Анна Зегерс - Седьмой крест. Рассказы

— Ты настоящий чародей.

Кто-то спросил:

— А женщина, которая жмется к нему, это уж не Катрин ли?

И другой ответил:

— Да, это Катрин, беглая ведьма.

Тут Катрин шепнула:

— Бежим отсюда. И поскорей.

Люди не успели ахнуть, как Мельхиор схватил ее за бока, рывок — и они взмыли высоко над городом. Катрин громко вскрикнула от радости.

С воздуха они увидели, что приближается грозное войско. Они услышали предостерегающие сигналы, но сами уже были в безопасности. Им ничто не угрожало. Даже тогда, когда после бесплодных переговоров в городские стены полетели ядра и горящие факелы. Любопытства ради они еще раз описали круг над городом. Языки пламени уже лизали деревянные дома. Напуганная Катрин с облегчением цеплялась за Мельхиора. Она все время твердила: «Господи, какой ты искусный чародей».

Мельхиор спросил:

— А что они хотели сказать, когда называли тебя ведьмой?

— Ведьма я никудышная, — ответила Катрин. — Соседка однажды посоветовала, чтоб я села на помело, повторила заклинание, которому она меня научит, и тогда, мол, я полечу, я гожусь для этого дела. А я в ту пору была бы рада-радехонька избавиться от злого мужа, чтоб не лупцевал меня с утра до вечера. Я все сделала, как велено, с помелом и с заклинанием, но ничего не вышло, потому что меня застигли на месте преступления. А когда меня вели к судье, мне удалось бежать. Я прибежала в соседний город и устроилась служанкой в трактир… Зато ты — ты взаправду умеешь колдовать. Ты и летать умеешь. Ты тоже оттуда, сверху?

— Да, — сказал Мельхиор и затрясся от смеха. — Но теперь нам пора приземляться.

Они вместе опустились на равнину. Там, где скрещивались три дороги, войска разбили большой лагерь, в сто раз больше и многолюднее, чем базарная площадь. Среди скопища солдат, собравшихся со всех концов земли, солдат, орущих, играющих в карты, дерущихся, торгующих, пляшущих, скачущих, подхватывающих — кто кого перекричит — песни на языках гортанных и певучих, бряцающих всевозможным оружием, Мельхиор не привлекал внимания. Да здесь ничто и не могло бы привлечь внимания. Его летный костюм можно было принять за один из многих диковинных мундиров. Здесь один рядился в латы, другой — в бархат. Один — в шляпу с перьями, другой — в сверкающий шлем. И никому здесь не было дела, ведьма Катрин или не ведьма и откуда взялся Мельхиор. В этом столпотворении ничто не играло роли. Лишь порой раздавалась отрывистая команда или пронзительный свист. И тогда сбивались в кучу люди, одинаково одетые. Мало-помалу установился относительный порядок. Солдаты перестали петь, пить, толпиться. Лагерь снимался с места. Офицеры с золотыми и серебряными цепями отдавали короткие приказы.

Вдруг кто-то схватил Мельхиора за руку. Опять спутник. Спутник сказал:

— Уходи как можно скорей. А женщину бери с собой, если уж тебе так хочется…

Катрин не поняла их разговора, но когда Мельхиор объяснил ей, чего требует друг, она не стала перечить, а, наоборот, обрадовалась. Может, это и будет тот адский полет, который давно уже возбуждает ее любопытство. Она ни вот столько не верила попам, когда те утверждали, будто ее удел — плач и скрежет зубовный. А любой полет с Мельхиором — это самое настоящее волшебство.

Но Мельхиор ответил спутнику, что об окончательном отлете пока нечего и думать. Он уж начал постигать действия и уловки землян. А как исследователь он дал слово постичь их до конца.

Спутник на него рассердился. Разговор кончился тем, что Мельхиор обещал через равные промежутки времени подавать о себе вести. А другой со своей стороны обещал всякий раз немедля отвечать ему.

Мельхиор вторично поднялся с Катрин в воздух. К этому времени лагерь почти опустел. Одичалые с виду солдаты расходились по разным направлениям, кто — в конном, кто — в пешем строю.

Если бы кто-нибудь случайно поднял голову к небу, он принял бы крохотную, быстро удаляющуюся точку за ястреба. Но кто сейчас стал бы глядеть в небо? Катрин радовалась, что у нее такой друг, она была добрая душа.

Много часов летели они над опустелой землей. Поля были уже начисто вытоптаны, леса вырублены, дотлевали остатки деревень, городские стены сровнялись с землей, а развалины давно перестали дымиться. Если и были там раньше люди, они либо сгорели в своих домах, либо спаслись бегством. Мельхиор подумал: обойди мы всю эту страну, мы и тогда бы не увидели больше.

Он спросил Катрин о причине такого опустошения. Один раз она ответила: «Потому что здесь все были евангелической веры». Второй — «Потому, что здесь все были католики». Мельхиор не понял ни первого, ни второго.

Наконец они приземлились в зеленой, холмистой местности. Здесь были луга и лес. И несколько хуторов. И нечто вроде замка, какими их знал Мельхиор по старым донесениям. Не было только владельцев замка. Ручей, который показался Мельхиору очень веселым после огромных пространств выжженной земли, вращал мельничное колесо. Но мельник с семьей бежал. Может, они разделяли веру своего господина. Катрин считала, что здешний феодал принадлежал к евангелической церкви. Мельхиор опять не понял смысла ее слов. Зато он смыслил в мельницах. Здесь они и осели.

С хуторов и из соседней деревни приходили крестьяне, привозили зерно для помола. Плату нежданный мельник получал свежим хлебом. Приносили им также овощи и яйца. Порой и курицу. Катрин здесь очень полюбили. Когда она понесла, крестьянские женщины принялись давать ей советы. Так они и жили — ни худо, ни хорошо. А Мельхиор начал более или менее понимать, какова земная жизнь на самом деле.

Каждое воскресенье он с Катрин проделывал неблизкий путь до деревни. Люди думали, они ходят в церковь ради своей веры. Всякий раз он с изумлением слушал церковные песни. И внимательно изучал все, что еще сохранилось здесь из картин и резьбы. Почему расписные некогда стены были закрашены белой краской — этого он не мог понять. Лишь молодая женщина с младенцем — здесь тоже была такая, только из дерева, а не из камня, — осталась невредимой. Пожалели, думалось ему, а потом, может быть, и ее уничтожат. Эти земляне глумятся над собственным мастерством, хотя умеют делать такое, чего никогда не умели на его звезде. Как часто в неразумии своем они уничтожают чудеса, сотворенные их же руками. Правда, Катрин утверждала, будто в этой чистой, белой церковке сподручнее молиться.

С помощью соседок она произвела дитя на свет. Младенец родился красивый и здоровый.

Однажды Мельхиора навестил товарищ по экспедиции. Хотя Мельхиор регулярно передавал сведения и получал ответ, он был не только удивлен визитом, но и обрадован. Гость не привлек ничьего внимания, ибо давно уже на мельницу со всех сторон стекались люди, отчасти потому, что им нужна была мука, отчасти потому, что по свету шла молва о золотых руках самого мельника. Он чинил им сломанный инструмент, он делал более совершенный. Мельница стала местом встречи для всех, желающих отвести душу. Мельхиор велел своему гостю держаться незаметно.