Анатоль Франс - 6. Остров Пингвинов. Рассказы Жака Турнеброша. Семь жен Синей Бороды. Боги жаждут
- Название:6. Остров Пингвинов. Рассказы Жака Турнеброша. Семь жен Синей Бороды. Боги жаждут
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Государственное издательство ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
- Год:1959
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Анатоль Франс - 6. Остров Пингвинов. Рассказы Жака Турнеброша. Семь жен Синей Бороды. Боги жаждут краткое содержание
В шестой том собрания сочинений вошли романы Остров Пингвинов (L’Île des Pingouins, 1908) и Боги жаждут (Les dieux ont soif, 1912), а также сборники новелл Рассказы Жака Турнеброша (Les Contes de Jacques Tournebroche, 1908) и Семь жен Синей Бороды (Les Sept Femmes de Barbe bleue et autres contes merveilleux, 1909).
6. Остров Пингвинов. Рассказы Жака Турнеброша. Семь жен Синей Бороды. Боги жаждут - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
«После Лепелетье, — думал он, — после Бурдона — Марат!.. Вот он, жребий патриотов: перебитые на Марсовом поле, в Нанси, в Париже, они погибнут все». И мысль его обращалась к изменнику Вимпфену [377], который еще недавно, во главе шестидесятитысячной орды роялистов, шел на Париж, и, если бы под Верноном ему не преградили дороги доблестные патриоты, он предал бы огню и мечу героический, многострадальный город.
А сколько еще впереди опасностей, сколько преступных замыслов, сколько измен, которые могла бы предугадать и раскрыть только мудрость и бдительность Марата! Кто, кроме него, мог бы изобличить Кюстина, бездействующего в лагере Цезаря и отказывающегося освободить от блокады Валансьен, Бирона [378], ничего не предпринимающего в Нижней Вандее, допустившего взятие Сомюра и Нанта? Диллона [379], предающего родину в Аргоннах [380]?..
Вокруг него с каждой минутой усиливались зловещие вопли:
— Марата нет в живых! Его убили аристократы!
Когда, исполненный скорби, ненависти и любви, он уже направлялся отдать последний долг мученику свободы, старуха крестьянка в шерстяном чепце подошла к нему и спросила, какого это господина Марата убили: не священника ли из Сен-Пьер-де-Керуа?
VIII
Накануне праздника, ясным и тихим вечером, Элоди под руку с Эваристом прогуливалась по полю Федерации. Рабочие спешно заканчивали возведение колонн, статуй, храмов, горы, жертвенника. Гигантские символы — народ в образе Геракла, размахивающего палицей, и Природа, питающая своими неистощимыми сосцами вселенную, — внезапно выросли в столице, находившейся во власти голода и террора, прислушивавшейся, не грохочут ли уже на дороге из Mo австрийские пушки. Вандея смелыми победами возмещала свое поражение под Нантом. Кольцо железа, огня и ненависти смыкалось вокруг великого революционного города. И все же с великолепием властелина обширной империи он принимал депутатов провинциальных собраний, признавших конституцию. Федерализм был побежден: единая, неделимая Республика одержит верх над всеми врагами.
— Вот здесь, — промолвил Эварист, указывая на площадь, усеянную толпой, — семнадцатого июня девяносто первого года гнусный Байи расстреливал народ у подножия алтаря отечества [381]. Гренадер Пассаван, очевидец этой бойни, вернувшись домой, изорвал на себе мундир и воскликнул: «Я дал клятву умереть вместе со свободой; ее больше не существует — я умираю!» И пустил себе пулю в лоб.
Но художники и мирные буржуа глазели на приготовления к празднику, и на их лицах можно было прочесть такую же тусклую любовь к жизни, какой была и сама их жизнь: величайшие события, проникая в их сознание, приноравливались к их мерке и становились столь же ничтожными, как и они. Каждая чета шла, держа на руках, волоча за руку или пропустив вперед детей, которые были не красивее своих родителей, не обещали стать счастливее их и должны были дать жизнь другим детям, также обделенным радостью и красотой. Лишь изредка попадалась навстречу рослая, красивая девушка, внушавшая молодым людям дерзкие желания, а старикам — сожаление о прежней, милой их сердцу жизни.
