Шарлотта Бронте - Джейн Эйр

– Преграда между чем, Джейн?

– Между мною и… Англией… И Торнфильдом, и…

– И чем еще?

– И вами, сэр.

Это вырвалось у меня невольно, и так же, помимо моей воли, слезы хлынули из моих глаз. Разумеется, я плакала беззвучно и старалась не всхлипывать, но мысль о миссис О’Голл из Биттерн-лоджа сжала холодом мое сердце. И еще холодней стало мне при мысли о пенистых волнах, которым, видимо, суждено было, как пропастью, разлучить меня с моим хозяином, рядом с которым я сейчас шла; но самой тяжкой была мысль о еще более непроходимой пропасти – богатстве, сословном положении и общепринятых взглядах, которые отделяли меня от того, к кому меня так естественно и неодолимо влекло.

– Это очень далеко, – повторила я.

– Далеко, не спорю. И когда вы уедете в Биттерн-лодж, Коннот, Ирландия, я больше никогда не увижу вас, Джейн. Это бесспорно, так как эта страна никогда особенно не привлекала меня. Мы ведь были добрыми друзьями, Джейн, верно?

– Да, сэр.

– А когда друзьям угрожает разлука, им хочется провести вдвоем те немногие часы, которые им остались. Давайте поговорим спокойно о путешествии и о разлуке хоть полчаса, пока звезды не загорятся на небе. Вот каштан, и вот скамья вокруг его старого ствола. Давайте посидим здесь мирно сегодня вечером, хотя бы нам больше никогда не было суждено сидеть рядом.

Он опустился на скамью и усадил меня.

– До Ирландии очень далеко, Дженет, и мне жаль, что приходится отправлять моего маленького друга в такое утомительное путешествие; но если иначе нельзя, что же делать? Как вы думаете, Джейн, между нашими душами есть какое-то родство?

Я не могла решиться на ответ в эту минуту, слезы душили меня.

– Иногда, – продолжал он, – у меня бывает странное чувство по отношению к вам. Особенно когда вы вот так рядом со мной, как сейчас. Мне кажется, что от моего сердца тянется крепкая нить к такой же точке в вашем маленьком существе. Но если между нами ляжет бурное море и еще сотни две миль, то я боюсь, что эта нить порвется. И мне грустно оттого, что тогда мое сердце будет кровоточить. Что касается вас, то вы меня забудете.

– Я вас никогда не забуду, сэр, вы это знаете…

Нет, я не могла продолжать.

– Джейн, вы слышите, как соловей поет в роще? Послушайте!

Я слушала и судорожно рыдала. Я не в силах была сдерживать свои чувства. Я вынуждена была дать волю слезам, так как отчаяние потрясало мое существо. И когда я, наконец, заговорила, то лишь для того, чтобы сказать:

– Лучше бы мне не родиться на свет или по крайней мере никогда не приезжать в Торнфильд!

– Оттого что вам жаль расстаться с ним?

Глубокое волнение, пробужденное печалью и любовью, все сильнее овладевало мной, рвалось наружу, требовало своих прав, хотело жить, взять верх над всем. Да, – и заговорить во весь голос!

– Мне больно уезжать из Торнфильда! Я люблю Торнфильд! Люблю оттого, что я жила в нем полной и радостной жизнью, – по крайней мере иногда. Здесь меня не запугивали, здесь меня не унижали, заставляя прозябать среди ничтожных людишек, не исключали из мира, где есть свет и живая жизнь, и высокие чувства, и мысли. Я говорила как равная с тем, кого я почитала, кем восхищалась; я имела возможность общаться с человеком незаурядным и сильным, человеком широкого ума. Я узнала вас, мистер Рочестер; и меня повергает в тоску и ужас мысль о том, что я буду оторвана от вас навеки. Я понимаю, что должна уехать, но это для меня все равно что умереть.

– А почему вы должны уехать? – спросил он вдруг.

– Как? Разве вы сами не сказали мне почему?

– Какую же я вам привел причину?

– Причина – мисс Ингрэм, красавица аристократка, ваша невеста!

– Моя невеста! Какая невеста? У меня нет никакой невесты!

– Ну, так будет.

– Да, будет! Будет! – Он стиснул зубы.

– Значит, я должна уехать; вы сами сказали.

– Нет, вы останетесь! Клянусь, что вы останетесь! И так и будет!

– А я вам говорю, что уеду! – возразила я почти со страстью. – Неужели вы думаете, что я могу остаться и превратиться для вас в ничто? Или вы думаете, что я автомат, бесчувственная машина и можно вырвать у меня мой насущный хлеб и лишить меня глотка живительной воды? Вы думаете, что если я небогата и незнатна, если я мала ростом и некрасива, то у меня нет души и нет сердца? Вы ошибаетесь! У меня такая же душа, как и у вас, и, безусловно, такое же сердце. Если бы Бог дал мне немножко красоты и большое богатство, вам было бы так же трудно расстаться со мной, как мне теперь расстаться с вами. Я говорю с вами сейчас, презрев обычаи и условности и даже отбросив все земное; это дух мой говорит с вашим духом, словно мы уже прошли через врата могилы и предстоим перед престолом Божьим, равные друг другу, – как оно и есть на самом деле.

– Так оно и есть, – повторил мистер Рочестер. – Да, – добавил он, заключил меня в объятия, привлек к себе на грудь и прижался губами к моим губам, – так оно и есть, Джейн!

– Да, так, сэр, – подхватила я, – и все-таки не так, потому что вы женатый человек, или все равно что женатый, и вы связали себя с существом, недостойным вас, к которому вы не чувствуете симпатии и которое, я уверена, вы по-настоящему не любите. Ведь я слышала, как вы насмехались над ней. Я бы презирала такой союз! А поэтому я лучше вас! Пустите меня!

– Куда, Джейн? В Ирландию?

– Да, в Ирландию. Я вам все высказала и теперь могу ехать куда угодно.

– Джейн, потише, не вырывайтесь, как дикая птичка, которая в борьбе теряет свои перышки.

– Я не птица, и никакие сети не удержат меня, я свободное человеческое существо, с независимой волей, которая теперь требует, чтобы я вас покинула.

Я сделала еще усилие и вырвалась из его объятий. Теперь я стояла перед ним выпрямившись.

– И ваша свободная воля решит вашу судьбу, – сказал он. – Я предлагаю вам руку и сердце и все, чем я владею.

– Вы просто шутите, и мне странно слушать вас.

– Я прошу вас пройти рядом со мной через жизнь – быть моим вторым «я», моим лучшим земным спутником.

– Вы уже избрали себе спутницу, к ней и обращайтесь.

– Джейн, помолчите минутку, вы слишком возбуждены. Я тоже помолчу.

По лавровой аллее пронесся порыв ветра, и ветки каштана затрепетали. Ветер умчался дальше, дальше, в бесконечное пространство и там стих. Единственные звуки, нарушавшие тишину этой ночи, были трели соловья. Слушая их, я вновь заплакала. Мистер Рочестер сидел молча, ласково и серьезно глядя на меня. Прошло некоторое время, и он заговорил. Он сказал:

– Поди ко мне, Джейн. Давай объяснимся и постараемся понять друг друга.

– Я никогда больше не подойду к вам. Между нами легла пропасть. Я не могу вернуться.

– Но, Джейн, я зову вас как свою жену, я только на вас и собирался жениться.

Я молчала. Мне казалось, что он смеется надо мной.