Николай Непомнящий - Тени старинных замков

— Я задумал сделать нечто такое, — сказал Каламаке, — что ты глазам своим не поверишь. Встарь люди были мудры, они творили чудеса, в том числе и то, что свершится сейчас. Но все происходило под покровом ночи, при свете звезд, в пустыне. А я сотворю это чудо здесь, в своем доме, при свете дня.

С этим словами Каламаке спрятал Библию под подушку, лежавшую на софе, извлек оттуда же коврик изумительно тонкой работы и высыпал листья и травы на песок в оловянную миску. А затем они с Кеолой надели ожерелья и встали лицом друг к другу по разные стороны коврика.

— Час пробил, — молвил колдун, — мужайся.

Он поджег листья и, бормоча какие-то заклинания, раздул пламя пальмовой ветвью. Сначала в комнате было почти темно, ведь ставни были затворены, но потом вспыхнуло пламя и комната ярко осветилась. К потолку потянулась струйка дыма; голова у Кеолы закружилась, в глазах потемнело, как сквозь сон он услышал бормотание Каламаке. Вдруг что-то с быстротой молнии ударило в коврик, на котором они стояли. И в то же мгновение дом и комната исчезли и Кеола потерял сознание. Потоки солнечного света заливали все вокруг, когда он очнулся на берегу моря; ревел прибой, они с колдуном стояли на том же коврике, вцепившись друг в друга, еле переводя дыхание. Не говоря ни слова, они заслонили глаза от яркого солнца.

— Что это было? — крикнул Кеола. Он пришел в себя первым, потому что был моложе. — Такая боль, будто расставался с жизнью.

— Какая разница, — задыхаясь, произнес Каламаке. — Дело сделано.

— Скажи, ради Бога, где мы? — тревожился Кеола.

— Не о том спрашиваешь, — отвечал чародей. — Мы здесь, все в наших руках, надо браться за работу. Я отдышусь, а ты сбегай на опушку леса, принеси мне растения и листья деревьев, которых здесь больше всего, — по три горстки каждого, — и поторапливайся. Мы должны вернуться, когда придет пароход. Люди удивятся нашему исчезновению. — И колдун, пыхтя, опустился на песок.

Кеола шел сверкающим песчаным берегом, усыпанным кораллами и раковинами, и размышлял: «Как бы запомнить этот берег? Вернусь сюда и соберу ракушки». Перед ним на фоне неба вырисовывались пальмы — не такие, как на Восьми Островах, а стройные, высокие, с сочной листвой, даже засохшие ветви висели золотыми веерами среди зеленых, и Кеола думал про себя: «Как странно, что я не знал раньше этой рощи. Обязательно приду сюда соснуть, когда потеплеет». И тут же поймал себя на мысли: «А как, однако, потеплело!» Ведь на Гавайях была зима и с утра было холодно. Потом Кеола удивился: «А куда подевались серые скалы? Где высокий утес с лесом на крутом склоне? Где птицы, летающие вокруг утеса?» И чем больше он задавался такими вопросами, тем меньше понимал, куда его занесло.

У самого берега росли названные колдуном травы, а деревья — в глубине леса. Когда Кеола подошел к нужному дереву, он вдруг увидел девушку. Нагота ее была прикрыта лишь поясом из листьев.

«Ну и ну! — сказал про себя Кеола. — Не очень-то они разборчивы в одежде в этой части острова». Он остановился, полагая, что она увидит его и убежит, но девушка не обращала на него внимания, и тогда Кеола принялся напевать. Она тут же вскочила, краска сошла с ее лица, она в ужасе озиралась по сторонам, судорожно хватая открытым ртом воздух. Но странно, что взгляд ее скользнул мимо Кеолы.

— Добрый день! — обратился он к ней. — Не бойся, я тебе не съем.

Но не успел он произнести эти слова, как девушка убежала в лес.

«Странные повадки», — подумал Кеола и в безотчетном порыве кинулся за ней.

Кеола гнался за девушкой, а она все кричала на каком-то неведомом наречии, но некоторые слова он понимал: она звала на помощь и предупреждала сородичей об опасности. И вдруг Кеола увидел множество бегущих людей — мужчин, женщин, ребятишек: они неслись сломя голову и голосили, как на пожаре. Эти люди нагнали страху на Кеолу, он вернулся с листьями к Каламаке и рассказал ему об увиденном.

— Не обращай на них внимания, — успокоил его тесть, — они будто видения из сна, тени. Исчезнут, и ты сразу позабудешь о них.

— Мне показалось, что меня никто не видел, — сказал Кеола.

— Так оно и есть, — подтвердил колдун. Мы заколдованы и потому невидимы даже при ярком свете. Но они нас слышат, а потому лучше говори, как я, вполголоса. С этими словами он выложил круг из камней и поместил в центр круга листья.

— Я поручаю тебе жечь листья, — сказал колдун, — поддерживай невысокое пламя. Пока горят листья — а они сгорают очень быстро, — я должен закончить свое дело; как только они почернеют, волшебный порошок, что перенес нас сюда, вернет нас домой. Приготовь спичку и не забудь позвать меня вовремя, а то пламя погаснет и я останусь здесь.

Как только занялось пламя, колдун, точно олень, выпрыгнул из круга и понесся по берегу. Он носился, словно гончая после купания, и на ходу хватал раковины; Кеоле показалось, что они ярко вспыхивали в его руках. Листья тем временем горели ярким пламенем, и оно быстро их пожирало; у Кеолы оставалась всего одна горстка, а колдун умчался далеко и все подбирал и подбирал ракушки.

— Назад! — крикнул Кеола. — Листья на исходе, возвращайся!

Каламаке обернулся, и если в ту сторону он бежал, то обратно летел. Но как он ни торопился, листья догорали быстрее. Пламя уже затухало, но колдун одним прыжком одолел остаток пути и приземлился на коврике. Он поднял ветер, и костер потух; и тут же исчез берег, солнце и море, Кеола и Каламаке снова оказались во тьме комнаты с закрытыми ставнями. Они снова еле переводили дух и ничего не видели, а на коврике между ними лежала груда блестящих долларов. Кеола бросился открывать ставни и увидел за ближайшим холмом море и покачивающийся на волнах пароход.

В тот же вечер Каламаке отозвал зятя в сторонку и сунул ему в руку пять долларов.

— Кеола, — сказал он, — если ты умный (в чем я сомневаюсь), ты представишь себе, что соснул днем на веранде и видел сон. Я лишних слов не говорю и беру в помощники людей с короткой памятью.

Каламаке и словом больше не обмолвился об этом деле. Но у Кеолы оно не шло из головы, он и раньше был ленив, а теперь вообще за работу не брался.

«Зачем мне работать, — размышлял он, — когда мой тесть может делать доллары из ракушек?»

Свою долю он быстро израсходовал: накупил себе много обновок. И тогда затосковал.

«Лучше бы я купил себе губную гармонику, забавлялся бы целый день, — думал он и злился на Каламаке: — Вот уж собачья душа! Доллары собирает, когда вздумается, на берегу, а я губную гармонику купить не могу! Берегись, Каламаке, я не ребенок, меня не проведешь, я твою тайну выведал». И Кеола повел разговор о тесте с женой Лехуа и пожаловался ей на его плохое обращение.

— Оставил бы ты его в покое, — наставляла его Лехуа. — Не серди его, не играй с огнем.