Чарльз Диккенс - Велико-вингльбирийская дуэль

Небольшой городокъ Велико-Вингльбири находятся ровно въ сорока-двухъ съ тремя четвертями миляхъ отъ угла Гэйдъ-Парка. Въ этомъ городкѣ, какъ почти во всѣхъ городкахъ Великобританіи есть своя главная улица, тамъ называемая Гай-стритъ, съ огромными пестрыми часами на небольшой красной башнѣ, возвышающейся надъ городскими присутственными мѣстами, — есть также въ немъ церковь, часовая, мостъ, театръ, рынокъ, тюрьма, клубъ и библіотека, гостинница, бассейнъ съ водокачальной помпой и наконецъ почтовая контора. Преданіе гласитъ, что гдѣ-то на перекресткѣ къ двухъ дорогъ, миляхъ въ двухъ отъ «Велико-Вингльбири», находился также городокъ «Мало-Вингльбири». Общее повѣрье весьма охотно приписываетъ это названіе небольшому уголку въ концѣ грязнаго переулка, населенному четырьмя нищими, колесниковъ и пивной лавочкой; но даже и на этотъ авторитетъ, при всей его слабости, должно смотрѣть съ величайшимъ подозрѣніемъ, потому что обитатели вышеупомянутаго уголка, всѣ до одного, такого мнѣнія, что мѣсто жительства ихъ не имѣло подобнаго названія отъ самыхъ отдаленныхъ вѣковъ до настоящихъ временъ.

«Вингльбирійскій Гербъ», въ центрѣ главной улицы, противъ небольшого зданія съ огромными часами, есть главная гостиница города Велико-Вингльбири, — мѣсто сходки коммерческихъ людей, почтовая станція, акцизная контора, — домъ «Синихъ» при каждыхъ выборахъ, и собраніе судей при уголовныхъ слѣдствіяхъ. Эта же самая гостинница служатъ главною квартирою Вистъ-Клуба «Синихъ Вингльбирійцевъ» (такъ названнаго для отличія отъ Вистъ-Клуба «Желтыхъ Вингльбирійцевъ», находящагося въ близкомъ разстоянія, по той же улицѣ), и каждый разъ, когда какой нибудь фигляръ, или выставка восковыхъ фигуръ, или концертистъ заглядывали, во время своихъ странствованій, въ Велико-Вингльбири, то на всѣхъ углахъ этого городка обыкновенно приклеивались объявленія слѣдующаго рода: «мистеръ такой-то, надѣясь вполнѣ на великодушную щедрость, которою жители города Велико-Вингльбири постоянно отличались, занялъ, съ большими издержками съ своей стороны, отличныя и помѣстительныя комнаты, принадлежащія „Вингльбирійскому Гербу“. — Домъ этотъ, довольно обширныхъ размѣровъ, выстроенъ изъ кирпича, на гранитномъ фундаментѣ; онъ имѣетъ весьма хорошенькую залу, украшенную вѣчно-зеленѣющими растеніями и оканчивающуюся въ перспективѣ буфетомъ и стекляннымъ шкапомъ, въ которомъ лакомыя блюда выставлены въ такомъ порядкѣ, что при самомъ еще входѣ привлекаютъ взоръ посѣтителя и возбуждаютъ аппетитъ ого до высшей степени. Боковыя двери изъ этой залы ведутъ въ „кофейныя“ и „коммерческія“ комнаты; а огромная, широкая, извилистая лѣстница, какъ напримѣръ: три ступеньки и площадка, четыре ступеньки и другая площадки, одна ступенька и еще площадки, полдюжины ступенекъ и опять площадка, и такъ далѣе, выводитъ въ галлереи спаленъ и лабиринты комнатъ, именуемыхъ „отдѣльными“, гдѣ вы можете наслаждаться уединеніемъ также отдѣльно, какъ и во всякомъ другомъ мѣстѣ, въ которомъ какое нибудь заблудшее созданіе по ошибкѣ заходитъ въ вашу комнату каждыя пять минутъ и выходитъ отъ васъ затѣмъ, чтобы заглянуть во всѣ чужія двери вдоль галлереи, пока не найдетъ своей собственной.

