Евгений Чириков - Отчий дом. Семейная хроника

Однако тому, кто впал бы в сомнения и попытался путем опыта проверить свои искушения, пришлось бы наткнуться на страшный гнев Божественный и убедиться в ошибке своей. Не буду передавать вам наименование такого Фомы неверующего, но скажу, что такой был уже и пришлось ему смиренно и сконфуженно сказать:

— Прости, Лариса Петровна! Бес попутал.

Опустила глаза Лариса в землю, только укоризненно вздохнула всей грудью.

— Бог простит! — сказала и успокоила: — Пройдет это с тобой… Промеж нас останется. Иди с миром!

Но не будем предупреждать событий. Пока Лариса остается для нас таинственной незнакомкой, только что появившейся вместе с Григорием Николаевичем в отчем доме. И видели ее пока только тетя Маша с мужем да дворня и никудышевские жители. Дядя Ваня не доверяет ее святости, но посматривает частенько на нее не без изумленного восхищения (мужского, конечно), а тетя Маша говорит: «Жох-баба!», Никита называет: «Король, а не баба», а Иван Кудряшёв — «бардадым!». Никудышевские бабы не наглядятся и называют «нашей барыней», гордятся ею:

— Эта в обиду не дастся! И на голос, и на язык неуступчива.

Пришло два письма из Алатыря: дяде Ване и Григорию Николаевичу. Слава Богу, все обошлось благополучно. И землю, и лесу Павел Николаевич согласился дать, да еще и распоряжение дяде Ване сделал: отдать брату всю заготовку бревен и досок, что была предназначена на достройку школы, открытие которой власти нашли ненужной. «Если брат захочет, может разобрать и самую школу, перенеся ее на свое место. Мне надоело сражаться с дураками под предводительством нашего земского начальника Коленьки Замураева!» Мало того, Павел Николаевич разрешил брату пользоваться в свободное от хозяйственных работ время лошадями.

Повеселел Григорий Николаевич, а Лариса точно хозяйкой на барском дворе себя почувствовала и повела. Бегала в Никудышевку школу смотреть, с мужиками и бабами запросто погуторила. Мужики и бабы рады, что приезжая новая молодая барыня думает от них школу убрать:

— Бог с ей, со школой! Еще не открыли, а греха с ей не оберешься… Так же было вот и с баней… Мы тебе ее, Лариса Пятровна, помочью в один дух разберем и куда хочешь поставим! А ты нам ведра два водочки поставишь…

— Сама водки не пью и другим не подношу. А сколько два ведра стоят, деньгами дам, а вы уж как хотите, так и празднуйте.

Ивана Степановича дяденькой, а тетю Машу тетенькой называет, Никиту — Микитушкой, Кудряшёва — Ванюшкой. Шутит с ними, подсолнухами угощает. Всю дворню пленила лаской да шутками.

Закипела работа и на дворе, и на облюбованной полянке за парком, и в Никудышевке. На дворе Григорий работает, доски тешет, пилит, звенит топором — изумляет своим мастерством всю дворню.

— Вот те и барин!

Лариса бревна и доски со двора на свой участок на барских лошадях перетягивает. Никита помогает. В Никудышевке школу разбирают. И везде делают свое дело проворно, весело, с шутками. Только звон и стук идет!

Отец Варсонофий помог Анне Михайловне смириться, утолить свою печаль кротостью Святого Страдальца, который и распятый молился за распнувших Его. Она приняла свершившееся как новое ниспосланное ей Господом испытание. Простила сына заблудшего, но не сделала пира радостного по случаю его возвращения в отчий дом, как бы оно следовало по притче Евангельской [268] В притче (Лк. 15, 11–32), называемой «о блудном сыне», рассказывается о том, что некий человек разделил имущество свое между двумя сыновьями. Младший, забрав свою долю, ушел из дома и, скитаясь, вскоре расточил свое состояние. Дойдя до крайней степени нужды, он решил вернуться в отчий дом. Отец принял его и, видя его искреннее раскаяние, велел устроить пир. .

— Пусть живут как хотят! Бог с ними.

Не могла понять и не могла простить до конца. Гордость сатанинская только притаилась в испуге перед отцом Варсонофием. спряталась от самой бабушки. Но прошло три дня, и она снова, как змея, зашевелилась в душе человеческой и стала сосать сердце материнское. Переломилась душа: любовь материнская тянула ее в Никудышевку. Пять долгих лет не видала Гришеньки, своего любимца, почитала его погибшим, а он воскрес из мертвых. Но почему он сам не поспешил в объятия матери? Знает, что она больна, и не боится потерять ее, прежде чем они свидятся! А был такой ласковый, нежный, почтительный, скромный, чистый, непорочная девушка… и называли его в отчем доме когда-то Иосифом Прекрасным.

И тут вставала на путях воспоминаний и обрывала их деревенская «баба», на любовь к которой сын променял любовь матери и честь дворянского рода. Ненавистна делалась ей эта баба, которой она никогда не видала…

— И не хочу ее видеть… — шептала бабушка, — уйду в монастырь…

Не Христос смиренного всепрощения, а гордость сатанинская рождала в ней… мысли о монастыре. Она даже и монастырь уже наметила в мыслях своих: Желтоводский Макарьевский [269] Троицкий Желтоводский монастырь (г. Макарьев) был основан в 1435 г. преподобным Макарием, в 1439 г. подвергся разрушению татарами, был восстановлен в 1626 г. иноком Аврамием, в 1883 г. стал женским. Около монастыря находилось большое и глубокое озеро, названное местными жителями «Желтые воды» и считавшееся святым. По преданию, преподобный Макарий крестил в нем язычников и магометан, принимавших христианскую веру. , на Волге. Была она там однажды, и очень ей там понравилось. Позади лес, впереди водная ширь и гладь Волги и высокие горы, и звон колоколов, очень уж печальный, точно из веков далеких доносится…

Непрестанно боролись любовь с гордостью, и гордость победила.

Елену Владимировну с ребенком и няней Павел Николаевич решил отправить на лето в Крым, — все что-то плохо поправляется после последних родов.

— Может быть, мама, и вы поедете с Леночкой? Вам бы тоже не мешало отдохнуть около моря.

— Не в Крым, а в монастырь мне надо… жизнь доживать.

Павел Николаевич поморщился. О монастырях он был общеинтеллигентского мнения: они набиты лентяями и лицемерами обоего пола, ловко эксплуатирующими народное невежество и суеверия. Коротко и ясно.

— Вы полагаете, что в монастыре попадете под крылышко святости?

— Нет, не думаю. Я и сама не святая. Не здоровые, а больные нуждаются в святом пристанище. Ваша двоюродная бабка, княгиня Марья Алексеевна, в молодости большая грешница была, а умерла в монастыре. И все свое состояние в монастырь отдала…

Легкий испуг шевельнулся в душе Павла Николаевича. Не от корысти, а просто от мысли, что мать может так глупо распорядиться имением. Он-то проживет, ему наплевать, но есть другие, есть внуки, а главное — очень уж досадно лености и тунеядству покровительствовать…