Джером Джером - Призрак маркизы Эплфорд

Меня наняли «на тяжелую работу»; но, поскольку самый тяжелый заказ, о каком я там слышал, состоял из холодной ветчины и курицы — за ней приходилось по-тихому бежать в соседнюю харчевню, чувствовалось, я нужен им больше для виду.

Я проработал там уже две недели, и мне у них порядком поднадоело, как вдруг в зал вошел юный Копчушка. Сперва я его и не признал, так он изменился. Помахивающий тросточкой с серебряным набалдашником, — они тогда как раз вошли в моду, — в шикарном клетчатом костюме и белом цилиндре. Но что меня больше всего поразило, так это его перчатки. Ну, моя внешность, видимо, не претерпела таких перемен, потому что он тут же меня узнал и протянул руку.

— Да это же Генри! — воскликнул он. — Значит, ты продвинулся в жизни.

— Да, — отвечаю я, пожимая ему руку. — И не стану грустить, если продвинусь еще куда-нибудь из этой лавочки. А ты, похоже, кое-чего добился?

— Есть такое, — отвечает он. — Я стал журналистом.

— Вот как? — говорю я. — И по какой же части? — Я их немало повидал за те шесть месяцев, пока проработал в одном заведении на Флит-стрит. Там в манере одеваться не наблюдалось такого великолепия, если можно так выразиться. Новый наряд Копчушки тянул на кругленькую сумму. Одна только галстучная бриллиантовая булавка обошлась кому-то — если не ему самому — фунтов в пятьдесят.

— Видишь ли, — объяснил он, — я никому не даю конфиденциальных советов и все такое. Мое дело — прогноз на скачки, знаешь ли. Теперь мой псевдоним — Кэп Кит.

— Как? Тот самый Кэп Кит? — удивился я. — Ясное дело, я о нем слыхал.

— Само собой! — кивнул он. — Некоторые прогнозы сбываются, и когда это происходит, ты можешь мне поверить, наша газета обязательно об этом пишет. А если я ошибаюсь… что ж, человек не обязан кричать о своих неудачах, верно?

Он заказал чашку кофе. Предупредил, что кое-кого ждет, ну, а пока мы разговорились о прежних временах.

— Как Морковка? — полюбопытствовал я.

— У мисс Кэролайн Тревельян все очень хорошо, — отвечает он.

— Ого, — удивился я. — Так ты выяснил, какие у нее имя и фамилия?

— Да, мы кое-что узнали об этой леди, — говорит он. — Помнишь, как она танцевала?

— Смотря что ты имеешь в виду, — отвечаю. — Я видел, как она кружилась около нашей кофейни, демонстрируя нижние юбки, когда поблизости не было бобби.

— Именно. Сейчас это очень модно. Завтра она дебютирует в мюзик-холле «Оксфорд». Ее я сейчас и жду. Она сделает карьеру, можешь мне поверить.

— Неудивительно, — говорю я. — Это чувствовалось.

— Насчет нее мы выяснили и кое-что еще. — Тут он перегнулся через столик и перешел на шепот, будто боялся, что нас подслушают: — У нее обнаружился голос.

— Неужели? — покачал я головой. — Впрочем, с некоторыми женщинами такое случается.

— Конечно, но у нее голос, который приятно слушать.

— Что ж, это замечательно.

— Вот именно, сынок, — отвечает он.

Через некоторое время пришла она. Я б ее узнал где угодно по глазам и рыжим локонам, пусть теперь она выглядела такой чистенькой, что хоть обед подавай в ее ладонях. А как одета! Я на своем веку навидался щеголей, встречал и герцогинь в более эффектных и, пожалуй, в более дорогих нарядах, но платье Морковки, казалось, лишь обрамляло и подчеркивало ее красоту. А что она была красавицей, так вы можете мне поверить. И неудивительно, что всякие светские бездельники, едва завидев ее, начинали виться вокруг, как мухи над сладким пирогом с вареньем.

И трех месяцев не прошло, как по ней уже сходил с ума весь Лондон — по крайней мере та его часть, которая бывала в мюзик-холлах. Ее фотографии украшали чуть не каждую витрину, интервью с ней появились в половине лондонских газет. Выяснилось, что она — дочь офицера, погибшего в Индии, когда она была еще крошкой, и племянница какого-то австралийского епископа, тоже покойного. Видимо, никого из ее предков в живых застать не удалось, но все они в свое время занимали важные посты. Образование она получила домашнее под присмотром родственницы и рано обнаружила способности к танцам, хотя подруги вначале очень не советовали ей идти на сцену. Ну и дальше все в этом роде, как полагается в таких случаях. Обнаружилась — как обычно бывало — дальняя родственная связь с одним очень известным судьей, а выступать она продолжала только для того, чтобы иметь возможность содержать свою бабушку или сестру-инвалида, точно не помню. Газетчики — народ удивительный, что угодно слопают, во всяком случае, некоторые.

Копчушка не брал ни пенса из ее денег, но, даже получай он агентские двадцать пять процентов, и тогда не смог бы делать для нее больше: все время подогревал интерес к ее имени. Дело вот до чего дошло: если вы не желали больше ничего слышать про Кэролайн Тревельян, вам оставалось только лежать в постели и не заглядывать в газеты. Она доставала вас повсюду: Кэролайн Тревельян у себя дома, Кэролайн Тревельян в Брайтоне, Кэролайн Тревельян и шах персидский, Кэролайн Тревельян и старая торговка яблоками. Или — если не сама Кэролайн Тревельян, то собачка Кэролайн Тревельян, с которой обязательно происходило что-нибудь необыкновенное: или она теряется, или находится, или тонет в реке, что именно — не важно.

В том же году я перебрался с Оксфорд-стрит в новую «Подкову» — ресторан тогда как раз перестроили, — и там видел их часто, потому что они приходили туда завтракать или ужинать чуть ли не каждый день. Молодой Копчушка — или Кэп Кит, как все его называли, — выдавал себя за ее сводного брата.

— Нужно же мне быть ей каким-нибудь родственником, — объяснял он. — Я, конечно, предпочел бы стать просто ее братом, так даже удобнее, да только совсем уж мы с ней не похожи. У нас разные типы красоты. — И в этом он не грешил против истины.

— Почему бы тебе на ней не жениться и не покончить со всеми сложностями? — спросил я как-то.

— Я думал об этом, — ответил он серьезно, — и знаю, точно знаю, она согласилась бы, если б я подал ей эту мысль до того, как она себя нашла. Но теперь, по-моему, это несправедливо.

— Как это — несправедливо?

— Несправедливо по отношению к ней. У меня, конечно, все хорошо, но по скромному, а она… в общем, она сейчас может выйти за любого богача. По собственному выбору. Есть тут один, так я даже справки наводил. Он станет герцогом, если один малыш-наследник испустит дух, чего все ожидают, а уж маркизом он будет при всех условиях, и у него серьезные намерения, это точно. С моей стороны несправедливо вставать ей поперек дороги.

— Тебе, конечно, виднее, — говорю я, — но мне кажется, что если б не ты, не было бы у нее сейчас никакой дороги.

— Да, это правда, — кивает он. — Я, конечно, к ней порядком привязан, но не стану заказывать себе могильный камень с фиалками, если она никогда не будет миссис Кит. Дело есть дело. Ставить ей палки в колеса я не собираюсь.