Таковъ Вингльбирійскій Гербъ въ настоящее время, и таковъ Вингльбирійскій Гербъ былъ прежде, — нѣтъ нужды, когда именно… положимъ, что хоть за двѣ или за три минуты до прибытія лондонскаго дилижанса. Четыре лошади, накрытыя попонами — свѣжая смѣна для ожидаемаго дилижанса — спокойно стояли въ углу двора, окруженныя безпечной группой почтарей въ лакированныхъ шляпахъ и клеенчатыхъ блузахъ. Каждый изъ нихъ выражалъ свое замѣчаніе о достоинствахъ безмолвныхъ животныхъ; не вдалекѣ отъ нихъ стояло съ полдюжины оборванныхъ ребятишекъ, которые прислушивались съ очевиднымъ вниманіемъ къ разбору лошадиныхъ знатоковъ; и нѣсколько ротозѣевъ, въ ожиданіи прибытія дилижанса, собралось вокругъ водопоя.

День былъ ясный и чрезвычайно знойный; городъ находился въ самомъ зенитѣ своей бездѣйственности, и за исключеніемъ этихъ нѣсколькихъ зѣвакъ не видно было ни одной души. Но вотъ рѣзкій звукъ почтоваго рожка нарушилъ монотонное безмолвіе улицы; дилижансъ показался и съ такимъ шумомъ и стукомъ пролетѣлъ по избитой мостовой, что огромные часы надъ зданіемъ присутственныхъ мѣстъ находились въ опасности завсегда потерять свой ходъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ, какъ открылись дверцы въ дилижансѣ, по всѣмъ направленіямъ улицы распахнулась окна, выбѣжали лакей, встрепенулись конюхи, зѣваки, оборванные почтари и мальчишки, какъ будто всѣ они были наэлектризованы… началось застегиванье, разстегиванье, привязыванье, отвязыванье, перемѣна лошадей, крикъ, брань… короче сказать, сцена приняла весьма дѣятельный, шумный видъ. Здѣсь остановится лэди, сказалъ кондукторъ. Не угодно ли пожаловать, сударыня? говорилъ лакей. — Есть ли у васъ отдѣльная комната? спрашивала лэди. — Какъ не быть, сударыня, отвѣчала горничная. — У васъ больше нѣтъ ничего, сударыня, кромѣ этихъ чемодановъ? спросилъ кондукторъ. — Больше ничего, отвѣчала лэди. — Дверцы хлопнули; кондукторъ и кучеръ сѣли на козлы, съ лошадей сдернули попоны — „Пошелъ!“ раздался крикъ, и дилижансъ помчался. Зѣваки простояли еще нѣсколько минутъ, пока дилижансъ не скрылся за уголъ, и потомъ одинъ по одному разбрелись по домамъ. Улица снова опустѣла, а въ городѣ сдѣлалось безмолвнѣе прежняго.

— Томасъ! вскричала хозяйка „Вингльбирійскаго Герба.“ — Покажи лэди двадцать-пятый нумеръ.

— Слушаю, ма'мъ.

— Да вотъ здѣсь письмо къ джентльмену въ девятнадцатомъ нумерѣ. — Сейчасъ только принесли изъ гостинницы „Левъ“. Отвѣта не нужно.

— Къ вамъ письмо, сэръ, сказалъ Томасъ, положивъ конвертъ на столь девятнадцатаго нумера.

— Ко мнѣ? сказалъ девятнадцатый нумеръ, отворачиваясь отъ окна, изъ котораго онъ любовался сценой, только что нами описанной.

— Къ вамъ, сэръ! (Лакеи всегда говорятъ намеками и никогда не выражаютъ полныхъ сентенцій.) Къ вамъ, сэръ! — Львиный лакеи, сэръ, — въ буфетъ, сэръ! — Хозяйка дома сказала: въ нумеръ девятнадцатый — Александеръ Тротъ, сэръ? Ваша карточка въ буфетѣ, сэръ?

— Меня зовутъ Тротъ, сказалъ девятнадцатый нумеръ, срывая печать. — Ты можешь итти, любезный.

Лакей спустилъ штору, потомъ снова поднялъ ее (настоящій лакей всегда долженъ что нибудь сдѣлать передъ своимъ уходовъ), переставилъ съ мѣста на мѣсто рюмки въ маленькомъ буфетѣ, вытеръ пыль, гдѣ вовсе не было пыли, сильно потеръ себѣ руки, приблизился на цыпочкахъ къ двери и исчезъ.

Видно было по всему, что письмо если не имѣло совершенно неожиданнаго содержанія, то во всякомъ случаѣ было чрезвычайно непріятно. Мистеръ Александеръ Тротъ положилъ его на столъ и потомъ снова взялъ въ руки, прошелся по комнатѣ, шагая съ одного квадратика мягкаго ковра на другой, и даже пробовалъ, хоти весьма неудачно, просвистать какую-то пѣсенку. Но ничто помогало. Онъ бросился въ кресло и вслухъ прочиталъ слѣдующее посланіе: