Эдит Уортон - Век невинности

Немало времени прошло с тех пор, как чудовищная полнота миссис Мэнсон Мингот перестала позволять ей подниматься и спускаться по лестнице, так что она, с присущей ей независимостью, нарушила давнишний неписаный закон всех салонов Нью-Йорка (тем самым вызвав явное неудовольствие со стороны их хозяев) и перенесла гостиную наверх, обосновавшись на первом этаже. Таким образом, сидя вместе с ней в холле у окна, вы невольно (через дверь в будуар, которая никогда не закрывалась, и шелковую желтую портьеру) могли разглядеть огромную, но невысокую кровать, обитую мягким материалом, туалетный столик с кружевными салфетками и зеркало в позолоченной раме.

Ее гости обычно бывали потрясены и даже шокированы явным преобладанием всего иностранного в обстановке. Должно быть, при создании интерьеров, миссис Мэнсон Мингот руководствовалась описаниями, почерпнутыми из французских романов (некоторые из ее нововведений могли показаться чересчур смелыми простому американцу, никогда бы не отважившемуся на такое). На ум немедленно приходили француженки с их распущенностью нравов и целой армией любовников, — так сказать, продукты развращенного общества. Где это видано, чтобы и мужчины и женщины проживали на одном этаже? Откуда тут взяться благонравию? И этот век распущенности воспевается в модных романах!

Воображение Ньюленда Ачера не раз рисовало пасторали с картин месье Декамора, развешенных в спальне миссис Мингот. Его умиляло, что пожилая дама, прошедшая столь славный жизненный путь, доживала последние годы, почти полностью отказавшись от мирской суеты. Но он допускал мысль, опять-таки давая волю своему воображению, что если бы на ее горизонте появился мужчина, достойный ее, эта решительная женщина непременно завела бы с ним роман.

Все вздохнули с облегчением, когда выяснилось, что графиня Оленская не почтит своим присутствием двоюродную тетушку во время визита молодой пары. Миссис Мингот сказала, что Элен отправилась на прогулку.

Возможно, это был не слишком дипломатичный ход со стороны этой особы, уже успевшей себя скомпрометировать в обществе. Она словно бросала им новый вызов: мол, нечего наносить визиты, когда самое время пройтись по магазинам! С другой стороны, в ее обществе молодая пара чувствовала бы себя более скованно. И еще одно. Интуиция подсказывала Ньюленду Ачеру, что бесславное прошлое этой женщины может каким-то образом омрачить их счастливую супружескую жизнь с Мэй Велланд, их светлое будущее…

Как и надеялись, визит прошел успешно. Старая миссис Мингот обрадовалась, узнав об их помолвке; прозорливые родственники, во время встреч на семейных советах, давно намекали на возможность такого поворота событий.

Миссис Мингот не смогла скрыть искреннего восхищения, когда держала в своих крохотных ручках кольцо с крупным сапфиром, подаренное Мэй Ачером.

«Это — современная ювелирная работа. Конечно, она превосходна, и камень с красивой огранкой, но любителям старины может показаться несколько… э… простой», — пояснила миссис Велланд, искоса посматривая на своего будущего зятя.

«Любителям старины? Уж не меня ли ты имеешь в виду, дорогая? — воскликнула почтенная леди, приближая кольцо к своим ясным глазам; очков она никогда не носила. — Напротив, я большая поклонница всего нового. Очень красиво! — добавила она, возвращая кольцо. — А что за чудо эти мелкие бриллианты! В дни моей молодости вместо них использовались обыкновенные жемчужины! Но кольцо нужно изготавливать так, чтобы оно пришлось впору. Вы согласны со мной, любезный мистер Ачер? — и она взмахнула своей маленькой, заплывшей жиром ручкой с коротко обрезанными ногтями. При этом жировые складки пришли в движение и напомнили Ачеру браслеты из слоновой кости. — Мое кольцо, — продолжала пожилая леди, — было изготовлено в Риме великим Ферриджиани. И вам надо бы заказать такое для Мэй: не сомневаюсь, работа вас не разочарует, мой мальчик! Ее рука больше моей: это все из-за совремённых упражнений, от которых только увеличиваются суставы. Но кожа у нее белая, — чистый атлас!.. Так когда брачная церемония?» — внезапно спросила она, пристально глядя в лицо Ачера.

«Ну…» — нерешительно начала миссис Велланд, но Ньюлэнд Ачер поспешил ответить за нее:

«Мы не станем откладывать ее в долгий ящик, — бодро сказал он. — Если, конечно, вы ничего не имеете против моей кандидатуры, миссис Мингот!»

«Нужно время, чтобы они смогли узнать друг друга получше, тетушка», — снова вступила в разговор миссис Велланд, стараясь не дать чувствам одержать над собой верх. Но старая Кэтрин Мингот возразила:

«Узнать друг друга? Все в Нью-Йорке давным-давно знакомы! Пусть его поступает, как подсказывает ему сердце! Дорогая моя, не стоит ждать, пока шампанское выдохнется! Пускай поженятся до начала Великого Поста! Со дня на день я могу подцепить пневмонию, и кто же тогда будет устраивать прием в честь молодых, я вас спрашиваю?»

Эти доводы были встречены одобрительно, хотя кое-кто и усомнился в их неоспоримости.

Тут гости почувствовали, что пора и честь знать и начали тепло прощаться с хозяйкой. И как раз в этот момент двери распахнулись, и в холл вошла графиня Оленская в шапочке и меховой накидке, в сопровождении Джулиуса Бьюфорта.

Дамы оживленно зашептались, а миссис Мингот вручила банкиру кольцо работы Ферриджиани.

«О, Бьюфорт! Чем обязана столь высокой честью?» (У нее была эта странная европейская манера обращаться к мужчинам по фамилии.)

«Благодарю вас! Жаль, что мне не удается бывать у вас чаще, — ответил вошедший, как всегда, стремясь подчеркнуть свое несомненное превосходство над окружающими. — Я буквально погряз в делах житейских! Но спасибо графине: она заставила меня ненадолго позабыть о них! Мы встретились на площади Мэдисона, и она милостиво позволила проводить себя до дома».

«Ну, надеюсь, нам теперь вдвоем с Элен будет веселее! — воскликнула миссис Мингот. — Садитесь, садитесь, дорогой Бьюфорт! Вон туда, в желтое кресло. Раз уж мне удалось заполучить вас к себе, давайте поболтаем! Наслышана, что ваш бал наделал много шуму. Насколько мне известно, среди приглашенных была миссис Лемюэль Страферс? Я и сама не прочь познакомиться с этой дамой!»

Старая Кэтрин Мингот уже не обращала никакого внимания на своих родственников, которые прохаживались по холлу вместе с Элен Оленской. Почтенная леди не скрывала своей симпатии к Джулиусу Бьюфорту. Вероятно, в нем она видела родственную душу: они оба были высокомерны, обладали холодным и расчетливым умом и зачастую действовали наперекор традициям.

И теперь Кэтрин Мингот не терпелось узнать, что побудило Бьюфортов пригласить (они сделали это впервые!) миссис Лемюэль Страферс, вдову владельца обувного магазина, которая в прошлом году, после длительного пребывания в Европе, возвратилась в Нью-Йорк и вновь стала появляться в свете.