Феридун Тонкабони - Избранные рассказы
- Название:Избранные рассказы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Радуга
- Год:1985
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Феридун Тонкабони - Избранные рассказы краткое содержание
Феридун Тонкабони (род. в 1937 г.) принадлежит к молодому поколению прогрессивных персидских писателей. Основная тема рассказов, включенных в сборник, — проблемы времен правления шаха Мохаммеда Реза Пехлеви: коррупция, инфляция моральных и нравственных ценностей в условиях ускоренной буржуазной модернизации общества, судьба «маленького человека», беспомощного в мире, где правит чистоган.
Избранные рассказы - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Однажды было решено всем вместе пойти пешком в соседнюю деревню. Даже малыши, предвкушая увлекательную прогулку, встали на рассвете, а жена дяди проснулась позже всех и к тому же заявила, что собирается идти в баню. Как ее ни уговаривали, она стояла на своем. Дядя не на шутку рассердился, они начали браниться, обрушивая друг на друга потоки мазандеранских ругательств. В конце концов жена дяди взяла сверток с бельем, таз, полный риса [25] В иранских банях женщины часто проводят целый день и поэтому занимаются там домашними делами: например, перебирают рис.
, и ушла. А дядя уселся в углу комнаты и закурил. Не успел он выкурить сигарету, как жена вернулась и разразилась гневной тирадой, из которой мы ничего не поняли. В ответ дядя покачал головой и удовлетворенно произнес:
— Справедливость восторжествовала!
Эти слова подлили масла в огонь. Жена дяди пришла в ярость, глаза ее выкатились из орбит, лицо исказилось от злобы. Отец объяснил нам, что баня оказалась закрытой. Тут только мы поняли смысл дядиных слов: «Справедливость восторжествовала!» — и покатились со смеху. Жена дяди готова была растерзать нас на части, а дядя молча курил и посмеивался.
Прошло несколько лет. Однажды вечером, придя домой, я понял, что приехал дядюшка. Однако на этот раз я прежде всего услышал его кашель, а не громкий голос. Худой и бледный, с ввалившимися щеками, он подал мне руку, но не поцеловал. Всю ночь я слышал, как он кашляет. На следующее утро вместе с матерью они отправились к врачу. С этого дня я заметил, что дядюшке подают еду в отдельной посуде и что мать чем-то сильно обеспокоена. На тумбочке возле его кровати появились коробочки с пилюлями, пузырьки с микстурой. В этот раз дядя гостил у нас дольше обычного.
На следующий год он появился, как обычно, в конце осени и выглядел еще хуже. Он, как всегда, не забыл привезти ящик с апельсинами, мешок риса и бидон масла. Я уже не проявлял детского нетерпения при виде мандаринов и лепешек, но по-прежнему любил их и все так же приходил в восторг от дядиных реплик. Теперь я мог оценить их по достоинству и понять, как он остер на язык! Дядюшка уже не говорил так громко, как раньше, меньше шутил. Был подавлен и раздражителен, не верил в выздоровление.
Он приезжал теперь два раза в год, и уже мы с братом втаскивали в комнату мешок с рисом. Дядя тяжело дышал и вытирал со лба испарину. Врачи говорили, что ему необходим отдых, что он должен остаться в Тегеране, чтобы постоянно находиться под медицинским наблюдением. Но он не мог бросить на произвол судьбы свой апельсиновый сад и рисовое поле. Кто вместо него будет сеять, жать, собирать урожай? Да и где взять столько средств на врачей и лекарства?
Когда он приехал в Тегеран показаться врачам в последний раз, от прежнего жизнерадостного шутника ничего не осталось. В глазах дяди застыла тоска, которая горькой болью отозвалась в моем сердце. Я до сих пор помню его безнадежный взгляд.
Доктор написал длиннющий перечень всевозможных лекарств, а потом отозвал отца в сторону и тихо сказал:
— Будет лучше, если он вернется к жене и детям.
