Евгений Чириков - Отчий дом. Семейная хроника

А Лариса занимала разговором дядю Ваню. Тот молчал и только, как китайский болванчик [277] Китайский болванчик — фигурка, изображающая сидящего божка с неплотно приделанной головой, которая покачивается от прикосновения. , покачивал утвердительно головой, а сам подремывал под певучий бабий голосок.

Наташа села за фортепиано и. наигрывая «упражнения», забегала пальчиками по клавишам. Лариса подошла и остановилась за спиной Наташи, изумляясь проворству ее рук и пальцев.

— А у меня папаня на флюсгармонье [278] Флюсгармонья (простореч.) — фисгармония, клавишный духовой музыкальный инструмент с мехами. хорошо играет, но только так руками не может. Да оно и не подходит к божественному-то…

Наташа путалась, обрывала, а Лариса не понимала, что мешает, — нет-нет да и бросит словцо:

— Вот меня поучила бы!

Наконец, все разошлись и почувствовали радостное облегчение. Павел Николаевич устал-таки играть свою роль и с удовольствием растянулся в своем кабинете на диване с пачкой нераспечатанных «Русских ведомостей». Но читать не мог: все Лариса стоит перед глазами. Думает: «Вот она, подлинная Катерина из „Грозы“ Островского! На сцене даже у лучших исполнительниц она выходит фальшивой, потому что никак не удается им спрятать свою интеллигентность. А тут — во всей натуральности!»

Снова нос в «Русские ведомости».

Опять оторвался: «А на редкость красивая баба!» Засмеялся: «Такая и в хлыстовщину загонит… Воображаю!»

Снова — в «Русские ведомости». Не читается. Прикрыл лицо газетой и задремал. Но и тут в мимолетном сонном видении — Лариса опаляющая. Очнулся, отбросил газету и вскочил с дивана.

— Вот чертова баба!..

Посмеивался над братом:

— Вот тебе и вегетариянец!

Чувствовал неловкость перед самим собой. Стоит ли так долго думать об этой бабе? Сел за письмо к своей Леночке в Крым: лень и потягота одолевают. На чужой роток не накинешь платок, а тут еще такое исключительное событие: дворянин Кудышев-младший женился на деревенской бабе!

Мужики с бабами судачат и весело посмеиваются, в поместно-дворянских сферах одни удивляются, другие возмущаются, третьи — злорадствуют. В родственной Замураевке всё вместе: и удивление, и возмущение, и злорадство. А вот земский начальник, как и прочие уездные власти, старается подчинить свои чувства разуму, а разум заставляет их поглубже смотреть в эти с виду пикантные происшествия. Если принять во внимание, что Григорий Кудышев-«политический» и еще женился на крестьянке, то, конечно, и цель тут тоже политическая. Подозрительно еще, что женился он не просто на бабе, а на сектантке. А давно уже известно, что господа революционеры испокон веков устремляли свои надежды и действия в сектантскую среду, настроенную антиправительственно. Нельзя сказать, что и передовая уездная интеллигенция не взвешивала этого события на тех же самых весах. И, представьте, по таким же соображениям. Что-нибудь тут кроется конспиративное. А в общем всем очень любопытно было лично взглянуть на «бабу».

И вот начали заезжать под разными предлогами представители обеих сторон. Прежде всех других, конечно, побывали Замураевы, Зиночка с братом, земским начальником. Как же не повидаться с Гришенькой, когда он точно воскрес из мертвых? Григорий Николаевич с Ларисой были на постройке. Гости надеялись увидать их за обедом, но они не появились. Гости много говорили и расспрашивали о Григории Николаевиче, но боялись поднимать разговор о его браке, как будто было неприлично напоминать о таком скверном поступке своего родственника. Ведь не принято говорить о веревке в доме повешенного! А свои домашние тоже не заикались об этом несчастий. Так и играли в прятышки. Между тем любопытство все сильнее мучило Зиночку с братом. Как женщина, Зиночка оказалась находчивее. Она увела в парк Наташу и подговорила ее показать ей «зверя», но только издали, чтобы не надо было знакомиться. Условились, как это сделать, и пошли на постройку. Зиночка осталась в отдалении, а Наташа отправилась к постройке и, как было условлено, вызвала Ларису из сруба и поднесла ей захваченную с клумбы розу.

Григорий Николаевич мастерил стропила для будущей крыши в сотрудничестве с мужиком и был так занят и увлечен работой, что не обратил никакого внимания на девиц. Но Ларису Зиночка хорошо рассмотрела и потом изумленно говорила:

— Подпоясалась, в сапогах… да она и на бабу-то не похожа. Точно переряженный деревенский парень… Ноги растопырила, подбодрилась. Неужели Григорий полюбил такую?

— Не знаю. Тетя Маша сказала: любовь зла, полюбишь и козла!

— А где они венчались?

— Тетя Маша сказала, что они венчались вокруг ели, а черти пели! [279] Так говорили о вступивших в брак без церковного венчания. Она такая смешная и говорит такие глупости, что стыдно слушать… Когда бабушка узнала, что дядя Гриша женился на бабе, она так расстроилась, что чуть не умерла…

Зиночка незаметно выспрашивала Наташу обо всем, что оставалось в семье Кудышевых тайной отчего дома, а Наташа разболталась и выдала ей все семейные секреты, связанные с романом Григория и происхождением его «бабы».

А Николай Владимирович Замураев так и уехал, не увидав ни Григория, ни Ларисы. Посылали Никиту на стройку — сказать, что приехал земский начальник из Замураевки, но Григорий не счел нужным явиться. Это обидело родственников, и они быстро покинули Никудышевку.

— Не плюй в колодец: пригодится воды напиться! — произнес Николай Владимирович, проезжая мимо строящегося хутора.

Интересовался исправник, становой, судебный следователь, врач Миляев, отец Варсонофий, Елевферий Митрофанович Крестовоздвиженский. Пикантная новость долетела уже до Симбирска: приехал купец Ананькин с приказчиком и, как говорится, прямо быка за рога взяли — в гости на недостроенный хутор заявились. Ананькин и сам из сектантов, только больно уж закрутился в делах житейских, — вот и захотелось ему свою душу божественными разговорами проветрить. Только ничего не вышло: не пошла на такие разговоры Лариса Петровна. Женщина осторожная — зря перед людьми свою душу не отпирает. И чаем напоила, и слов приветливых наговорила, и с поклонами да пожеланиями всякими проводила, а насчет тайны божественной — полсловом не обмолвилась.

Ехал купец из гостей с хутора и заместо божественного в душе одно бесовское смущение увозил.

— Хорошую бабеночку из скитов барин увез! Невредная женщина…

— Ничаво.

— Как это ничаво? — точно обиделся Ананькин на приказчика. — Да видывал ли ты красивее этой бабы?

— Я за энтим, Яков Иваныч, не гонюсь.

— Гонись, пожалуй! — все одно не догонишь…

Замолчали. А купец под звон колокольчиков все о бабочке красивой думал. Как лошадки шагом пошли, он опять про то же: