Эрскин Колдуэлл - Случай в июле

Она нежно пожала ему локоть.

Джеф вышел из комнаты не оглядываясь. Сходя с лестницы, он желал про себя, чтобы люди, которые все это затеяли, поскорей разделались бы с линчеванием, а его известили бы только тогда, как все будет кончено. Никакого политического риска не было бы в том, чтобы прибыть на место после линчевания и сказать, что закону следует повиноваться, потому что к этому времени, в девяносто девяти случаях из ста, нельзя было найти ни одного человека, который указал бы виновников. Но в округе Джули были такие люди, которые за одиннадцать лет его службы ни разу не упустили случая напомнить ему, что присяга обязывает шерифа оберегать жизнь подсудимого до тех пор, пока он не предстанет перед судом. В последний раз, когда в округе Джули линчевали негра, лет шесть тому назад, Джеф уехал на рыбную ловлю, как только до него дошли слухи, что толпа белых устроила облаву на негра, и просидел на Лордс-крике целых пять дней. Он вернулся, когда негра уже повесили и все улеглось и утихло. Но некоторые люди с тех пор постоянно упрекали его в пренебрежении своими обязанностями. Они могли наделать ему неприятностей, если бы в округе Джули произошло еще одно линчевание. На этот раз шериф мог даже слететь с места.

— Берт! — крикнул он, осторожно сходя по лестнице и ставя на ступеньку сначала одну ногу, потом другую. — Слышишь, что ли, Берт!

Берт выбежал из конторы и остановился у лестницы.

— Плохо дело, шериф, — сказал Берт, входя за шерифом в контору.

— Что такое? — спросил шериф, останавливаясь посреди комнаты и сонно щурясь от яркого света. — Что плохо?

— Да вот эти беспорядки на Флауэри-бранч.

— Что случилось?

— Я и сам почти ничего не знаю. Позвонил Джиму Каучу, хотел было спросить, не знает ли он, а жена его сказала, что он уже час как ушел из дому и до сих пор не вернулся.

— Ну, не знаю, что я с вами сделаю, и с тобой и с Джимом, если окажется, что весь шум подняли зря.

— Говорят, будто черномазый мальчишка по имени Сонни Кларк изнасиловал вчера вечером белую девушку.

Шериф долгое время молчал. Он тяжелыми шагами подошел к своему столу, взял какие-то бумаги, потом опять бросил их на стол.

— Как зовут белую девушку? — спросил он, не глядя на Берта.

— Кэти Барлоу.

Шериф грузно плюхнулся в кресло перед столом. Это было особенное кресло, очень большое, с широко расставленными подлокотниками, чтобы в нем могло уместиться его объемистое тело. Он осторожно откинулся на спинку.

— Ну и воспитывают же там девушек, на песках за Флауэри-бранч: им все едино — что негр, что белый, — сказал он. — Нелегко это говорить про своих же белых, а только, по-моему, народ там, за Флауэри-бранч, очень уж неразборчивый: что белый, что негр — для них все едино. А этому черномазому не мешало бы все-таки вести себя поосторожнее, хотя бы и с белой девушкой из Флауэри-бранч.

— Эти Барлоу как раз оттуда, — сказал Берт.

— А она родственница Шепу Барлоу?

— Как раз его дочка.

Шериф так и разинул рот. Он уставился на Берта, недоверчиво покачивая головой. Бумаги посыпались со стола и разлетелись по полу.

— Боже ты мой! Дочка Шепа!

Берт кивнул.

— Плохо дело, — сказал наконец шериф. — Надо бы хуже, да некуда. С Шепом Барлоу шутки плохи. Лет десять назад Шеп убил негра только за то, что тот нечаянно сломал ручку у мотыги. А за несколько лет до того он убил еще одного негра уж совсем зря, просто ни за что ни про что. Теперь уж не помню, за что именно. Шеп Барлоу не таков, чтобы стерпеть, особенно если это его дочку изнасиловали.

— Вот это я и собирался вам сказать, шериф Джеф, для того и разбудил вас. Я все хотел вам сказать, что дело очень важное. Джим Кауч говорит…

— Надо было сразу сказать, что тут замешан Шеп Барлоу, — сказал Джеф, с трудом поднимаясь на ноги. — Это совсем другое дело. Теперь такая заварится каша! Попали мы в историю, это уж как пить дать.

Он начал насыпать табак из стеклянной табачницы на столе в кожаный кисет. Руки у него так сильно дрожали, что больше табака попало на стол, чем в кисет. Просыпанный табак он смахнул просто на пол.

— Может быть, когда Джим позвонит… — начал Берт.

— Может быть, может быть! — сказал Джеф дрожащим голосом. — Какое там «может быть». Принеси-ка мою удочку из чулана. Поеду денька на три ловить рыбу. А вы с Джимом приглядывайте тут за всем как следует, пока меня не будет. Только не делайте ничего без моего приказа. Кто бы там что ни говорил, вы не смейте пальцем шевельнуть, пока я не дам распоряжения.

— Слушаю, шериф Джеф, — ответил Берт.

Джеф один за другим выдвинул все ящики в письменном столе, разыскивая в них бутылочку с гвоздичным маслом. Наконец он ее нашел и поднес к глазам, держа против света. Она была до половины заполнена желтоватой жидкостью. Заткнув покрепче пробку, он положил бутылочку в карман.

— Денька через два можете выпустить этого негра, Сэма Бринсона, только передайте ему от моего имени, что, если он еще раз заложит старую машину, а потом смошенничает и продаст ее, я отправлюсь прямехонько в суд и скажу, чтоб ему запретили торговать, это его свяжет по рукам и ногам. И чтоб арестантская у вас не была битком набита негритянками, когда я вернусь. А то прошлый раз, когда я уезжал денька на три, у вас чуть ли не в каждой камере сидело по негритянке. Можете водить своих баб в другое место, так и передай Джиму от моего имени. Я не потерплю, чтобы вы мне из тюрьмы, как только я отвернусь, бордель устраивали. Попробуйте только, тогда я с вами, ребята, прямо не знаю, что сделаю.

— Слушаю, сэр, — сказал Берт.

Пока Берт разыскивал в чулане удочку, Джеф Маккертен вышел на крыльцо и постоял немного, глядя на звездное небо. Как только он ушел от Берта и решетчатая дверь со стуком захлопнулась за ним, он сразу почувствовал себя одиноким. Он знал, что ему предстоит провести четыре или пять дней на Лордс-крике в полном одиночестве. Ему хотелось бы взять с собой для компании Кору, но он знал, что она никогда на это не пойдет.

Он сошел с крыльца и посмотрел на окна спальни во втором этаже. Свет все еще горел, и видно было, как тень Коры двигается по комнате. Он знал, что она не ляжет спать, пока не уверится, что он уехал на Лордс-крик.

Как раз когда он обернулся, чтобы еще раз взглянуть на звезды, в центре города затарахтел мотор и по главной улице пронесся автомобиль. За квартал от тюрьмы, на углу улицы, автомобиль вдруг замедлил ход, и шины пронзительно заскрипели по мостовой. Еще минута — и сверкнули фары: на улице перед тюрьмой стало светло как днем. Автомобиль круто затормозил и остановился, подпрыгнув на месте. Джеф так и не успел спрятаться — кто-то выпрыгнул из машины и бежал к нему.

— Шериф Джеф!