Г. Осипов - Общество знания: Переход к инновационному развитию России

Невозможность увязать концы с концами часто видна в попытках объяснить порожденные реформой общественные проблемы «наследием проклятого прошлого». Поскольку читатель или телезритель не имеет возможности анализировать каждое некогерентное рассуждение, а поток их нескончаем, он и сам начинает мыслить по этому шаблону и выпадает из рациональности.

Вот, видный социолог В. Н. Шубкин рассуждает о проблемах молодежи в условиях кризиса: «Все более усиливается беспросветность в оценках молодежи. Этому в немалой степени способствует и дифференциация в системе образования, ибо плюрализм образования ведет к тому, что в наших условиях лишь богатые получают право на качественное образование. Бедные сегодня уже такого права не имеют…

В целом, если экстраполировать современные тенденции в существенные черты будущего, учитывая, что молодежь через некоторое время будет главным действующим лицом на исторической арене, то можно отметить такие перемены: общий рост безнадежности, неверие в возможность решения социально-экономических вопросов, отчуждение от труда, разочарование в демократии, популярность „крутых“ методов решения социально-политических вопросов» [203].

Шубкин констатирует важный факт: «Все большую популярность приобретает насилие». Казалось бы, причины этого явления надо искать в тех социальных условиях, которые сам он описал в предыдущих абзацах. Но он дает объяснение, лишенное логики: «К нему [насилию] молодежь толкают не только особенности подросткового сознания, но и традиции большевизма, радикализма, милитаризации и гулагизации сознания».

Почему же «особенности подросткового сознания», которые он считает все же главным фактором в росте насилия, не проявлялись в советское время? Не было в СССР подростков — или социальные условия компенсировали эти «особенности»? И почему «традиции большевизма и гулагизации» не проявлялись именно при большевизме и ГУЛАГе и вдруг вспыхнули через 60 лет? К чему это нагромождение сложных домыслов, когда он сам же только что говорил о сломе трудовых отношений и системы образования, безнадежности положения молодежи? Шубкин лягнул ушедшую в историю эпоху — но зато нанес удар по способности людей выстраивать в сознании причинно-следственные связи.

Здесь приведены типичные примеры некогерентных утверждений по проблемам из разных областей знания. Эти примеры можно многократно расширить и распространить почти на все уровни образования. Эта деформация типа мышления большой части общества имела тяжелые последствия не только для структур «общества знания», но и для российской культуры в целом. Общий регресс навыков рационального сознания, во многом спровоцированный структурой рассуждений ведущих ученых и политиков, стал фактором, углубившим системный кризис 90-х годов. Существенного улучшения ситуации в этом плане после 90-х годов пока не произошло.

21 апреля 2004 г. в публичной лекции в клубе Bilingua о замысле реформы 90-х годов рассказал член группы реформаторов-теоретиков В. А. Найшуль. Он начал лекцию так: «Реформа — это всегда какой-то умственный продукт, и реформы 90-х годов, по крайней мере, в их экономической части — это умственный продукт группы, членом которой я был».

Сейчас, глядя назад, этот теоретик не только не видит в своих расчетах никакой ошибки, но у него даже и мысли не возникает посмотреть на свой «умственный продукт» с этой точки зрения. Его рассуждения некогерентны, в них не вяжутся концы с концами.

Найшуль говорит: «В конце 70-х годов не только наша группа, но и еще несколько толковых человек в Госплане знали, что страна находится в смертельном экономическом кризисе… Госплан лихорадило, лихорадило не как организацию, а как схему работы — Госплан все время пересчитывал собственные планы. Итак, в конце 70-х годов в Госплане ощущалось, что система находится в кризисе, из которого у нее, по всей видимости, нет выхода…

Часть наших размышлений состояла в ответе на вопрос: если эта система не выживает, то в чем дело?.. Выход был в децентрализации. Децентрализация — все с этим соглашались, но дальше надо было додумать. Может быть, потому что мы были математиками, людьми со свободной головой для логического анализа, ясно было, что отсюда следуют свободные цены.

Далее. Если у нас свободные цены, то возникает вопрос о собственности… Мы получаем, что необходима частная собственность, а необходимость частной собственности предполагает приватизацию, мы получаем как логическое упражнение ваучерную приватизацию. Собственно, в 81-м году эта ваучерная приватизация была придумана» [122].

Разберем это умозаключение.

1. «Несколько толковых человек» считают, что «страна находится в смертельном экономическом кризисе».

Это отнюдь не тривиальное мнение, тем более, что множество других толковых людей так вовсе не считали, а видимых симптомов смертельной болезни Найшуль не называет. Для такого кардинального вывода требуются рациональные доводы, которые надо тщательно проверить и вынести на профессиональный консилиум.

Ничего этого не было, общепринятые экономический и социальные показатели (динамика инвестиций, рост производства, потребления и даже производительности труда) не предвещали не только смерти, но даже и тяжелого кризиса. Попробуйте сегодня найти тексты тех лет (пусть даже написанные «в стол»), в которых спокойно и внятно была бы обоснована неминуемая гибель советской экономики. Нет таких текстов, были только кухонные разговоры .

2. Единственный аргумент Найшуля — «Госплан лихорадило». Причем лихорадило не как организацию, а как схему работы (?). Это заключалось в том, что «Госплан все время пересчитывал собственные планы». Ну и что? На то он и Госплан, чтобы считать и пересчитывать планы, в самом факте пересчета планов не видно признаков гибели. Да, хозяйство стало большим, прежняя методология планирования не отвечала сложности объекта, это обычный кризис метода , который разрешается посредством создания нового инструментария. Как из этого следует, что «по всей видимости, нет выхода»?

Никак не следует, это просто-напросто глупое утверждение. Найшуль высказывает его в 2004 г., когда мы наслышаны о том, как «пересчитывают планы» крупные западные корпорации. Их плановые отделы снабжены мощными компьютерами, Интернетом и спутниковой связью, но поставки «Аэробусов» опаздывают на два года, а «Боинг» задерживает поставку уже оплаченных самолетов на 14 месяцев. Строительство туннеля под Ламаншем оказывается намного дороже, чем планировалось, а сам туннель — убыточным. Но если бы какой-нибудь экономист на основании этого сказал, что «эта система не выживает», его посчитали бы идиотом. В России же подобные суждения принимаются как продукт глубокого знания и ума.