен обаяние «античной Юноны», делают ее способной на большое чувство. «Страсть в смысле страдание, острые радости и глубокое отчаяние, голгофа» («Набросок»). Глубина душевной жизни Элен оттеняется параллельным мотивом — пошлой любовной интрижкой, которую со скуки заводит жена доктора, типичная буржуазная дама. Болезненность и повышенная душевная чуткость дочери Элен, Жанны, контрастирует с цветущим здоровьем и ординарностью сына доктора, мальчика Люсьена.

Глубокие искренние чувства оказываются несовместимыми с реальной действительностью, опошляются и гибнут на ее почве. Символом этого является образ старой сводни, тетушки Фетю, возникающей рядом с героиней в критические моменты ее душевной борьбы. (Современные Золя критики сравнивали тетушку Фетю с ведьмами в «Макбете», предвестницами несчастной судьбы героя.) Писатель намеревался показать страсть Элен как некое чувственное наваждение и исследовать его психологическую и физиологическую механику, но показал он столкновение идеала и действительности скорее в духе романтизма, чем «научного романа». Точно так же, несмотря на множество наблюдений, взятых из медицинских трактатов, несмотря на то, что Золя ищет объяснения болезни и смерти Жанны в наследственности, художественная логика романа говорит, что Жанну убило первое же соприкосновение с ложью и лицемерием, на котором держится неведомый ей доселе мир.

Финал, где Элен превращается в добродетельную жену добряка-обывателя, отмечен горечью, которая отчасти искупает мелодраматические и сентиментальные страницы романа.

«Страница любви» была произведением, в которое Золя вложил много личного, прежде всего горячую любовь к Парижу. Картинам города в романе он придавал первостепенное значение и огорчился, когда часть критиков, в том числе поэт Стефан Малларме, не поняли его замысла и не увидели органической связи этих пейзажей с душевной жизнью героев.