Ромен Роллан - Жан-Кристоф. Книги 1-5

Кристоф сделал и другое, менее приятное открытие. Он совсем позабыл, что на крестинах полагается быть не только крестной матери, но и крестному отцу и что куму, по обычаю, даются кое-какие права над кумой, от чего вряд ли кто-нибудь откажется, особенно если кума молоденькая и хорошенькая. Кристоф вспомнил об этом лишь тогда, когда какой-то фермер с белокурыми кудрями и сережками в ушах подошел к Сабине и со смехом расцеловал ее в обе щеки. Ему бы сказать себе, что только такой глупец, как он, мог забыть об этом, что нелепо обижаться на всем известный обычай, а он вместо этого надулся на Сабину, будто она нарочно заманила его в ловушку. А так как во время церемонии он оказался далеко от Сабины, он еще больше рассердился. Время от времени Сабина оборачивалась и, высмотрев Кристофа среди длинной процессии, протянувшейся по лугу, бросала ему ласковый взгляд. Но он притворялся, что ничего не замечает. Сабина чувствовала, что Кристоф сердится, догадывалась даже почему, но ничуть не тревожилась, а только забавлялась. Если бы даже она по-настоящему поссорилась с любимым человеком и по-настоящему огорчилась этой ссорой, она все равно бы пальцем не шевельнула, чтобы положить конец недоразумению: уж очень много хлопот. Все и так окончится хорошо, все образуется само собой.

За столом Кристофа усадили между мельничихой и толстой краснощекой девицей, — Кристоф уже шел с нею в царе в церковь, но тогда не удосужился даже обернуться в ее сторону; а тут он решил разглядеть получше свою соседку, нашел, что она недурна, и, желая отомстить Сабине, стал любезничать со своей дамой, надеясь привлечь внимание изменницы. Он успел в своем замысле, но не такой женщиной была Сабина, чтобы ревновать кого-нибудь к кому-нибудь, лишь бы ее любили, а там не важно, любят или нет еще и других, и, не почувствовав никакой обиды, она от души радовалась, что Кристофу так весело. Она посылала ему через весь стол самые очаровательные улыбки. Кристоф был обескуражен, он не сомневался более в полном равнодушии Сабины; он вдруг сердито замолчал, и слова из него нельзя было вытянуть — не помогли ни шутки, ни вино. Наконец он совсем раскис, ругательски ругал себя за то, что согласился поехать да эти проклятые крестины, и не слышал даже, как мельник предложил гостям покататься на лодке, а кстати развезти кое-кого по домам. И не видел, как Сабина быстро кивнула ему головой, приглашая сесть в одну с ней лодку. Но когда Кристоф спохватился, места в лодке уже не оказалось, ему пришлось сесть в другую лодку. Понятно, эта новая незадача не улучшила его настроения, но он сообразил, что, к счастью, почти все его спутники постепенно сойдут на берег. Тогда он воспрянул духом и стал даже любезно улыбаться. Да и прекрасная прогулка по реке, удовольствие, которое ему доставляла гребля, веселый смех и шутки соседей окончательно развеселили Кристофа. Раз Сабины нет с ним, он может дать себе волю и со спокойной душой развлекаться так же, как и все остальные.

Гости разместились в трех лодках. Шли они корма в корму и старались обогнать соседей. С лодки на лодку неслась веселая и беззлобная ругань. Когда лодки Кристофа и Сабины поравнялись, он увидел веселый взгляд молодой женщины и сам улыбнулся в ответ: оба поняли, что мир восстановлен. Ведь Кристоф твердо знал, что обратно они поедут вместе.

Гости запели на четыре голоса. Каждая группа по ходу песни пела один куплет, а хор подхватывал припев. Лодки плыли теперь на значительном расстоянии друг от друга, и голоса доносились, как эхо. Звуки скользили по воде, словно птицы. Время от времени какая-нибудь лодка причаливала к берегу, и двое-трое приглашенных крестьян высаживались; и долго еще они стояли на берегу, махая рукой вслед отплывающим. Компания таяла. С каждой остановкой хор все редел. Наконец Сабина, Кристоф и мельник остались одни.

Они пересели в одну лодку и пустили ее вниз по течению. Кристоф и Бертольд, сидевшие на веслах, бросили грести. Сабина, пристроившаяся на корме лицом к Кристофу, говорила с братом, а смотрела на Кристофа. Так они могли вести немую беседу и знали, что их диалог оборвется, стоит замолкнуть ненужным словам. Слова, казалось, говорили: «Я гляжу вовсе не на вас». А взгляды говорили: «Кто ты? Кто ты? Ты, кого я люблю! Ты, кого я люблю, каков бы ты ни был!»

Небо нахмурилось, с лугов потянуло сыростью, над рекой заклубился туман, и в нем потухли последние лучи солнца. Сабина продрогла и накинула на голову и плечи небольшую черную шаль. Она выглядела усталой. Лодка скользила сейчас вдоль берега под ветвями плакучих ив. Сабина прикрыла глаза, ее маленькое личико побледнело, вокруг губ легла страдальческая складка, она не шевелилась; казалось, она страдает, отстрадала, уже умерла. У Кристофа сжалось сердце. Он нагнулся к Сабине. Она подняла веки и, заметив тревожный и вопросительный взгляд Кристофа, улыбнулась ему. Это было как солнечный луч. Он сказал, понизив голос:

— Вы больны?

Она отрицательно покачала головой и ответила:

— Нет, просто замерзла.

Оба мужчины набросили на нее свои пальто, закутали ей ноги, подоткнули края пальто под коленки, словно ребенку в кроватке. Она молча приняла их услуги и поблагодарила взглядом. Заморосил мелкий, холодный дождик. Кристоф с мельником приналегли на весла, торопясь поскорее добраться до дома. Тяжелые тучи обволокли все небо. Нос лодки рассекал чернильно-темную воду. В окнах домов, там и сям, замелькали огоньки. Когда они добрались до мельницы, дождь хлынул вовсю, и Сабина совсем окоченела.

В кухне жарко растопили камин, и в ожидании, когда прекратится ливень, все уселись у огня. Но дождь лил все сильнее, поднялся ветер, а до города надо было ехать целых три лье. Мельник заявил, что он ни за что не отпустит Сабину в такую погоду, и предложил Кристофу и сестре переночевать у него на ферме. Кристоф не знал, соглашаться или нет, он пытался прочесть ответ в глазах Сабины, но глаза Сабины не отрывались от яркого пламени; казалось, она боится поднять взгляд и подсказать Кристофу ответ. Когда же Кристоф согласился, она молча повернула к нему порозовевшее личико (или, может быть, то был отсвет пламени), и черты ее выразили удовольствие.

Незабываемый вечер… Непогода бушевала во дворе. Пламя, лизавшее черную пасть очага, рассыпалось роем золотых звездочек. Гости и хозяева сидели у огня. По стенам скользили их причудливые силуэты. Мельник показывал дочурке Сабины зайчиков, ловко складывая пальцы. Девочке не верилось, и она все смеялась. Сабина, немного нагнувшись, машинально шевелила поленья длинными щипцами; она сильно устала и рассеянно улыбалась своим мыслям; и видно было, что она не слушает золовки, которая что-то с жаром рассказывает гостье о домашних делах, и только для виду утвердительно кивает головой. Кристоф, сидя в темноте рядом с мельником, нежно перебирал волосики девочки и смотрел на улыбающиеся губы Сабины. Она знала, что он на нее смотрит. А он знал, что она улыбается ему. За целый вечер им не удалось обменяться ни словом, не удалось даже поглядеть друг другу в глаза, да они и не стремились к этому.