Около Военной школы Эварист обратил внимание Элоди на изображения египетских статуй, исполненные Давидом по римским образцам эпохи Августа. При виде их какой-то напудренный старик, парижанин, воскликнул:
— Можно подумать, что находишься на берегах Нила! За те три дня, что Элоди не видала своего друга, в «Амуре Живописце» произошли важные события. На гражданина Блеза был сделан донос в Комитет общественной безопасности по обвинению в мошенничестве при поставках в армию. К счастью, у торговца эстампами оказались знакомства в секции: Наблюдательный комитет секции Пик поручился за его благонадежность перед Комитетом общественной безопасности, и Блеза совершенно оправдали.
С волнением рассказав об этом, Элоди прибавила:
— Теперь мы успокоились, но тревоги было достаточно. Отца чуть было не посадили в тюрьму. Еще немного, и я обратилась бы к вам, Эварист, с просьбой похлопотать за отца у ваших влиятельных друзей.
Эварист ничего не ответил. Элоди, однако, не поняла всей значительности его молчания.
Они шли, держась за руки, вдоль крутого берега Сены. Они обменивались нежностями на языке Юлии и Сен-Пре [382]: добрый Жан-Жак предоставил к их услугам все средства расписывать и приукрашать свою любовь.
Городское управление совершило чудо, создав на один день в голодающем городе полное изобилие. На площади Инвалидов, близ реки, раскинулась ярмарка: в лавках продавали колбасу с чесноком, с перцем, печеночную колбасу, окорока, обложенные лавровым листом, нантерские пирожки, пряники, блины, четырехфунтовые хлебы, лимонад и вино. В других ларьках торговали патриотическими песнями, кокардами, трехцветными лентами, кошельками, медными цепочками и иными мелкими украшениями. Остановившись у прилавка скромного ювелира, Эварист выбрал серебряное кольцо с рельефным изображением головы Марата, повязанной платком. Он надел этот перстень на палец Элоди.
В тот же вечер Гамлен отправился на улицу Сухого Дерева к гражданке Рошмор, пригласившей его по неотложному делу. Она приняла его в спальне, лежа на кушетке, в кокетливом пеньюаре.
Поза гражданки выражала сладострастную томность, а все вокруг говорило об ее прелестях, об ее вкусах и талантах: арфа возле приоткрытого клавесина; гитара на кресле; пяльцы с натянутым для вышивания атласом; на столе — начатая миниатюра, бумага, книги; книжный шкаф, в беспорядке перерытый прелестной ручкой, казалось торопившейся все изведать и перечувствовать.
— Привет вам, гражданин присяжный!.. — сказала она, протягивая ему руку для поцелуя. — Сегодня Робеспьер-старший передал мне для вас отлично составленное письмо к председателю Эрману [383]; вот приблизительно его содержание: «Рекомендую вам гражданина Гамлена, своими способностями и патриотизмом заслуживающего, чтобы на него обратили внимание. Считаю долгом указать вам на патриота, чьи принципы и поведение во всем согласуются с революционными идеями. Вы не преминете воспользоваться случаем быть полезным республиканцу…» Я немедленно отвезла письмо Эрману, который принял меня с отменной любезностью и тотчас же подписал приказ о вашем назначении. Это дело решенное.
— Гражданка, — ответил после минутной паузы Гамлен, — хотя мне нечем прокормить даже мать, — клянусь честью, что я принимаю должность присяжного только затем, чтобы служить Республике и отомстить всем ее врагам.
Гражданка нашла благодарность холодной, а поклон сдержанным. Она даже заподозрила Гамлена в невежливости. Но она слишком любила молодых людей, чтобы не простить ему суровости. Гамлен был хорош собою: в ее глазах это было достоинством. «На него можно навести лоск», — подумала она и пригласила его к себе на ужины: каждый вечер после театра у нее бывали гости.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: