Гектор Манро - Перепелиное семя

В этой фразе, очевидно, содержалось нечто большее, чем можно было расслышать. Мальчик помчался к апельсинам с энтузиазмом хорька, обнаружившего в норе кроличье семейство после долгого дня бесплодных поисков под землей. Почти в то же мгновение бородатый незнакомец влетел в магазин и потребовал, подойдя к прилавку, фунт фиников и упаковку лучшей халвы из Смирны. Самые предприимчивые домохозяйки в пригороде никогда не слышали о халве, но мистер Скаррик, очевидно, был способен добыть ее лучшую смирнскую разновидность, ни минуты не колеблясь.

— Мы, наверное, живем в царстве Арабских Ночей, — сказала мисс Фриттен взволнованно.

— Тише! Слушайте, — взмолилась миссис Грейс.

— Темнолицый мальчик, о котором я говорил вчера, был здесь сегодня? — спросил незнакомец.

— У нас в магазине сегодня было гораздо больше людей, чем обычно, — сказал мистер Скаррик, — но я не могу припомнить того мальчика, которого вы описываете.

Миссис Грейс и мисс Фриттен бросили торжествующие взгляды на своих подруг. Это было, конечно, прискорбно, что все должны обращаться с правдой, как с изделием, которого временно, к сожалению, нет в наличии; но они ощутили удовлетворение, что яркие описания лживости мистера Скаррика, которые они дали, получили наглядное подтверждение.

— Я теперь никогда не смогу поверить тому, что он мне рассказывает об отсутствии красителей в джеме, — трагически прошептала тетушка миссис Грейс.

Таинственный незнакомец вышел; Лора Липпинг отчетливо видела, что клубы ярости и гнева вырываются из-под его тяжелых усов и вздернутого мехового воротника. Выждав из осторожности немного, искатель апельсинов появился из-за ящиков с бисквитами, очевидно, потерпев неудачу в поисках хоть какого-нибудь апельсина, который мог бы удовлетворить его требованиям. Он также удалился, и магазин медленно освободился от клиентов, загруженных покупками и сплетнями. Это был «день» Эмилии Йорлинг, и большинство покупательниц направились прямиком к ней в гостиную. Направляться сразу после похода за покупками в гости к чаю — это как раз именовалось в местном масштабе «бурной жизнью».

На следующий день пришлось нанять двух дополнительных помощников, и их услуги пользовались оживленным спросом; магазин был переполнен.

Люди покупали и покупали, и казалось, никак не могли добраться до конца своих списков. Мистеру Скаррику никогда не удавалось с такой легкостью убеждать клиентов, что им следует выбирать нечто новое в бакалейных товарах.

Даже те женщины, у которых покупки были весьма скромными, возились с ними так, как будто дома их ожидали зверски пьяные мужья.

День тянулся бесконечно, и раздался явственный гул пробужденного волнения, когда темноглазый мальчик, несущий медную миску, вошел в магазин. Волнение, казалось, передалось и мистеру Скаррику; тотчас же покинув леди, которая делала неискренние расспросы относительно домашней жизни бомбейской утки, он перехватил вновь прибывшего на пути к привычному прилавку и проинформировал его, среди воцарившейся мертвой тишины, что перепелиное семя закончилось.

Мальчик нервно осмотрелся по сторонам и нерешительно повернулся, чтобы уйти. Его снова перехватили, на сей раз племянник, который выбежал из-за своего прилавка и пробормотал что-то про самые лучшие апельсины. Колебание мальчика исчезло; он опять удрал в темный угол с апельсинами. Общее внимание было направлено в сторону двери, и высокий бородатый незнакомец совершил действительно эффектный вход. Тетушка миссис Грейс заявила впоследствии, что она бессознательно повторяла про себя «ассириец бросился вперед, как волк в овчарню», и ей большей частью верили.

Вновь прибывший также был остановлен прежде, чем он достиг прилавка, но не мистером Скарриком или его помощником. Скрытая плотной вуалью леди, которую никто до того времени не замечал, медленно привстала со стула и приветствовала его ясным, проникновенным голосом.

— Ваше Превосходительство самолично делаете покупки? — спросила она.

— Я сам все заказываю, — объяснил он. — Трудно заставить моих слуг понять.

Более низким, но все еще отчетливо слышным голосом дама под вуалью выдала ему часть случайной информации:

— У них здесь есть превосходные апельсины из Джаффы. — После этого она со звонким смехом вышла из магазина.

Мужчина осмотрел магазин, и затем, инстинктивно остановив взор на барьере из бисквитов, громко потребовал у бакалейщика:

— У вас, похоже, есть хорошие апельсины из Джаффы?

Все ожидали, что последует мгновенное опровержение со стороны мистера Скаррика самой возможности существования такого товара. Прежде, чем он успел ответить, однако, мальчик вырвался из своего укрытия. Держа перед собой пустую медную миску, он понесся на улицу. Его лицо впоследствии описывали по-разному — как скрытое деланным безразличием, покрытое ужасной бледностью и сияющее вызовом. Некоторые говорили, что его зубы стучали, другие — что он вышел, насвистывая персидский национальный гимн. Однако не было никаких сомнений в том эффекте, который данное зрелище произвело на мужчину, казалось, бывшего причиной бегства. Если бы бешеная собака или гремучая змея внезапно решили с ним близко пообщаться, он едва ли сумел бы выказать больший ужас. Аура власти и могущества вокруг него рассеялась, его властительный широкий шаг уступил место нерешительному мельтешению туда и сюда — так мечется животное, ищущее спасительный выход. С ошеломляющей небрежностью, не отрывая глаз от входа в магазин, он сделал несколько случайных заказов, которые бакалейщик аккуратно заносил в книгу. Время от времени он выходил на улицу, смотрел с тревогой во всех направлениях, и спешил затем поддерживать свою претензию на покупки.

После одной из таких вылазок он не вернулся; он скрылся в сумерках, и ни он, ни темнолицый мальчик, ни леди под вуалью больше не попадались на глаза выжидающим толпам, которые продолжали собираться в магазине Скаррика в течение последующих дней.

— Я никогда не смогу достойно отблагодарить вас и вашу сестру, — сказал бакалейщик.

— Мы наслаждались этой забавой, сказал художник скромно, — а что касается модели, это был прекрасный отдых от многочасового позирования для «Потерянного Хиласа».

— Во всяком случае, — сказал бакалейщик, — я настаиваю на плате за аренду черной бороды.