Уильям Фолкнер - Сойди, Моисей

и всё — ничего больше. Он думал: Свою родную дочь Свою родную дочь. Нет Нет Даже он бы не а старые бренные страницы словно сами собой листались, возвращая к записи о том, как этот белый (еще тогда не вдовец даже), в поездки отправлявшийся не чаще, чем сыновья его потом, и в рабочих руках не нуждавшийся, поехал в такую даль, как Новый Орлеан, и купил рабыню. А Томин Терл жил еще, когда мальчику было десять, и по наблюдениям своим, по памяти мальчик знал, что Терл — белый не только по отцу, не наполовину лишь; и, глядя на пожухлую страницу, освещенную желтым огнем фонаря, коптящего и чадящего в этой затхлой холодной полуночной комнате, он словно видел, как полвека назад входит Евника в ледяную воду речки декабрьским рождественским днем за шесть месяцев до того, как дочь ее родит сына от хозяина (От того, чьей любовницей была сама Евника до замужества, думал он. От первого ее возлюбленного), — входит без горести и колебанья, торжественно, твердо и кратко отринув тоску и отчаяние — а надежду и веру пришлось ей отринуть уж прежде

и это всё. Больше не надобилось ему заглядывать в книги, и он не открывал уж их потом; эта блекнущая и неумолимая чреда пожелтелых страниц вошла так же прочно и навек в его сознанье, как факт его собственного рождения:

Тенни Бичем 21 гд Выиграна в покер Амодеем Маккаслином у г-на Хюберта Бичема Возможный стрит против трех открытых троек Партнер спасовал 1859 г Выдана за Томиного Терла 1859

а даты освобождения нет, ибо вольная ей, как и первому ее не умершему в младенчестве ребенку, была подписана не в лавке братьями Маккаслинами, а незнакомым ей человеком в Вашингтоне; 28и нет даты смерти и погребенья, не потому лишь, что Маккаслин Эдмондс не вписывал таких дат в свои книги, но и потому, что в том 1883 году Тенни была жива еще и доживет до рождения внука от младшего из своих детей

Амодей Маккаслин Бичем Сын Томиного Терла и Тени Бичем 1859 г умер 1859 г

затем сплошь дядиной рукой, потому что отец служил теперь в кавалерийской части под командой бывшего работорговца, чью фамилию не знал даже, как пишут; и не на отдельной странице, и не полную даже строку занял следующий некролог:

Дочь Томиного Терла и Тени 1862 г

и ниже опять куцая строчка, даже без указания пола, и причина смерти не указана, но угадать ее мальчик мог, ибо Маккаслину Эдмондсу было в тот военный год уже тринадцать, и он помнил, что голодная пора была тогда не только в Виксберге: 29

Ребенок томиного Терла и Тени 1863

и опять запись той же рукой, но этот выжил, словно Теннино упорство и меркнущий разбавленный свирепый дух старого Карозерса в конце концов победили даже голод, — и запись четче, полней, аккуратней, грамотней всех прежних, как если бы старик, кому вообще бы следовало родиться женщиной, заботившийся о четырнадцатилетнем внучатом племяннике-сироте, стряпавший, перебиравшийся кое-как да еще пытавшийся в отсутствие брата спасти от разрухи остаток плантации, счел добрым знаменьем и вестником надежды то, что безымянный новорожденный отпрыск рабов прожил уже достаточно, чтоб успеть получить имя:

Джеймс Фукид Бичем Сын Томиного Терла и Тенни Бичем Родилса 29 декабря 1864 г и мать и ребенок в порядке Хотели назвать Теофил но предыдущие названы были Амодей Маккаслин и Каролина Маккаслин и оба не выжили так что отговорил Родилса в два часа ночи и мать и сын в порядке

но дальше пустота, пробел; пройдет еще два года, прежде чем мальчик, почти уже взрослый теперь, вернется из напрасной поездки в Теннесси с нетронутой третью наследной доли, завещанной старым Карозерсом его черному сыну с потомками; когда ясно стало, что трое из Тенниных детей выживут, их белые дядья увеличили эту долю, отписали каждому из них по тысяче долларов с выплатой (буде окажется возможным) по достижении совершеннолетия, и сам он допишет, довершит страницу, и завершенней уж она не станет и тогда, когда рожденные в 1864 году (да и в 1867-м, когда увидел свет сам мальчик) пройдут все сроки и пределы жизни, мыслимые и желанные и даже нежеланные уже; допишет почерком своим, похожим не на отцовский или дядин и не на почерк Маккаслина Эдмондса, а курьезно похожим на почерк деда, только без орфографических ошибок:

Скрылся в ночь своего совершеннолетия 29 дек. 1885 г. Путь прослежен Айзеком Маккаслином до Джексона, штат Теннесси, и там след потерян. Причитающаяся треть наследства — 1000 долларов — возвращена опекуну, Маккаслину Эдмондсу, сегодня, 12 янв. 1886 г.

но это будет не сейчас, а через два года; и далее почерк отца опять (боевой командир его уже отвоевался и отторговал рабами), одиночная и последняя отцова запись в книге — еще неудобочитаемей прежних, почти вовсе неразборчива благодаря скрючившему отца ревматизму и почти вовсе свободна от всех намеков на правописание, как если бы четыре года, провоеванных под началом того единственного человека, кто сумел когда-либо продать ему негра, да еще и надув притом, убедили отца в тщете не только упованья и надежды, а и орфографии:

мис софонсиба род доч т т и т 1869

но не веры и воли, ибо запись произведена все-таки — сделана, как сказал ему Маккаслин, левой рукой, но сделана — одиночная и последняя; с год тому назад родился он, Айзек, а еще пройдет около года, и отец и дядя Айзека будут уже оба лежать в могиле. И опять почерк самого Айзека, бывшего при этом, видевшего: в 1886 году ей только лишь исполнилось семнадцать, она была двумя годами моложе его, и он был в лавке, когда Маккаслин явился из первых, светлых сумерек и коротко сказал: «Жениться хочет на Фонсибе», и за спиной Маккаслина он увидел того чужака, ростом выше Маккаслина и одетого лучше, чем одевались обычно Маккаслин и большинство знакомых мальчику белых; негр-чужак вошел в лавку, как входит белый, и встал, как стоит белый, как если бы он пропустил Маккаслина вперед не потому, что у Маккаслина белая кожа, а просто потому, что Маккаслин живет здесь и знает дорогу; и заговорил он как белый, бросив на мальчика острый взгляд поверх плеча Маккаслина и больше уж не интересуясь им, — так взглянул бы сдержанный и зрелый белый человек, не то чтобы нетерпеливый, но занятой и дорожащий временем.

— Жениться на Фонсибе? — вскричал мальчик. — На Фонсибе? — И, умолкнув, в свою очередь сдержавшись, стал глядеть и слушать, что говорили Маккаслин с негром:

— Жить, говоришь, будете в Арканзасе?

— Да. Там у меня собственность. Ферма.

— Собственность? Ферма? Твоя?

— Да.

— А слово «сэр» ты не употребляешь?

— Употребляю — в обращении к старшим.

— Понятно. Ты с Севера.

— Да. Жил там с детства.

— Но отец был рабом.

— Да. Был когда-то.

— Так откуда же ферма в Арканзасе?

— Дар отцу от государства. От Соединенных Штатов. За воинскую службу.