Анна Зегерс - Седьмой крест. Рассказы

Пауль возвратился к Георгу.

— Ну, Георг…

Георг ответил:

— Да, Пауль?

Пауль все не решался оставить его, но когда Георг сказал: «Иди, иди», — он ушел, не оглядываясь, не прощаясь, и втихомолку выбрался на улицу. Обоих сразу охватила томительная и жгучая тоска, какую испытывают люди, предчувствуя, что никогда больше не встретятся.

Георг встал так, чтобы видеть часы в комнате за пивной. Несколько минут спустя из конторы вышла фрау Грабер.

— Ну, кончай, — сказала она, — иди за своим барахлом.

— Лучше я сначала здесь все доделаю, — сказал Георг, — а тогда и переночую у Редеров.

— У них корь.

— У меня была корь, обо мне не беспокойтесь.

Она продолжала стоять позади Георга, но торопить его у нее не было оснований.

— Пойдем, — вдруг сказала она, — спрыснем твое новое место.

Он вздрогнул. Только в этой части двора перед гаражом, за работой, он чувствовал себя сравнительно в безопасности. Он боялся, что в последнюю минуту его задержит какая-нибудь случайность.

— После этого несчастного случая я дал зарок не пить, — сказал он.

Фрау Грабер рассмеялась:

— И долго ты будешь держать зарок?

Он как будто задумался, затем сказал:

— Еще три минуты.

Их шумно встретили в переполненной пивной. Тетка Катарина была здесь завсегдатаем. После короткого взрыва приветственных возгласов на них перестали обращать внимание. Они подошли к стойке.

Вдруг Георг заметил пожилую пару: муж и жена. Они сидели, зажатые другими посетителями, перед стаканами пива, оба дородные, оба довольные. Господи, да это же Клапроды, те самые Клапроды. Он мусорщиком работал, чего это они тогда не поделили, когда у них вышел такой скандал? Они чуть в волосы друг другу не вцепились, а потом оба обозлились на нас, оттого что мы не могли удержаться от смеха. Но только чур, ко мне не поворачиваться! Милые Клапроды, вот я еще раз и увидел вас. Но только не вздумайте повернуться ко мне.

— Твое здоровье, — сказала фрау Грабер. Они чокнулись. Теперь он уже не отвертится, решила она, теперь уже все решено.

— Так. Ну, я пошел к Редерам. Спасибо, фрау Грабер! Хайль Гитлер! До скорого!

Он вернулся в гараж и переоделся. Аккуратно сложил чужой комбинезон. Он подумал: скоро я верну тебе твое пальто и все твои вещи. Я разыщу тебя, где бы ты ни был. Я пойду вечером в цирк. Я посмотрю на твои фокусы, на твое знаменитое сальто. А потом к подожду тебя, и мы расскажем друг другу, как мы спаслись. Я хочу все знать о тебе, мы станем друзьями. Ах да, Фюльграбе говорит, что ты умер. Но мало ли что болтает Фюльграбе.

Перед тем как выйти на улицу, Георг нерешительно помедлил в воротах. У него было такое чувство, словно он оставил во дворе что-то важное, что-то необходимое. Он думал: ничего я там не оставил. Я на улице. Я прошел уже три улицы. Я все-таки выбрался с этого двора. Теперь ничего менять нельзя, поздно.

Он увидел перед собой залепленную пестрыми рекламами глухую стену на углу Шефергассе, уже огни падали перед ним на мостовую — изломанные буквы, красные и голубые, без всякого смысла. Когда-то в его жизни уже была такая ночь, испещренная красными и голубыми огнями. Ледяной холод был в соборе, и он так робел, так был полон детского страха. Георг прошел по Шефергассе, миновал автомобильную стоянку. Он увидел голубой «опель». Сравнил номер. Он совпадал. Если бы все так же сошлось! Только бы Пауля не обманули! Я бы, конечно, не стал винить тебя, Пауль, и похитрее тебя попадали впросак, — просто жаль, если все сорвется в последнюю минуту.

Когда Георг приблизился к «опелю», дверца открылась изнутри, впуская его. Машина тут же тронулась. Странный запах в кабине — сладкий и душный. «Опель» миновал несколько улиц и свернул на Шейльштрассе. Георг взглянул на человека, правившего машиной. Тот не обращал на Георга ни малейшего внимания, словно в машине никого не было; он сидел на своем месте, прямой и безмолвный. Эти очки на длинноватом носу, эти челюсти, которые судорожно движутся от затаенного волнения. Кого, черт возьми, все это напоминает мне? Они ехали в сторону Восточного вокзала. Георг наконец понял, откуда исходил душный запах, почему-то встревоживший его: в перебегающем свете он заметил белую гвоздику — одну-единствеиную, в стеклянной трубке у бокового окна. Они уже миновали Восточный вокзал. Теперь они шли со скоростью шестидесяти километров, а человек у руля все еще был нем, словно в машине и не было никакого седока. «Нет, кого он мне напоминает? — думал Георг. — Господи, ну конечно же, Пельцера! Ну, Пельцер, нам с тобой и не снилась такая прогулка. Только Пельцеру в деревне Бухенау разбили очки, а у этого целые. Отчего же ты ничего не скажешь? Куда мы едем?»

Но Георг, словно уступая желанию незнакомца, не задал этого вопроса вслух. Сидевший за рулем ни разу не взглянул на своего пассажира, точно Георга и не было в машине. Человек в очках боком примостился на сиденье, как будто Георг мог стать реальностью только в том случае, если они коснутся друг друга.

Восточный вокзал остался позади. Георг подумал: сейчас западня может в любую минуту захлопнуться. А потом: нет, человек, расставивший западню, держался бы иначе, такой — любезен, он вкрадчив, он старается опутать тебя. Пельцер в подобном случае, вероятно, вел бы себя так же, как этот. А если все-таки западня — тогда… Они въехали в Ридервальдский поселок. Остановились на тихой улочке перед кремовым домиком. Спутник Георга вышел. Даже и тут он не взглянул на Георга; он только движением плеча пригласил его выйти из машины, войти в прихожую и затем — в комнату.

Первое, что Георг почувствовал, был резкий запах гвоздики. На столе стоял огромный белый букет, в сумерках он чуть светился. Комната была низенькая, но довольно просторная, так что лампа, стоявшая в углу, освещала ее только наполовину. Из этого угла вышел кто-то в голубой блузе — не то мальчик, не то девочка, не то взрослая женщина, хозяйка этого домика. Она встретила их не очень приветливо. Словно ей помешали читать книгу, которую она оставила на стуле.

— Это мой школьный товарищ, он здесь проездом, я прихватил его. Ведь он может сегодня переночевать у нас?

Совершенно равнодушно женщина ответила:

— Отчего же?

Георг поздоровался с ней. Они бегло посмотрели друг на друга. Незнакомец стоял неподвижно, глядя на них, словно пассажир только теперь начал превращаться из призрака в реальное существо.

— Хотите сначала пройти к себе в комнату? — спросила она.

Георг взглянул на своего спутника, тот едва уловимо кивнул.

Может быть, он только теперь впервые посмотрел сквозь очки на Георга. Женщина пошла вперед.

Как только Георг почувствовал себя хоть в относительной безопасности — нет, это еще не безопасность, а только надежда на нее, — ему сразу же очень понравились и яркий ковер на лестнице, и блестящая белая окраска стен, и стройность хозяйки, и ее коротко остриженные гладкие волосы.