Летом отец поехал к дяде. Он изредка писал нам, сообщая о его здоровье. Письма шли долго, и как-то мы получили сразу два. Одно было написано восемь дней назад, а второе — спустя день.
— Слава богу, отец пишет, что дяде стало лучше, — сказала мать, прочтя первое письмо.
Затем она распечатала второе и вдруг изменилась в лице, опустила руки. Потом безмолвно передала письмо мне. Отец писал: «Дядя умер». Не хотелось верить в это. Я молча вышел из комнаты. Мне все время казалось, что вот-вот к нашему дому подъедет такси и из него вылезет дядя с мешком риса, ящиком апельсинов и облезлым чемоданом, полным мандаринов и лепешек… Уже неделя, как его нет в живых, а мы и не знали об этом. «Вспоминал ли я о нем эту неделю, — думал я, — и где был в тот день, когда он умер?» Мне не пришлось долго напрягать память. В тот день я ходил в кино. Показывали веселый фильм, и я вдоволь насмеялся.
Прошло еще две недели. Вернулся отец и рассказал, как умер дядя.
— Последнее время он очень страдал, но не подавал вида и не жаловался. Только был печален. Его можно было понять — он всю жизнь прожил для других, а когда пришла смерть, не было никого, кто мог бы облегчить его страдания. Но в этот день он чувствовал себя намного лучше. Пообедал, выкурил сигарету. Он так и не бросил курить. Потом сказал жене: «Не дашь ли нам чаю?» Когда она поставила перед ним чашку с чаем, он закашлялся. Из горла хлынула кровь, залила все вокруг. Я подбежал к нему, он вздрогнул и умер прямо у меня на руках.
Голос отца задрожал, и он прикрыл глаза рукой с зажатой в ней сигаретой. Никогда прежде я не видел, чтобы отец плакал.
Я отвернулся к окну. По лицу побежали слезы.
Прозрение
Все началось после получки, когда оказалось, что никому не уплатили денег сполна — у каждого хоть десять или двадцать туманов да вычли. Удержания случались и раньше, но прежде рабочие отшучивались: ладно, мол, невелики деньги, как говорится, нищий останется нищим, дашь ему кусок хлеба или отнимешь. Но сегодня хозяин явно перегнул палку.
В полдень гудок возвещал обеденный перерыв. А через полчаса — ни минутой позже — работа возобновлялась. За эти полчаса рабочие должны были ухитриться купить себе еду и поесть. Те, кто приносил съестное из дому, располагались вдоль забора на солнышке и, подкрепившись, успевали еще выкурить сигарету. Остальные же сломя голову бежали в ближайшие лавчонки. Завод стоял посреди пустыря, и торговые ряды находились в трех кварталах от него. Бежать до них четверть часа, не меньше. И обратно столько же. Да на покупки какое-то время надо. Словом, обед отнимал у рабочих, хоть они, давясь, проглатывали на ходу свои бутерброды, час. И хозяин отмечал каждому в табеле полчаса опоздания. Штрафы набегали день за днем и составляли изрядную сумму.
В тот день после окончания работы люди собрались на заводском дворе и, желая дать выход своей злобе, принялись поносить хозяина. Но скоро поняли: словами делу не поможешь, бранью денег не вернешь. Надо переходить к более решительным действиям — в этом все были единодушны. Но к каким? Рабочие судили-рядили, а время шло. Нетерпеливые торопили; да и кому не хотелось поскорее уйти? Женатые спешили домой, к семье, холостяки мечтали завернуть в кабак — гульнуть как следует. Ведь они целый месяц дожидались этого дня…
Наконец решение было принято: завтра всем собраться в большом цехе и не начинать работу до тех пор, пока хозяин не удовлетворит их требования.
— Подонком будет тот, кто завтра приступит к работе! — крикнул кто-то.
— Идет! — хором откликнулись все.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: