Анна Зегерс - Седьмой крест. Рассказы

В том же городе Крессы поставили свой «опель» перед кургаузом; Георга они высадили в Костгейме. Так как он со своими документами не очень-то подходил к голубому «опелю», ему предстояло переночевать у кого-нибудь из лодочников. В течение этой получасовой поездки в Костгейм Кресс был так же молчалив, как и тогда, когда он вез Георга в Ридервальдский поселок, точно его гость, который так медленно воплощался, вот-вот опять растает и было бы бесцельно к нему обращаться. Никакого прощания не было. Даже потом Кресс, с женой не обменялись ни словом. Не сговариваясь, приехали они сюда, им хотелось людей и яркого света. Они заняли столик в уголке, чтобы не бросались в глаза их пропыленные дорожные костюмы. Внимательно следили они за всем, что происходило перед ними. Наконец фрау Кресс нарушила молчание:

— Он сказал что-нибудь в конце концов?

— Нет. Только спасибо.

— Странно, — заметила жена, — у меня такое ощущение, точно это я должна благодарить его — каковы бы ни были для нас последствия — за то, что он побыл у нас, за то, что посетил нас.

— Да, у меня тоже, — живо отозвался муж. Они удивленно посмотрели друг на друга, с новым, до сих пор им не ведомым чувством взаимного понимания.

«Седьмой крест»

После того как Крессы высадили Георга перед трактиром, он постоял, раздумывая, а затем, вместо того чтобы войти, направился к Майну. Он брел по берегу среди воскресной толпы, наслаждавшейся солнечной погодой, о которой говорили, что она как сидр и долго не продержится. Георг прошел мимо моста, на котором стоял часовой. Берег стал шире. Георг дошел до устья Майна гораздо скорее, чем ожидал. Рейн лежал перед ним, а там и город, из которого он бежал несколько дней назад. Улицы и площади, где он страдал до кровавого пота, сливались в единую серую твердыню, отражавшуюся в реке. Стая птиц, летевшая черным острым треугольником между самыми высокими шпилями, была как бы врезана в бледно-красное вечернее небо, и это напоминало какой-то городской герб. Пройдя несколько шагов, Георг обнаружил на крыше собора между двумя из этих шпилей статую святого Мартина, склонившегося с коня, чтобы укрыть своей мантией нищего, который явится ему во сне: я тот, кого ты преследуешь.

Георг мог бы перейти соседний мост и снять себе комнату у кого-нибудь из лодочников. Если бы даже началась облава, паспорт у него был в полном порядке. Но, опасаясь всяких вопросов, он предпочитал провести ночь на правом берегу реки и прямо сесть рано утром на пароход.

Георг решил внимательно продумать все еще раз, пока было светло. Свернув в луга, тянувшиеся вдоль Майна, он принялся бродить по ним. Костгейм, маленькая деревенька, заросшая орешником и каштанами, гляделся в речные воды. Ближайший трактир назывался «Ангел»; висевший над вывеской венок из желтых листьев говорил о том, что здесь есть молодое вино.

Георг вошел и сел за столик в крошечном садике — наилучшее место, чтобы отдыхать и смотреть на воду, предоставляя событиям идти своим чередом. Надо было на что-то решиться.

Он занял место у самой стены, спиной к саду. Когда официантка поставила перед ним стакан молодого вина, он сказал:

— Я же еще ничего не заказывал.

Она снова взяла стакан и спросила:

— Господи, а что же вы хотите заказать?

Георг подумал и сказал:

— Молодого вина.

Оба рассмеялись. Она дала стакан ему прямо в руку, не ставя на стол. Первый глоток вызвал в нем такую жажду, что он залпом осушил весь стакан.

— Еще, пожалуйста!

— Нет, теперь подождите минутку. — Она подошла к соседнему столику.

Прошло полчаса. Молодая женщина несколько раз смотрела в его сторону. А он продолжал все так же спокойно и неотступно созерцать луга. Последние посетители перешли из сада в зал. Небо стало багряным, и не сильный, но пронизывающий ветер зашелестел в виноградных листьях, даже защищенных стеной.

Надеюсь, он оставил деньги на столе, подумала официантка. Она вышла посмотреть. Он сидел все на том же месте.

— Не подать ли вам вино в зал? — спросила она.

Георг впервые посмотрел на нее: молодая женщина в темном платье. На ее лице, хотя и оживленном, было утомление. У нее была упругая грудь, нежная шея. Что-то чудилось в ней знакомое, почти близкое. Какую женщину из его прошлого напомнила она ему? Или это было только воспоминание о той, кого он желал встретить? Едва ли оно было особенно горячим, это желание.

— Нет, лучше принесите мне вина сюда, — ответил он.

Он сел так, чтобы ему был виден опустевший сад. Он ждал, пока молодая женщина не вернулась с вином. Нет, он не ошибся, она нравилась ему, насколько ему в эти минуты могло что-либо нравиться.

— Отдохните.

— Да куда там, у меня целый зал народу. — Однако она оперлась коленом на стул, а локтями — на его спинку. Ее ворот был сколот дешевым гранатовым крестиком. — Вы работаете где-нибудь тут? — спросила она.

— Я работаю на барже.

Она метнула в него беглый, но пристальный взгляд.

— Вы не здешний?

— Нет, но у меня тут родственники.

— Вы говорите почти так, как говорят у нас.

— Мужчины в нашей семье всегда берут себе жен отсюда.

Она улыбнулась, но лицо продолжало оставаться чуть печальным. Георг смотрел на нее, а она предоставляла ему смотреть.

На улице остановился автомобиль. Целая толпа эсэсовцев прошла через сад в зал. Молодая женщина едва взглянула на них; ее опущенный взор упал на руку Георга, сжимавшую спинку стула.

— Что это у вас с рукой?

— Несчастный случай, и не залечил как следует.

Она взяла его руку так быстро, что он не успел выдернуть ее, и внимательно осмотрела.

— Вы, наверно, порезались о стекло, рана легко может опять открыться. — Она выпустила его руку. — А теперь мне пора в зал.

— Таких знатных гостей не заставляют ждать!

Она пожала плечами:

— Видали мы таких! Нашли чем удивить.

— Вы насчет чего?

— Да насчет мундиров.

Она отошла от стола, и Георг крикнул ей вслед:

— Еще стакан, пожалуйста!

Стало сумеречно и холодно. Она должна вернуться, подумал Георг.

А официантка, принимая заказы, думала: что это за человек сидит в саду? Что он натворил? А ведь что-то натворил. Она держалась с посетителями независимо и обслуживала их с веселой ловкостью. На барже он, конечно, недавно. Он не лгун, но он лжет. Он боится, но он не трус. Где он так поранил себе руку? Он вздрогнул, когда я взяла ее, и все-таки посмотрел на меня. Я видела, как он сжал кулак, когда проходили эсэсовцы. Верно, недаром.

Наконец-то она принесла Георгу еще стакан вина. Все в нем было странно, но глаза не были странными. Она ушла не спеша, чтобы его взгляд охватил ее всю целиком, и вскоре вернулась.