Эдит Уортон - Американская повесть. Книга 2

Миссис Рейси не была столь огромной и розовой, однако же в своем роде довольно увесистой, и когда облекалась в одно из пышных шелковых платьев из дорогого муара, кутала горло до подбородка в бесчисленных рюшах и блондах и надевала новомодный французский чепец с гроздью лилового винограда, то почти достигала размеров супруга. И вот эта-то пара столь отличной оснастки (как непременно сказал бы при случае Коммодор) умудрилась произвести на свет Льюиса, недомерка, малявку, в детстве сущую крохотку, да и теперь ничуть не более тени, какую отбрасывает человек нормального роста в солнечный полдень.

Льюис сидел, свеся ноги, на перилах веранды и полагал, что гости отца, джентльмены у чаши с пуншем, размышляют как раз об этом.

Роберт Гуззард, банкир, высокий и грузный, уступавший в размерах только мистеру Рейси, откинулся в кресле, поднял свой бокал и приветливо кивнул Льюису:

— За счастливое путешествие!

— Не сиди как воробей на ветке, сынок, — наставительно сказал мистер Рейси, и Льюис, спрыгнув с перил, поклонился мистеру Гуззарду.

— Я задумался, — робко сказал он. Это было его обычное объяснение.

Амброуз Гуззард, младший брат Роберта Гуззарда, мистер Леджли и мистер Дональдсон Кент — все подняли бокалы и приветливо повторили:

— За счастливое путешествие!

Льюис опять поклонился и коснулся губами бокала, о котором совсем позабыл. Из гостей его занимал только Дональдсон Кент, отцовский кузен. Со своим ястребиным профилем и всегда молчаливый, он легко мог сойти за бесстрашного ветерана Войны за независимость; на самом же деле он жил в постоянной тревоге, не способный ни на малейшее ответственное решение.

Этому благоразумному и осмотрительному господину несколько лет назад выпало неожиданное и поистине незаслуженное им испытание — он должен был взять к себе дочку умершего младшего брата. Джулиус скончался в Италии; впрочем, это его личное дело, не надо было там жить. Но жена его умудрилась скончаться там же еще до него, оставив малолетнюю дочь, и Джулиус указал в завещании, что поручает ее попечению своего почтенного старшего брата Дональдсона Кента, эсквайра, владельца особняка на Лонг-Айленде и конторы на Грейт-Джонс-стрит. Ну знаете, как заметил сам мистер Кент и повторила следом за ним супруга мистера Кента, он ничем в своей жизни — ни поступком, ни помыслом — не заслужил от неблагодарного Джулиуса, долги которого, кстати сказать, он не раз погашал; этого последнего, заключительного подвоха.

Приехала девочка, ей было четырнадцать лет, все нашли, что она некрасива: худа, смугла, малоросла. При крещении она была наречена Беатриче (прискорбное обстоятельство само по себе), а вдобавок эти вздорные иностранцы сумели укоротить Беатриче до еще худшего — Триши. По счастью, она оказалась живой, послушной и услужливой девочкой, а то, что Триши была некрасива — как не раз повторяли Кентам посещавшие их друзья, — было тоже скорее к лучшему. В доме росли два мальчика, Дональд и Билл, и блистай бесприданница красотой, это стало бы вечным поводом для беспокойства; за милости дяди и тети она могла отплатить им самой черной неблагодарностью. Поскольку же Триши дурнушка, такой опасности не было, и они оставались добры к ней без каких-либо задних мыслей — по натуре Кенты были незлыми людьми. А по мере того как шли годы, опекуны полагались все более на свою подопечную; и мистер и миссис Кент с охотой искали опору во всех, кого не боялись или не подозревали в тайных враждебных умыслах.

— Да, в понедельник он едет, — сказал мистер Рейси, энергично кивая Льюису, который, едва пригубив свой пунш, поставил бокал на стол. Кивок означал: «Пей, слюнтяй!» — и Льюис, откинув голову, выпил до дна, чуть при этом не захлебнувшись. Всего только третий бокал, но и такое скромное возлияние было ему не по силам; он заранее знал, что будет сперва возбужден и речист, к вечеру — сумрачен и проснется с головной болью. А Льюису требовалась ясная голова, чтобы думать о Триши Кент.

Сейчас он, конечно, не может жениться на Триши. Ему уже двадцать один год — сегодня как раз исполнилось, — но он все еще в воле отца. Пожалуй, оно и к лучшему, что он уедет в Европу. Разве он не мечтал, не грезил об этом с того самого дня, когда впервые, совсем малышом, загляделся на виды Европы, висевшие по стенам наверху, в коридоре, где так пахло циновками. А потом, когда Триши рассказала ему об Италии, ему еще пуще захотелось там побывать. Ах, поехать туда вдвоем! Она была бы его гидом, его Беатриче! (Триши подарила ему миниатюрного Данте из библиотеки отца, где на гравированном фронтисписе была изображена Беатриче, а сестра его, Мэри-Аделин, которую обучил итальянскому романтический эмигрант из Милана, помогла ему справиться с итальянской грамматикой.)

Поехать сейчас вдвоем с Триши — несбыточная мечта. Но позднее, после женитьбы, они непременно вернутся в Италию, и тогда, может статься, он, Льюис, будет там ее гидом, познакомит ее с красотой и историей ее родных мест; ведь она же, по сути, знает страну очень слабо: любопытные, но мало что значащие детские впечатления.

Эти мысли воодушевляли его и примиряли с неизбежностью близкой разлуки. Ведь, если начистоту, он еще мальчуган, вернется же он настоящим мужчиной — вот так он ей завтра и скажет. Он приедет вполне определившимся человеком; его знание жизни (и сейчас, конечно, немалое!) станет более полным, глубоким; и тогда никто на всем свете не посмеет их разлучить. Льюис внутренне усмехнулся, представив, как мало подействуют крик и сарказмы отца на этого прибывшего из Европы закаленного путешественника.

Между тем джентльмены делились курьезными происшествиями, случившимися с ними во время их собственного пребывания в Европе.

Никому из них, правда, в том числе и мистеру Рейси, не довелось так поездить по странам Европы, как это сейчас предстояло юному Льюису. Но братья Гуззарды дважды ездили в Англию по банкирским делам, а смельчак Коммодор после всех своих странствий на Дальнем Востоке умудрился еще побывать в Англии, в Бельгии и во Франции. У всех троих воспоминания еще были довольно свежи, и они возвращались к ним не без удовольствия, хоть и с некоторым неодобрением. «Ах, эти француженки!» — посмеивался Коммодор, показывая свои белоснежные зубы. Но Дональдсон Кент, пустившийся в дальнее путешествие, чтобы провести медовый месяц в Европе, был застигнут в Париже революцией 1830 года, в Италии схватил лихорадку, а в Вене едва избежал ареста, принятый за шпиона обознавшимся полицейским. Единственным светлым пятном в этом долгом кошмаре (после которого он никогда более не отваживался ездить за океан) были овации, которыми его наградили венцы, посчитав его герцогом Веллингтонским, [4] Герцог Веллингтонский . — Веллингтон Артур Уэлсли (1769–1852) — английский фельдмаршал и государственный деятель, один из победителей Наполеона в битве при Ватерлоо. когда он в синем сюртуке своего гида пытался незаметно покинуть гостиницу. «Это был непритворный восторг», — рассказывал мистер Кент.