Эдгар По - Тысяча вторая ночь

Подойдя почти к самому берегу, где мы сидели, чудовище вдруг выбросило, и на ведикое расстояние, один из своих глаз – и глаз этот лопнул с ужасным пламенем, и из него столбом поднялся густой дым и шум, подобный грому. Когда же дым рассеялся, мы увидели, что, возле головы чудовища, одно из непостижимых животных поднесло ко рту трубу и испускало резкие и неприятные звуки, которые, пожалуй, мы сочли бы за разговор, если б они не выходили только носом.

Звуки эти относились ко мне, но я не мог отвечать, потому что не понимал их смысла, в замешательстве обернулся к носильщику, остолбеневшему от ужаса и спросил, что бы это было за чудовище, чего хочет оно, и какие существа кишат на его хребте. Носильщик отвечал, насколько позволял ему испуг, что слышал рассказы об этом морском звере; что это ужасный демон, со внутренностями из серы и огненной крови, созданный злыми духами на пагубу человеческому роду; что на спине у него водятся гады, подобные тем, какие мучат кошек и собак, но только несравненно крупнее и злее, и что гады эти приносят свою пользу, хотя гибельную, именно укушением своим распаляют ярость чудовища, и заставляют его рычать и делать все то зло, какого желают злые духи.

Услышав это объяснение, я бросился со всех ног, без оглядки, и вскарабкался на гору; носильщик бежал так же скоро, хотя почти в противную сторону, так что под конец скрылся с моими пожитками. Полагаю, что он сберег их в целости; впрочем, не могу хорошенько разъяснить этот пункт по той причине, что я более не встречал носильщика.

Рой полулюдей высадился в лодках на берег, и погнался за мною по пятам. Наконец меня поймали, связали по рукам и по ногам, отдали чудовищу, и оно тотчас же уплыло в море.

Тогда только я горько раскаялся в своем безумии. Для чего покинул я мирную кровлю и подвергал свою жизнь таким приключениям! Но уже поздно было оплакивать прошлое. Я старался извлечь лучшее из своего положения, заискивал благосклонность получеловека, державшего в руке трубу, по-видимому, начальника прочих, и, спустя несколько дней, дела мои так поправились, что он начал оказывать мне разные знаки своего расположения, а потом принялся учить меня реву, который, по чванству, называл разговором. Вскоре я уже бегло объяснялся с ним на этом языке, и дал понять, что мне очень хотелось бы поглядеть свет.

– Я очень рад, любезный Синбад, что ты славный малый, – однажды после обеда сказал мне начальник полулюдей, – мы намерены вскоре предпринять так называемое кругосветное путешествие, и так как тебе желательно осмотреть свет, то я бесплатно дам тебе место на спине зверя.

Когда султанша Шехеразада довела рассказ до этого места – говорит Арабский автор – халиф повернулся с левого бока на правый и сказал:

– Удивляюсь, милая султанша, что ты до сих пор молчала о последних приключениях Синбада. Они чрезвычайно занимательны.»

После этого замечания прекрасная Шехеразада, сказывают, продолжала историю в следующих выражениях.

Синбад повествовал: – «Я поблагодарил получеловека за обязательность, и вскоре очутился на хребте чудовища, как у себя дома. Оно рассекало океан с изумительною быстротою, хотя поверхность океана была не плоская, как в нашей части света, а, напротив, круглая как граната, так что мы, можно сказать, то и дело поднимались и опускались.»

– Очень странно, – перебил халиф.

– Однако ж справедливо, – возразила Шехеразада.

– Сомневаюсь, – заметил халиф, – впрочем, продолжай.

– С удовольствием. – «Итак, чудовище – продолжал Синбад – то поднимаясь, то опускаясь, как я сказал, достигло острова, в несколько сот миль окружностью, построенного посреди моря крошечными существами, похожими на гусеницу [1] Кораллы. (Здесь и далее, за исключением отмеченного, примечания автора.) ».

– Гм! – заметил халиф.

Шехеразада, не обратив внимания на это восклицание, продолжала:

«Оставив этот остров, – сказал Синбад, – мы пристали к другому, поросшему каменным лесом, но таким твердым, что самые лучшие наши топоры разлетались в дребезги, когда мы попробовали было рубить деревья [2]».

– Гм! – отозвался халиф, – но Шехеразада преспокойно продолжала повествовать от лица Синбада.

«Пройдя этот остров, мы достигли страны, где была пещера, углубленная на тридцать или на сорок миль в недра земли. В этой пещере находилось гораздо больше дворцов, нежели во всем Дамаске и Багдаде, и все были они обширнее и великолепнее багдадских и дамасских. На сводах дворцов висело несметное множество драгоценных камней, похожих на алмазы, но величиною больше людей, а внутри, между целыми улицами башен, пирамид и храмов, текли предлинные ручьи, черные как эбеновое дерево, и в них роились безглазые рыбы [3]».

– Гм! – пропустил сквозь зубы халиф.

«Потом проникли мы в ту часть моря, где стояла, высокая гора, по ребрам которой текли потоки растопленного металла, иные длиною в шестьдесят и шириною в двенадцать миль; между тем как из вершины ее вылетало такое множество пепла, что он совершенно стер солнце с лица неба, распространил черную ночь, и мы, стоя в полутораста милях от горы, не могли различить у себя под носом самого белого предмета [4]».

– Гм! – повторил халиф.

«От этого берега чудовище плыло далее, пока мы не встретили земли, в которой все казалось сделанным навыворот; так, например, мы видели озеро, и на дне его, более нежели на сто футов под поверхностью воды, стоял прегустой лес [5]».

– Ого! – воскликнул халиф.

«В нескольких сотнях миль оттуда, мы очутились в такой стране, где атмосфера могла своею плотностью поддерживать железо или сталь, как наша держит пух [6]».

– Тра-дери-дера! – пробормотал халиф.

«Продолжая путь по тому же направлению, – говорит Синбад устами Шехеразады, – мы вступили в страну, роскошнейшую во всем мире. Здесь змеится река в несколько тысяч миль длиною, глубины же недосягаемой, и прозрачная как янтарь. Река эта была шириною миль в шесть, а берега ее, возвышавшиеся отвесно, по обеим сторонам, чуть ли не на тысячу двести футов, были увенчаны вечно зеленеющими деревьями, с вечно-душистыми цветами, и делали всю эту страну великолепным садом… Однако ж рыхлая земля эта называлась царством Ужаса, и каждый, кто вступал в нее, подвергался неизбежной смерти [7]».

– Эге! – произнес халиф.

«Мы поспешно удалились из этого царства, и, спустя несколько дней, прибыли в другое, где с изумлением увидели сонмища уродливых животных, с рогами, как будто поддельными. Противные звери эти роют себе в земле обширные пещеры, в виде воронок, с каменными стенами, расположенными так, что они обваливаются под всеми проходящими по ним животными другой породы, и низвергают их в пещеру этих рогатых чудовищ, которые немедленно высасывают из них кровь, а потом с презрением выбрасывают их трупы на огромное расстояние от пещер смерти [8]».