Габриэле д'Аннунцио - Собрание сочинений в 6 томах. Том 3. Франческа да Римини. Слава. Дочь Иорио. Факел под мерой. Сильнее любви. Корабль. Новеллы

Мария.Оправдан, в чем? В чем же твоя вина? И какая память? Все, что касается тебя, всегда при мне. Вчера, сегодня освещены одним и тем же светом. То, что касается тебя, не требует, кажется, новых испытаний. Одно лишь слово любовь говорит моему сердцу: «Дальше!» А ведь это твое собственное слово.

С новым воодушевлением она берет в руки его голову. Он пристально смотрит в даль.

Коррадо.Но страстное стремление к свободе, пылкая храбрость, житейские столкновения с обстоятельствами и людьми — все это исчезает перед действительностью, перед тем, что не может быть уничтожено.

Мария.О чем ты думаешь? В глубине твоих глаз я вижу какой-то ужас.

Коррадо.Вчера вечером брат твой спросил у меня: «Ты стал моим врагом?»

Мария.Ты думаешь о нем?

Коррадо.Ты призналась ему… и в этом?

Мария.Да.

Коррадо.Бедное и любящее сердце!

Мария.Он также способен идти дальше. Знай это.

Коррадо.Что же будет он делать?

Мария.Поборет свою печаль.

Коррадо.Он потерян для меня!

Мария.Он сильнее полюбит тебя.

Коррадо.Что он, в отчаянии?

Мария.Нет. Он бодр.

Коррадо.Где ты оставила его?

Мария.Не знаю, где он сейчас. Сегодня вечером мы ожидаем мать.

Коррадо.Твою мать?

Мария.Да, она приезжает ненадолго. Приедет и скоро уедет. Ей также послано испытание.

Коррадо.Ты просила ее приехать?

Мария.Вирджинио позвал ее, думал, что мне нужна ее помощь.

Коррадо.А что она может сделать для тебя?

Мария.Если моя мать после такого продолжительного отсутствия в этот момент моей жизни снова прижмет меня к своей груди, хотя бы на несколько мгновений, — это будет необычайно сладостный момент. Ей также знакома страсть, но, кроме того, она чуткая женщина. Она возродит меня к новой жизни, и я вновь буду готова принадлежать тебе!

Коррадо.Еще испытание для тебя!

Мария.Не бойся.

Коррадо.Когда она приедет?

Мария.Скоро. Уже поздно. Солнце садится. Мне надо идти, сердце мое.

Коррадо.Ты уходишь?

Он обнимает ее, как бы желая удержать.

Мария.Ты не хочешь, чтобы я уходила?

Она решительно высвобождается из его объятий.

Коррадо.Да, ты должна идти.

Мария. Ты все решил и обдумал?

Коррадо.Я еще увижу тебя.

Мария.Когда?

Коррадо.Часа через два у тебя дома.

Мария.Ты придешь?

Коррадо.Приду.

Мария.Моя мать, быть может, еще будет у нас.

Коррадо.Что же мне сказать ей?

Мария.В самом деле, что? Разве она может сделать так, чтобы я была еще больше твоя? Я ничего не прошу. Помни это. Я свободна и свободно отдалась: это не оковы, а дар.

Коррадо.Это символ.

Мария.Хочешь, чтобы я к тебе пришла?

Коррадо.Нет. Я приду, приду.

Мария.Только одно обещай мне.

Коррадо.Говори.

Мария.Что ты разрешишь мне проводить тебя.

Коррадо.Куда?

Мария.До моря, до парохода. (Голос ее дрожит. Он безумно обнимает ее и целует в губы. Она вздрагивает и, готовая участь, кричит не своим голосом.) Это прощанье! Это прощанье! Это смерть!

Коррадо.Что с тобой? Мария! Мария!

Мария.Ты никогда так не целовал меня! Это тот ужасный поцелуй, о котором я всегда думала. Я теряю тебя!

Коррадо.Нет, нет! Не приходи в ужас. Ты очень впечатлительна, все тебя волнует. Я хотел лишь, чтобы ты почувствовала, насколько я весь твой.

Мария.Ты не обманываешь меня? Это верно? Не обманываешь, жалея меня?

Коррадо.Я еще увижу тебя. Прижму тебя к своему сердцу. Умоляю тебя.

Мария.Мне кажется, что у меня не хватит сил переступить порог.

Коррадо.Иди, Мария, и жди меня. И пусть свидание с матерью доставит тебе радость.

Она в полном отчаянии обводит глазами комнату, глаза ее полны слез.

Мария.Ты не забудешь?

Чтобы скрыть слезы, которые ее душат, она отворачивается от него, открывает дверь, переступает порог и исчезает.

Коррадо.Мария!

Он делает движение, как будто хочет остановить ее, но голос остается в груди и ноги не повинуются. Не сходя с места, он крепко сжимает себе руками виски, как бы желая сдавить бушующее в нем волнение. При звуке захлопнувшейся внизу на лестнице двери он вздрагивает, бросается к окну, выглядывает на улицу, перегнувшись через подоконник и снова, отойдя от окна, кричит.

Руду! Руду!

Прибегает слуга .

Иди вниз, позови ее. Скажи, чтобы она вернулась, что мне надо еще поговорить с ней. Иди.

Слуга повинуется, но он останавливает его на пороге.

Нет! нет! Оставь! Останься здесь.

Наступившее молчание похоже на затишье перед бурей. Коррадо Брандо подходит к столу, на котором разложено оружие, берет штуцер и осматривает его. Слуга Руду стоит в ожидании. Стройный, сухой, мускулистый, он похож на гончую собаку, кожа у него темная, как у уроженцев Верхнего Египта, черные волосы коротко острижены, черные как смоль живые глаза прикрыты длинными, густыми ресницами.

Коррадо.Оружейный мастер принес патроны со стальными пулями?

Руду.Да, господин.

Коррадо.Заряженные восемнадцатью граммами пороха?

Руду.Да, господин.

Коррадо.А заряды с разрывными пулями?

Руду.Тоже. Все готово, можно ехать хоть сейчас.

Коррадо.Посмотри, вон еще не вложен кусочек слоновой кости.

Руду.Прости, господин. Ведь это штуцер Арказы, я думал, что ты пожелаешь вспомнить случай с ливанцем, когда ты выстрелил ему прямо в рот, спрятавшись за изгородь.

Коррадо.Ты прав, Руду. Тропическое солнце не спалит мне глаза! Ты оба винчестера осмотрел и револьвер Кольта?

Руду.Не беспокойся. Все готово.

Коррадо.Положи мне в патронташ патроны.

Руду.Уже, господин.

Коррадо.Хочу надеть на себя оружие.

Сардинец с покорной улыбкой скрывает свое беспокойство.

Руду.Мы точно уже в Сигале посреди леса.

Он подходит к столу и исполняет приказание.

Коррадо.Ах, Руду! Не слуга, а товарищ, дорогой товарищ! Чего бы я не дал, чтобы уже сегодня испытать с тобой жаркий огонь сражения. Ты помнишь блаженство того вечера, когда мы впервые остались с тобой одни с небольшим отрядом, еще до прихода в Мильмиль, среди целого моря густой травы, где паслись антилопы и дикие ослицы? Вдруг мы увидели льва, который, стоя от нас на некотором расстоянии, в упор глядел на нас. Это был первый лев, которого я видел. Он исчез в чаще прежде, чем я успел прицелиться. Мы приблизились к месту, где он стоял. Он оставил там половину газели, которую мы затем изжарили по своему сардинскому способу. Мы никогда так весело не ужинали. Помнишь?