Эдит Уортон - Американская повесть. Книга 2

Вначале посетителей было достаточно, но голос картин оставался для них невнятен — не помогли и старания Льюиса. Поскольку считалось невиданным, чтобы человек в своем собственном доме показывал картины за деньги, и газеты язвили по этому поводу, то в самые первые дни галерея подверглась набегу охотников до шумных сенсаций. Эти гости вели себя дурно, и однажды, чтобы выставить их, пришлось даже позвать полисмена, который впервые за всю свою профессиональную практику столкнулся с подобной задачей. Вскоре, однако, само название на вывеске — речь ведь шла о «Христианском искусстве» — охладило этот класс посетителей, и их сменили другие, тупо-благопристойные. Они с рассеянным видом бродили по залам и, покидая выставку, говорили, что деньги потрачены зря. Позднее и этих не стало — наступил полный спад. От двух и до четырех каждый день Льюис, ежась от холода, сидел, окруженный своими сокровищами, или мерно шагал по пустынным, покинутым залам. Но он не считал сражение проигранным: вот-вот откроется дверь — и войдет посетитель. Тот самый, кого он так ждет.

Был вьюжный февральский денек, и Льюис уже более часа шагал по своей галерее, когда к дому подкатил экипаж. Он спешно распахнул двери; под шуршание шелков вошла Сара-Энн Гуззард, его сестра.

На мгновение Льюис опешил — так случалось в былые дни, когда он представал перед мистером Рейси. Годы замужества и миллионы придали его круглолицей сестре нечто от устрашающей фамильной величественности. Но Льюис встретил отважно ее пустой взгляд.

— Здравствуй, Льюис, — важно молвила миссис Гуззард, но тут же запнулась.

— Здравствуй, Сара-Энн. Рад, что ты пришла взглянуть на картины.

— Я пришла проведать тебя и свою жену… — Она снова запнулась, нервно огладила платье и быстро добавила: — И спросить, долго ли будет тянуться эта комедия?

— Ты имеешь в виду галерею? — усмехнулся невесело Льюис. Покраснев, она молча кивнула. — За последнее время, по правде сказать, зрителей поубавилось.

— Слава Всевышнему!

— Но пока жив хоть один человек, который захочет взглянуть на мои картины, я буду здесь, чтобы встретить его… Вот как тебя…

Она содрогнулась.

— Льюис, боюсь, ты не вполне представляешь…

— Вполне представляю.

— В чем же дело? Покончи с этим. Или тебе еще мало?

— Болтовни о картинах?

— Болтовни о тебе. Среди родственников. Во всех нью-йоркских гостиных. Ты бросаешь тень на отца.

— Отец сам завещал мне эти картины.

— Да, но не для того, чтобы ты выглядел с ними шутом.

Льюис холодно, рассмотрел возражение сестры.

— Ты уверена? А я думаю, для того он их мне и оставил.

— Не черни память покойного! Довольно и того, что ты сделал. Я не знаю, как терпит твоя жена. Ты унижаешь ее.

Льюис сдержанно улыбнулся.

— Унижение ей не впервой. Ее достаточно унижали у Кентов.

Сара-Энн покраснела.

— Я уйду, если ты будешь так со мной разговаривать. Я пришла с согласия мужа.

— Муж позволил тебе навестить брата?

— Он позволил мне обратиться к тебе с деловым предложением.

Льюис изумленно поглядел на сестру. Она залилась еще пущим румянцем, до самых лент своей шелковой шляпки.

— Вы решили купить мою галерею? — спросил он в качестве шутки.

— Разумеется, нет, ты нарочно дразнишь меня. Впрочем, на что не пойдешь, когда надо спасать имя Рейси… — Взглянув на картины, она опять содрогнулась. — Так слушай, мы с Джоном согласны удвоить пособие, которое тебе назначила мама. Но с одним непременным условием: ты покончишь с этой затеей. А мерзкую вывеску снимешь сегодня же.

Льюис молчал, как бы взвешивая предложение сестры.

— Я очень признателен, тронут и… удивлен тем, что вы предлагаете. Но, прежде чем я скажу «нет», мне хочется тоже внести предложение. Я готов провести вас с Джоном по своей галерее. А увидев картины, я уверен, вы сами поймете…

Теряя свою величавость, миссис Гуззард отпрянула:

— Нет, нет, ни к чему… Я и отсюда их вижу… Да и не берусь быть судьей.

— Ну что же, тогда пойдем в детскую и посмотрим на Триши и девочку.

— Да, конечно, — она подняла на брата растерянный взгляд. — Значит, ты не согласен, Льюис? Подумай еще. Ты ведь сам говоришь, что посетителей нет. К чему же упорствовать?

— Я жду… В любую минуту может прийти настоящий ценитель.

Ничего не добившись, миссис Гуззард пригладила перышки и пошла наверх вслед за братом.

— Мэри-Аделин, ты как попала сюда? — вскричала она, застыв на пороге детской. Триши сидела перед камином с ребенком на руках, а с низкого кресла напротив привстала другая дама, тоже пышно наряженная, но, несмотря на свои шелка и меха, державшаяся с несколько меньшим апломбом, чем миссис Гуззард. Миссис Кент подбежала к Льюису и прижалась к нему пышной щечкой; тем временем Триши поздоровалась с Сарой-Энн.

— Вот уж никак не думала встретить тебя, — заявила сестре миссис Гуззард. Было ясно, что она не посвятила сестру в свой благотворительный замысел и теперь опасалась, что это сделает Льюис. — А я просто так на минутку заехала поглядеть на милую крошку, на ангельчика… — И, громко шурша шелками, она обняла изумленную девочку.

— Я рада тебя здесь увидеть, — простодушно ответила Мэри-Аделин.

— Давно бы заехала, да эти вечные хлопоты. Триши поймет меня. Быть хозяйкой большого дома…

— Разумеется… И вы не побоялись этой ужасной погоды… — пришла к ней на помощь Триши.

Миссис Гуззард слегка подняла густые отцовские брови.

— В карете четверкой погоды не замечаешь. Какой прелестный ребенок! Прелестный! Мэри-Аделин, — строго сказала она, — если ты уже собралась, поедем в моем экипаже. — Но Мэри-Аделин тоже была важной дамой и спокойно встретила взгляд старшей сестры.

— Благодарю, Сара-Энн, карета ждет меня у подъезда, — возразила она. Потерпев вновь фиаско, Сара-Энн удалилась, взяв Льюиса под руку. Но привычка подчиняться сестре взяла верх в душе Мэри-Аделин. На лице ее появилось детски робкое выражение, и она поспешно надела свои меха.

— Я напрасно так резко ответила… Ей просто хотелось поехать вместе со мной… — пояснила она, и через две-три минуты он с усмешкой глядел, как обе сестры покатили в карете Гуззардов.

Он вернулся в детскую, где Триши баюкала девочку.

— Тебе не угадать, дорогая, зачем приезжала к нам Сара-Энн. Предложить отступную, чтобы я закрыл галерею.

Триши встретила это сообщение мужа, в точности как он того ожидал: она рассмеялась своим воркующим смехом и крепче прижала к груди малютку. Не без некоторого коварства Льюис решил испытать стойкость жены.

— Если мы снимем вывеску, они удвоят наше месячное пособие.

— Никому не дам тронуть вывеску! — вспыхнула Триши.

— Ну а мне? — хмуро спросил он.